О. КЛИНДТ-ЙЕНСЕН. ДАНИЯ ДО ВИКИНГОВ

Глава III. Неолит

Начало земледелия

В то время, когда Скандинавию все еще населяли охотники и рыболовы, с юга и юго-востока по Центральной и Западной Европе расселялся новый народ. На богатых и плодородных лессовых почвах этой территории мы встречаемся с первыми в Европе земледельческими сообществами, чьи поселения произвели характерную гладкую керамику с линейным узором, обеспечившей культуре ленточной керамики ее название. Эти поселения демонстрируют следы длинных прямоугольных домов, соединенных с более мелкими хижинами, которые можно считать амбарами. Из останков животных, найденных в таких местах, нам известно, что первые земледельцы одомашнили корову, свинью и овцу и начали выращивать ячмень, примитивную пшеницу: айнкорн (однозерновая) и эммер (двухзерновая). Кроме того, обнаружены остатки сельскохозяйственных орудий, которыми пользовались эти люди, простейшие седлообразные ручные зернотерки и топорообразные наконечники мотыг со следами износа вдоль одной из сторон и на конце.

Земледелие распространилось из Средней Азии, где еще задолго до появления в Европе культуры ленточной керамики осуществлялась селекция диких растений, которые методично выращивались на полях вблизи селений. С приручением животных и развитием земледелия возник новый тип хозяйства, отличавшийся революционным подходом к эксплуатации природы. Радиокарбонный метод обеспечил нас довольно точными датами появления и развития земледелия в Западном полушарии. Так, древнейшее земледельческое поселение близ горы Эльбрус у Каспийского моря датируется примерно 5800 г. до н. э., месопотамская культура Джармо относится приблизительно к 4700 г. до н. э.; поселение культуры ленточной керамики вблизи Магдебурга в Германии возникло около 4200 г. до н. э.; тогда как самое раннее из известных датских земледельческих поселений (Муллебьёрг I в Западной Зеландии) датируется примерно 2640 г. до н. э., то есть более или менее современно кортайллодской культуре в Швейцарии.

Таким образом, между появлением земледелия в Европе и его приходом в Данию существует разрыв продолжительностью приблизительно в пятнадцать столетий. Однако, Может быть, имели место и более ранние контакты между Данией и культурой ленточной керамики, так как в датских поселениях было найдено несколько характерных для нее топоров; тем не менее они могут относиться и к более позднему периоду.

Археология признаёт два прямых указания на начало обработки земли: во-первых, обнаружение в поселениях костей домашних животных, а во-вторых, обожженного зерна или его отпечатков на керамических изделиях. Недавно в результате изучения пыльцы из болот за пределами поселений было получено косвенное подтверждение существования земледелия, было доказано, что некоторые изменения в растительном мире объясняются аграрной практикой.

Во многих датских болотах на определенном уровне были найдены следы широко распространившегося пожара. Выше слоя древесного угля, то есть после пожара, видно, что общий характер растительности меняется. Обнаруживаются новые виды пыльцы: злаки, травы и подорожник – как на пастбищах. Йоханнес Иверсен, который первым заметил эту особенность, пришел к выводу, что лесные пожары были устроены земледельцами, желавшими расчистить в лесу поля и выпасы, и это заключение было подтверждено найденными выше уровня пожара видами пыльцы и костями одомашненного быка.

Известно много хранилищ вотивных керамических изделий, которые относят к древнейшему сельскохозяйственному периоду. Эта ранненеолитическая глиняная утварь была правильно распознана только после того, как в ходе широкомасштабной добычи торфа во время Второй мировой войны она стала обнаруживаться в больших количествах. В Дании период раннего неолита подразделяется на три фазы, А, В и С, и эта керамика принадлежит к древнейшей из них (А). Эта фаза, как, впрочем, и две другие, связана с культурой воронковидных кубков, которая была распространена в Европе к югу от Балтийского моря. Черепки, характерные для этой ранней группы, отличающейся закругленной формой и выгнутым наружу ободком (кубки типа А), были добыты при раскопках в Стуре Валбю на западе Зеландии и сохранили отпечатки зерна. Следы зерна были найдены и на характерных кубках типа А из Омосена, поселения древнейшей земледельческой культуры. К восторгу руководителя раскопок, найденные в этом поселении орудия и другие предметы: топоры из кремневых пластин, шероховатые черепки заостренных книзу гончарных изделий и поперечные наконечники для стрел – были характерны для поздней культуры эртебёлле. Местное население, состоявшее из охотников-рыболовов, очевидно, восприняло земледелие и животноводство. В поселении были найдены останки одомашненной коровы, овцы и козы, наряду костями благородного оленя, вепря, птиц и представителей дикой фауны. Кроме того, был обнаружен фрагмент полированного кремневого топора, возможно, относившегося к типу с заостренным обухом; очевидно, это была улучшенная версия эртебелльского топора. Однако неудивительно, что охотники культуры эртебёлле искали новые средства для поддержания своего существования, так как количество дичи сокращалось.

В качестве доказательства этого оскудения можно привести стоянки культуры эртебёлле, располагавшиеся вдоль фьордов и побережий Северной и Северо-Восточной Дании, из-за найденного там в огромных количествах мусора, особенно створок устричных раковин; эти памятники называют раковинными кучами. В раннем неолите такие крупные животные, как лось и зубр, были почти истреблены охотниками, и сильно выросшей человеческой популяции пришлось обеспечивать себя, ловя рыбу и собирая дикие фрукты, а это – малоэффективные и трудоемкие способы добывания пищи. Свидетельства каннибализма, обнаруженные в раковинных кучах, по-видимому, говорят о явной нехватке пищи в этот период. Одна из этих отвратительных и жутких находок, которые могут указывать на то, что эти люди голодали, происходит из Дюрхольмена в Восточной Ютландии. Мало того, что найденные там длинные кости человека были расколоты с целью извлечь костный мозг; небольшие царапины на шейных позвонках говорят о том, что жертва была обезглавлена. Однако расположение этих царапин свидетельствует о некотором любительстве, поскольку ни один анатом и, вероятно, ни один умудренный жизненным опытом каннибал не стал бы разрубать человеческое тело таким способом. Голова была скальпирована круговым движением кремневого ножа, но, чтобы добраться до вкусного мозга, такого разреза вовсе не требовалось. Обычай снятия скальпа отмечен не только в Северной Америке; о нем известно и в связи с доисторическим периодом в Южной России. Однако наиболее вероятным представляется то, что к антропофагии эртебёлльских людей временами побуждал голод.

Но из факта нехватки дичи не следует делать вывод о полной перемене образа жизни в приозерных и приморских поселениях. Кучи "объедков" показывают, что охота и собирательство по-прежнему играли значительную роль в хозяйственной деятельности их жителей.

Со времен периода маглемозе природная растительность страны, встретившей первых земледельцев, заметно изменилась. Под воздействием нового, мягкого и влажного атлантического климата сосняки уступили место смешанным лиственным лесам из дубов, вязов и лип. Сквозь покрывший страну густой девственный лес вели лишь тропы, проложенные дикими животными, а затем использовавшиеся человеком. Деревья стояли стеной, тропки перегораживали упавшие стволы, ползучие растения опутывали деревья, сплетая их с подлеском из орешника, можжевельника и боярышника, и в этом роскошном изобилии присутствовала и омела, сегодня практически позабытая в Дании. Медведь, дикая кошка, рысь, дикий вепрь и бобер все еще обитали в этих лесах, а лось и зубр, самая главная дичь, стали редкими. Однако у озер и вдоль побережий в изобилии водились птицы, утки и гуси, а также более экзотические виды, вроде большой гагарки, которая сохранилась в районе Черного моря, и хохлатого пеликана, в настоящее время вымершего.

В то время первые земледельцы использовали небольшие росчисти в лесу и собирали листья на корм скоту, но революцию в жизни леса произвело введение подсечного метода обработки земли. Археологически эта новая фаза отмечена появлением гончарных изделий нового типа: с круглым дном, / длинным горлом и ободком, который мягко выгибается наружу (керамика типа В). В болотах это изменение способа расчистки леса отражает слой древесного угля. Первым деревом, появлявшимся после лесного пожара, была береза, которая хорошо растет на открытом пространстве на почве, содержащей золу, и отличается довольно коротким периодом регенерации; вместе с березой процветают различные травы, среди которых присутствует и подорожник. Пыльца злаков является доказательством того, что, наряду с пастбищами, существовали и обработанные поля.

Должно быть – и об этом красноречиво свидетельствуют материалы изучения болот, – территория, подвергшаяся обработке подсечным способом, была очень обширной, и также очевидно, что земледельцы не позволяли земле зарастать лесом, чтобы обеспечить свой скот пастбищами. Подсечная система земледелия известна во многих частях света. В некоторых областях Финляндии она используется до настоящего времени: земледельцы расчищают сосновый лес, путем выжигания, и сажают семена прямо в золу, которая удобряет почву. Однако сосняк зажечь проще, чем лиственный лес. Недавние эксперименты в Южной Ютландии продемонстрировали некоторые сложности, которые вставали перед человеком каменного века. Хотя в период неолита задачу выжигания леса, возможно, облегчали упавшие сухие деревья, приходилось производить огромную подготовительную работу в виде повала деревьев и вырубки кустов; но, вероятно, объем трудозатрат сокращали, разрубая кору деревьев с тем, чтобы они засохли. Для этого требовался тяжелый топор с удобной рукоятью, и лезвия таких топоров, отполированных, с заостренным обухом, известны по бесчисленным находкам на всей территории Дании. В болотах иногда находят сохранившиеся рукояти таких топоров, и, судя по ним, лезвие вставлялось в расщелину подобно клину, так что заостренный обух топора оказывался позади рукояти. Недавно было проведено испытание современной копии такого топора, который оказался на удивление эффективным – большое дерево было повалено им менее чем за час. Режущая кромка такого топора по остроте почти не уступает стали и обламывается вовсе не так легко, как можно было бы ожидать. Однако время от времени такой топор приходилось точить, и на многих образцах видно, что в этом случае просто делалась новая кромка, которая затем полировалась.

Когда лес выгорал, обугленные древесные стволы оттаскивали прочь, а пни, вероятно, оставляли в земле, пока они не сгнивали настолько, чтобы их было нетрудно выкорчевать.

Пасущиеся животные не давали обширным росчистям, полученным таким способом, зарастать, а молодые деревья, появлявшиеся после пожара, вырубались. Так первобытные леса навсегда утратили свою власть над страной.

В Хавнелёве в Южной Зеландии находится поселение, которое предоставило ученым характерную керамику этого периода наряду с орудиями, очень напоминающими культуру эртебелле, но с некоторыми оригинальными особенностями. Топоры с заостренным обухом встречаются одновременно с топорами из кремневой пластины. Однако скребок из пластины и дискообразное скребло по качеству уступают тем, которые можно видеть на таких типичных эртебёлльских стоянках, как, например, Страннегорд в том же районе; но локальные различия такого рода совершенно естественны. На протяжении всего периода неолита мы наблюдаем, как рядом друг с другом функционируют различные типы хозяйства: некоторые сообщества зависят, в основном, от рыбной ловли, другие – от земледелия.

От этого периода колонизации до нас дошло несколько захоронений с ингумацией: это – овальные ямы, в которых тела усопших покоились в окружении керамических сосудов, вероятно, содержавших пищу. В озерах по-прежнему во множестве топили вотивные гончарные изделия с пищей – в качестве подношения силам, на которые можно было повлиять с помощью подобных даров.

В последующий период (С) появляется первый дюссе, и этим же временем датируется свидетельство о существовании сельской общины в Баркере, Восточная Ютландия.

Для этой эпохи характерна богато декорированная керамика: кубки с плоским дном и длинным воронкообразным горлом, бутыли с ободком и амфоры с утолщением. Значительная часть этих гончарных изделий была найдена при раскопках поселения в Баркере, которое располагалось в Дьюрсланне на небольшом мысу (примерно 200 ярдов в поперечнике), выдающемся в залив. На этом выступе суши были построены рядом два больших прямоугольных здания, разделенных широкой, мощеной булыжниками дорогой, а озеро служило оборонительным рвом, защищавшим деревню с трех сторон. Один дом достигал примерно 266 футов в длину и 20 в ширину, а другой был чуть меньше. Каждое строение было разделено на несколько комнат, приблизительно по 10 футов в длину; в более длинном доме таких апартаментов было двадцать шесть, и, вероятно, в них могло разместиться столько же семей. Значит, в этих домах жила и вместе трудилась вся община. По-видимому, здания были построены из дерева, а стены и кровлю поддерживало некоторое количество вертикальных столбов. Возможно, стены дома и перегородки между комнатами были плетеными, и можно полагать, что при их изготовлении использовался какой-то прокладочный материал, так как при раскопках не было найдено следов глиняной штукатурки.

В пол были вдавлены многочисленные сосуды, несколько полированных топоров с заостренным обухом, ряд кремневых кинжалов и нечто вроде алебарды, предком которой, возможно, являлось мезолитическое остроконечное орудие. Также были найдены: плоские мельничные жернова и, в нескольких маленьких углублениях, значительное количество янтарных бусин; целая бутыль с ободком – приношение силам, покровительствовавшим этому дому и его обитателям.

Люди этого периода сооружали так называемые дюссе – впечатляющие мегалитические гробницы в недрах круглых или овальных курганов, обрамленные бордюром из камней. Прямоугольную погребальную камеру обычно составляют плоские массивные валуны, а крышей ей служит огромная и точно подходящая по размеру каменная плита. Нередко одна из коротких сторон по высоте уступает трем другим, образуя порог. Очень часто эти камеры расположены ниже уровня земли. Хотя эти первые дюссе невелики, они свидетельствуют о глубоких архитектурных и инженерных познаниях. Камни, образующие стену, наклонены вовнутрь, чтобы она не рассыпалась под давлением огромного замкового камня. После сооружения стен насыпался земляной курган, достигавший вершины камеры; затем на место ставился замковый камень. Трудно представить себе, как мог неолитический человек, имея в своем распоряжении лишь примитивные инструменты, справиться с подобными камнями. В глазах современного инженера они, возможно, не выглядят особенно большими, но ему потребовалась бы изрядная доля изобретательности, чтобы поднять их на нужную высоту без блоков и кранов. Король Дании Фредерик VII, увлеченный археолог-любитель, выдвинул в связи с этой проблемой теорию, которую сформулировал на небольшом листке бумаге, опубликованном в середине прошлого века. Вероятно, его теория верна, и недавние открытия, в основном, ее подтверждают. Сначала камень с помощью рычагов двигали на место по древесным стволам, из которых получались превосходные катки; по мере продвижения камня относительно поверхности земли высвободившийся позади него ствол снова переносили вперед. Самой трудной частью операции была установка камня вверху камеры: представляется вероятным, что из земли и дерева сооружался длинный трап, и по нему с помощью рычагов и временных насыпей замковый камень на катках поднимался к окончательной цели своего пути на вершине камеры.

Обычно курган достигал около 6 футов в высоту и был окружен оградой из стоячих камней: у круглого дюссе она обычно бывала квадратной, а у длинного – прямоугольной и нередко очень длинной. Длинный дюссе может заключать в себе до четырех камер. Иногда встречаются парные дюссе, расположенные рядом друг с другом; самый поразительный пример можно видеть в Олес Коббел на острове Альс. Оба дюссе там отличаются прекрасными архитектурными пропорциями, дополняя друг друга и мягкий холмистый пейзаж. Камни вокруг обоих дюссе – одинаковой высоты, в каждом из них по одной камере, тем не менее ориентированы они в противоположные стороны.

Интересный набор погребального инвентаря описываемого периода можно видеть на следующей иллюстрации.

находки из захоронения раннего неолита: сосуды и навершие жезла из захоронения под могильным курганом в Товструпе около Рингкёбинга, Западная Ютландия

Здесь представлены характерные глиняные сосуды: кубок с воронкообразным горлом, амфора и бутыль с ободком, – а также каменное навершие для жезла. У боевого топора, который известен еще и как "многоугольный топор", плоский круглый обух и угловатое тонкое тулово. В этом же контексте часто встречается и другое орудие – полированный кремневый топор с заостренным обухом.

От этого периода до нас дошли и плоские могилы с ингумацией. Мертвецы покоятся в простых ямах, как это было и в предшествующие периоды, в положении сна, окруженные керамическими сосудами с пищей и питьем. Вместе с усопшим земле предавали украшения и другие предметы; женщина уносила в могилу свои янтарные бусы, а мужчина – топор, инструменты и оборонительное вооружение. Могилы и их содержимое отражают беспокойную, полную неуверенности жизнь земледельца, оберегающего свое имущество от множества опасностей, в том числе от своих собратьев и охотников поздней культуры эртебёлле, которые все еще жили вдоль побережий.

И прежде чем продолжить рассказ о появившихся неолитических людях, наверное, интересно было бы уделить немного внимания этому сохранившемуся охотничьему населению. Мы уже видели, что значительные части Северной Ютландии и Восточной Зеландии в течение долгих периодов оставались затопленными морем, в то время как Юго-Западная Дания возвышалась над уровнем воды больше, чем теперь. Именно этим затоплением объясняется то, что соленая вода Северного моря достигла Зеландии. Устрицы, которые сегодня встречаются только в мелкой воде Лимфьорда, тогда водились в заливах и бухтах Зеландии и Юга. Эртебёлльские люди собирали и ели их в больших количествах, что можно ясно видеть по огромным кучам устричных раковин, или "объедков". Кроме створок устриц и выброшенных орудий в этих курганах можно найти несъедобные остатки других моллюсков, вроде мидий и литорин, которые, в сочетании с другими животными и рыбьими костями, должно быть, производили поистине незабываемый аромат!

Из жутких "объедков" этих куч мы можем почерпнуть некоторую информацию о том, какое хозяйство вели эти люди. Носители эртебёлльской культуры пользовались тщательно вырезанными костяными крючками для рыбной ловли и сетями: примером тому служит привязанная к палкам мелкоячеистая сеть, обнаруженная в одном болоте в Скании. Гарпун и острога уже не использовались так широко, как в период маглемозе. Среди рыбьих костей попадаются останки глубоководных рыб – трески, камбалы, акулы, – что указывает на наличие у рыбаков лодок (долбленых каноэ или каяков). В Омосене были найдены добротные каноэ этого периода.

Желанной добычей для охотников поздней культуры эртебёлле был тюлень. Он давал им не только мясо, но еще и кость, шкуры, жир, который наливали в приземистые овальные чашеобразные лампы, своей формой так похожие на те, которыми пользуются современные эскимосы Гренландии. Фитилем в эскимосских лампах служит мох, и вполне возможно, что эртебелльские люди Делали его из того же самого материала, поскольку внутри некоторых чаш можно видеть его фрагменты, покрытые жиром.

Объектом охоты становились даже киты, которых добывали ради мяса и ворвани, так как в одном из заливов Восточной Ютландии эртебёлльские орудия были найдены вместе с черепом кита.

Орудия эртебёлльских людей встречаются не только в раковинных кучах, их находят также в темных культурных слоях вдоль побережья, а иногда и вдалеке от моря у болот, благодаря которым сохранились до наших дней выброшенные хозяевами орудия из дерева и кости. По берегам рек и ручьев Ютландии выявлена культура, родственная эртебёлле и происходящая от культуры маглемозе.

В этот период топор из кремневого нуклеуса похож на тот, которым пользовались раннеэртебёлльские люди, но теперь рабочий край зачастую усилен и заострен за счет мелких, близко расположенных сколов; это – следующий шаг по отношению к технологии, применявшейся при изготовлении полированных неолитических топоров. Самый распространенный вариант этого орудия, сделанный из кремневой пластины, будучи неудобным в обращении, возможно, оснащался толстой деревянной рукоятью. Однако одной из главных материальных характеристик этой культуры является поперечный наконечник для стрелы, потомок ромбоидного микролита. Возможно, он не выглядит очень уж подходящим для своего назначения, но он пользовался популярностью, и один из найденных экземпляров был вставлен в щель на конце стрелы и закреплен лубом.

Качество изделий из кремня оставалось высоким, и многие орудия более ранней культуры, такие как буравы, скребки и резцы, продолжали изготавливаться в своей первоначальной форме. Становятся обычными полированные топоры из мягкого нефрита, но материал, из которого они были сделаны, не годился для рубки леса. Они были плоскими либо имели в сечении заостренный овал или круг, с широким обухом и изрытой поверхностью.

Не прекращалось производство орудий из кости и оленьего рога. Лезвия топоров делались из отростков рога; рукоять, которая время от времени обнаруживается, проходила сквозь пропил в топоре, а сам рабочий край был обрезан под углом и отполирован. Костяные гребни, которые встречаются на стоянках этого периода, выглядят почти как современные; возможно, они использовались не только в качестве туалетных принадлежностей, но и как инструменты для чесания шерсти и растительного волокна. Мы уже отмечали рыболовные крючки из кости и керамические сосуды двух типов.

Эртебёлльские люди хоронили своих усопших, хотя и с некоторой заботой и почтением, но в простых могилах внутри тех же самых куч "объедков". Мертвецов закапывали в положении на спине вместе с несколькими предметами погребальной утвари (иногда в могиле обнаруживается костяной нож), хотя порой вдоль одной из сторон тела или вокруг головы выкладывались камни. Высокое содержание извести в раковинных кучах нередко обеспечивает скелетам хорошую сохранность, и по этим останкам мы можем видеть, что люди, представленные в этих могилах, как с вытянутой, так и с круглой головой, не привлекли бы к себе излишнего внимания в современной Дании.

В период среднего неолита датчане по-прежнему различались по своему образу жизни, бок о бок друг с другом жили группы с неодинаковым хозяйственным укладом. Носители ранненеолитической культуры воронковидных кубков: и те из них, которые хоронили своих усопших родичей в дюссе, и те, которые этого не делали, – и в этот период не утратили своих характерных черт. Под влиянием с Запада люди мегалитической культуры кубков с воронкообразным горлом начали сооружать более внушительные дюссе и могилы с погребальными камерами. Эртебелльские охотники оставались в своих прибрежных поселениях, и их материальная жизнь менялась очень незначительно, хотя постепенно они смешивались с другими группами, процветавшими в этот период. Однако тогда же в Дании возникли две новые культуры: одиночных погребений и ямочной керамики.

Развитие культуры, оставившей после себя огромные мегалитические захоронения, было устойчивым и непрерывным и представляет большой интерес. Два важных поселения этих людей: Троллебьёрг на острове Лангеланн и Бундсё на острове Альс – не только дают нам сведения об их домах и материальном хозяйстве, но и позволяют заглянуть в их мысли и верования.

Раскопки в Троллебьёрге осуществил археолог-любитель Иене Винтер, который обнаружил длинный прямоугольный дом, более 200 футов в длину, разделенный, как и в Баркере, на ряд небольших комнат. Кровлю поддерживали столбы, установленные с интервалом в два метра в выложенные камнями гнезда. Были замечены следы одной из длинных стен, оставившей на земле борозду; из этого можно сделать вывод о том, что стены представляли собой покрытый глиняной штукатуркой плетень, основой которого служил ряд вертикальных столбов. Поблизости от этого длинного дома располагались несколько круглых хижин, а очаги были обнаружены как внутри, так и снаружи этих построек. Из ямы под полом длинного дома были добыты самые замечательные находки на всем памятнике – целый горшок и топор с повернутой вверх режущей кромкой. Его можно понимать и как символ присущей этому инструменту силы, и как приношение чему-то, более могущественному, чем даже сам топор. Из таких хранилищ и принесенных в жертву, иногда при странных обстоятельствах, топоров, найденных в других, более поздних, поселениях, мы можем почерпнуть какие-то намеки относительно религии доисторического человека.

Поселение в Троллебьёрге находится на склоне, спускающемся вниз к озеру, – положение, идеальное как для охоты и рыболовства, так и для земледелия. Но поселение в Бундсё дает нам более полное представление о хозяйственной деятельности этих людей. Хотя здесь и не сохранилось построек, найденные артефакты – полированные и неполированные кремневые топоры с толстым обухом, долота, скребки характерной круглой формы и фрагменты тонкой орнаментированной керамической посуды – типичны для периода среднего неолита. Кремневые пластины отделены от нуклеуса неумело. Пластины одного типа, иногда со сколами вдоль задней стороны, возможно, использовались как примитивный серп без ручки, при этом жнец одной рукой захватывал пучок колосьев, а затем срезал их кремнем, находившимся в другой. Зерно, которое выращивали эти люди, можно изучать либо в обугленном состоянии, либо в виде отпечатков на керамической посуде в тех случаях, когда оно ненароком примешивалось к глине до обжига. В некоторых сосудах были найдены фрагменты пищи, приготовленной, возможно, из муки; аналогичные остатки известны также в связи с другими периодами (особенно с железным веком), но обычно степень их разложения такова, что исключает возможность идентификации.

Самыми распространенными культурными злаками были первобытные разновидности пшеницы, айнкорн и эммер, но обнаружен также обмолоченный ячмень, тогда как в других поселениях того же периода последний являлся самым обычным видом. Время от времени попадаются низкорослая пшеница и пшеница обыкновенная. К этим продуктам питания хозяйки добавляли семена растений, например, goose-foot. С кустов и деревьев собирали малину и яблоки. В распоряжении жителей Бундсё были яблоки двух видов: мелкие дички и более крупные, – которые росли недалеко от дома на завезенных сюда деревьях той же разновидности, что и яблони, известные по поселениям вблизи шведских озер.

Жители Бундсё держали скот, в основном, свиней, но и какое-то количество коров. Многочисленность свиней указывает на преобладание лесной растительности, способной произвести желуди и другой корм для свиней. Эти животные отчетливо отличаются от диких разновидностей, и не может быть

сомнений в том, что это – привозной скот, а не недавно одомашненные дикие свиньи. Овцы были не так распространены, как свиньи, но поскольку им требуются открытые пастбища, их присутствие говорит о том, что жители Бундсё расчищали обширные участки леса, и в этой операции принимали участие и сами овцы, поедавшие молодые побеги. Овцы европейского каменного, бронзового и железного веков несколько отличались от современных, и самой примечательной их особенностью были длинные, как у козы, рога. Держали и коз, но только в качестве дойных животных; овцы, дававшие шерсть, мясо и одежду в больших количествах, очевидно, приносили и большую выгоду.

Хотя в Бундсё было найдено более ста тысяч костей одомашненных животных, их дикие собратья представлены лишь ста пятьюдесятью костями, причем принадлежат они только нескольким видам – благородному оленю, дикому вепрю и зубру. Эти цифры иллюстрируют глубокую перемену в хозяйстве – переход от охоты к земледелию. Об этой же тенденции свидетельствуют найденные при раскопках кости собак; крупную охотничью собаку раннего неолита постепенно заменила более мелкая сторожевая; кроме того, стали появляться новые породы.

Люди среднего неолита не только сооружали дюссе большего размера, чем в эпоху раннего неолита, но и ввели новый тип захоронения – погребения с коридором. У гробниц обоих типов имелся вход в погребальную камеру, что позволяло пользоваться ими в течение продолжительного времени, и, судя по остаткам скелетов, особенно в некоторых погребениях с коридором, можно видеть, что в них хоронили многие поколения усопших. Большие дюссе с их резкими очертаниями стали заметной чертой датского пейзажа, получив индивидуальные названия на заре истории страны. Они встречаются только в некоторых областях Дании, таких как, например, о. Альс, Северо-Западная Зеландия и Восточная Ютландия, где они особенно часты. Возможно, самым впечатляющим из них является круглый дюссе Посекер-стенхус в Кнебеле, к северо-востоку от Орхуса, окруженный кольцом из массивных валунов. Длинные дюссе, самые большие в Бломмескоббеле, расположенные около Моммарка на острове Альс, также представляют собой прекрасные памятники. В этот период при возведении гробниц используются гораздо более крупные камни, чем в эпоху раннего неолита. Их строители были искусными и смелыми людьми; они жонглировали этими валунами, как будто сражаясь с огромными хищными животными. Руководствуясь инженерным чутьем, они оценивали форму и центр тяжести камня, который, при неаккуратном обращении, мог в мгновение ока насмерть раздавить человека. Должно быть, когда огромный замковый камень наконец оказывался на своем месте поверх слегка наклоненных стен, это было большим и значимым событием. Камера была высокой – человек легко мог стоять в ней в полный рост – и чаще пятиугольной формы; вход делался узким, а низкий поперечный камень образовывал порог. Эту камеру скрывал под собой курган.

Погребальная камера погребений с коридором имеет овальную или прямоугольную форму, и очень часто встречаются образцы с сообщающимися внутренними помещениями или с двумя камерами, расположенными рядом. В высоту камера едва достигает человеческого роста, вход в нее расположен на одной из длинных сторон, это низкий тоннель, по которому нужно ползти на четвереньках. Каменные пороги, возможно, служили опорой для деревянных дверей. Эти гробницы представляют собой внушительные произведения архитектуры со стенами из огромных плоских камней, поставленных в ряд и слегка наклоненных вовнутрь, чтобы выдержать вес замкового камня, а промежутки между ними заполнялись сухой каменной кладкой. Эти огромные камни образовывали искусственную пещеру, тускло освещавшуюся сквозь проход, что должно было подчеркивать разницу между обиталищем умерших предков и домом живых. Погребения с коридором и дюссе возводились теми же людьми, которые жили в длинных домах. В Туструпе, к северо-востоку от Орхуса, где до сих пор продолжаются раскопки древнего поселения, изучаются два дюссе, одно погребение с коридором и остатки нежилого строения. Последнее было прямоугольным и имело три стены из массивных камней, четвертая сторона оставалась открытой. Каменные плиты, поставленные на ребро, покрывали наружные поверхности всех стен и внутреннюю сторону короткой стены. Две другие стены изнутри были облицованы вертикальной бревенчатой конструкцией, опирающейся на горизонтальное основание.

В этом надежном, довольно низком доме не было очага, но на полу были найдены две отдельные группы черепков. Они принадлежат тридцати орнаментированным керамическим сосудам прекрасной работы (причем самой обычной разновидностью является чаша на подставке, известная, как ваза для фруктов), и нескольким черпакам, и оба этих типа хорошо знакомы нам по погребениям с коридором. Чаши на подставках составляли набор с глиняными черпаками и, возможно, использовались для совершения возлияний в честь усопших. Очевидно, что этот дом не является жилищем, но установить его истинное назначение не легко.

Погребальные камеры двух мегалитов, раскопанных в Туструпе, были разграблены уже давным-давно, но это обстоятельство не вызывает у датских археологов чрезмерного беспокойства, поскольку они неоднократно убеждались в том, что ценные находки можно сделать и за пределами гробницы, обычно во внешнем дворе. Именно так случилось и на этот раз. Вне погребений была рассыпана целая коллекция черепков, и можно предположить, что там стояли сосуды с пищей для усопших, которые, как вероятно считалось, продолжают жить и в могиле. Но мы вернемся к теме жизни после смерти, когда будем рассматривать погребальные обычаи железного века и его странный культ мертвых.

Раскопки погребения с коридором, известного как Грёнхёй (Зеленый курган) в Хорсенсе на востоке Ютландии выявили необычайно интересную информацию об этих подношениях усопшим. Более ста лет назад Ворсо начал раскапывать это погребение с коридором – в качестве своего первого археологического опыта. Однако эта проба не принесла особенного успеха, так как один из огромных замковых камней камеры рухнул, и вследствие этого раскопки пришлось прекратить. В 1940 г. современные археологи снова приступили к раскопкам этого памятника.

В Грёнхёй имеется небольшая овальная камера, в которой были обнаружены два уровня непотревоженных ингумаций вместе с орудиями и сосудами. Нижний уровень можно датировать периодом постройки гробницы, а верхний – концом каменного века.

За пределами коридора, близко к камням ограды, было найдено около семи тысяч черепков и несколько перевернутых сосудов. Руководитель раскопок обратил внимание на высокие камни бордюра и нашел на них осколки посуды, которые можно было соединить с черепками, обнаруженными на участке за пределами ограды. Так пришло решение проблемы. Первоначально сосуды размещались на камнях или за камнями ограды и, вероятно, содержали пищу и питье в дар усопшим. Многие тысячи черепков удалось собрать воедино, получив сосуды и черпаки, принадлежащие к той же эпохе, что и предметы из нижнего уровня камеры. Таким образом, свидетельства, полученные благодаря находкам с этого памятника, убедительно доказали, что старая теория, согласно которой обнаруживаемые вне мегалитических гробниц черепки являются результатом периодической очистки камеры, не всегда верна.

На фоне этих вотивных приношений странный каменный дом в Туструпе, возможно, получает объяснение. Это строение использовалось лишь короткое время, пока не было уничтожено пожаром, – предположительно, умышленно. Руководитель раскопок полагает, что первоначальные приношения совершались именно здесь, пока не была построена гробница.

Материальные находки, как из могил, так и из поселений, отражают постоянное развитие, отправная точка которого кроется в эпохе раннего неолита. Этот процесс особенно явственен в последовательной смене орнамента и формы керамической посуды; узоры, выгравированные на стенках сосудов, заполнены мелом, создающим разительный контраст с коричневым материалом. Орнамент древнейшей керамики этого периода образован сдержанными полосами зигзагообразного узора и отпечатками перекрученной веревки. Он встретился археологам при раскопках в Троллебьёрге, а самая выраженная его форма получила наименование "парадного стиля". Ему современен декор в "изысканном стиле", одном из самых изящных и элегантных за всю доисторическую эпоху. Орудия, использовавшиеся для нанесения орнамента, были очень простыми, но тщательно подобранными, причем чаще всего в ход шли зазубренная кромка раковины или маленький костяной гребень. Ближе к концу этой эпохи наблюдается явное падение вкуса и чувства формы: орнамент начинает лишь имитировать перекрученную веревку, а еще позднее он состоит из крупных V-образных элементов.

Орнаментация гончарных изделий этого периода развивалась локально, но иногда можно проследить признаки внешних влияний, особенно из Центральной Германии и Западной Европы. Подтверждением контактов с последней является странный сосуд со стилизованным лицом, который подчеркивает наличие связей между мегалитическими погребениями Дании и Западной Европы.

В то время, когда в ходу еще оставались погребения с коридорами, но уже давно начался период среднего неолита, в стране возникает новая культура (или, скорее, три родственные культурные группы) – так называемая культура боевых топоров, или, по контрасту со своими мегалитическими предшественниками, культура одиночных погребений. Материальной связи между нею и мегалитическими культурами нет, и ее появление в Дании можно понимать как результат иммиграции из областей на юге и востоке, где можно найти аналогии ее материальным следам.

Принадлежащие к этой культуре находки извлекаются из невысоких могильных холмов, которые нередки вблизи рек и пастбищ в песчаных внутренних областях Ютландии. К концу прошлого века раскопки с очевидностью показали, что эти холмы росли в течение многих лет, поскольку захоронения располагались одно над другим, и каждый холм отражал смену нескольких поколений. В типичном холме первая могила находилась ниже уровня земли; тело лежало в ней на боку в положении спящего, рядом с ним – обычный и боевой топоры (или, в случае женщины, янтарные бусы), а подчас и сосуд, предположительно, наполненный пищей. Следующее тело укладывалось на вершину первой могилы в таком же положении, и над ним сооружался низкий могильный холм. Эта последовательность продолжалась, и размер холма постепенно увеличивался. Должно быть, этот обычай пользовался популярностью, поскольку иногда его продолжали придерживаться уже в эпоху позднего неолита.

керамика и боевые топоры:

типы этих предметов характерны для культуры одиночных погребений; кубок и боевой топор (слева) из Мебьерггорда, Восточная Ютландия (нижнее захоронение); (центр) из Слауггорда вблизи Ворбассе, Восточная Ютландия (нижнее погребение); (справа) из Эстбирка около Хорсенса, Восточная Ютландия (верхнее погребение), примерно

На иллюстрации вверху отражены последовательные изменения предметов, найденных на трех типичных кладбищах культуры одиночных погребений, самые древние – слева. Кубок начальной стадии этой эпохи характеризуется коническим венчиком и круглым туловом с горизонтальными отпечатками веревки под ободком. Близкие аналоги этой керамики встречаются в Саксонии и Тюрингии, и кажется вероятным, что именно оттуда носители культуры боевых топоров расселились в северном направлении до самого Лимфьорда в Ютландии.

Вторая стадия представлена мягко выгнутым кубком с гравированным декором, а последняя – маленьким сосудом, похожим на цветочный горшок.

Из многих сотен раскопанных могил этой культуры было собрано огромное количество материала, допускающего хронологическую и географическую систематизации. Очень подробную классификацию этого материала предложил профессор Глоб; для подобного деления особенно пригодны различные формы нефритовых топоров, начиная с простых грубых вариантов с косой режущей кромкой, которые постепенно эволюционируют в тонкие и изящные произведения.

Распределение одиночных погребений показывает, что первоначально эти люди были не земледельцами, а скотоводами, чьи стада паслись вдоль рек и на открытых равнинах.

Ближе к концу среднего неолита мы встречаемся с родственной им группой в Восточной Ютландии и на островах. Их кубки не очень отличаются от экземпляра на иллюстрации вверху, в центре; это выгнутые, довольно широкие сосуды с крупным зигзагообразным узором. Следы представителей этой группы были обнаружены в ряде захоронений, а также при раскопках нескольких П-образных хижин.

Третья группа, связанная с Восточной Скандинавией, известна по острову Борнхольм и другим островам на востоке Дании. Она именуется культурой ладьевидных топоров из-за похожего на лодку сечения характерных для нее топоров с короткой проушиной. Иногда эти полированные нефритовые топоры обнаруживаются в каменных гробницах вместе с массивным полированным долотом из кремня. Характерные сосуды этой культуры имеют овальное сечение и покрыты линейным орнаментом или отпечатками гребня.

Еще одна культура этого периода называется культурой ямочной керамики, названной по характерной для нее керамике, украшенной множеством глубоко вдавленных ямок. Эти сосуды имеют короткое широкое горло, постепенно переходящее в почти острое основание; декорированы они оттиснутыми шевронами и треугольниками, а также типичными углублениями. Признано, что первоначально эта культура была распространена на Скандинавском полуострове, но затем затронула и восточное побережье Дании. Материал, добытый из ее поселений и захоронений с ингумацией, показывает, что, хотя люди культуры ямочной керамики держали свиней, первоначально основой их экономики была охота. Самые характерные орудия – это рыболовные крючки и длинные треугольные наконечники для стрел, но встречаются также гарпуны и наконечники копий с волнистыми кромками, наряду со странными треугольными пластинками из кости. Одним из самых обычных и наиболее типичных предметов, обнаруживаемых при раскопках поселений культуры ямочной керамики является цилиндрический кремневый нуклеус, от которого откалывались пластины.

Трудно ожидать, что все эти разнородные культурные группы жили без некоторых трений. Даже в рамках самих групп далеко не всегда царил мир; например, угон скота, наверное, процветал во всех первобытных скотоводческих сообществах. Присутствие красиво отполированных боевых топоров из нефрита в могилах мужчин указывает на жизнь, в которой не было места безмятежности, ведь боевые топоры, и это очевидно, представляют собой оружие. Идет ли речь об элегантном двойном топоре из погребений с коридором, эффективном боевом топоре из одиночных погребений или ладьевидном топоре с востока, сказать можно одно и то же, а дополнительной иллюстрацией к этой истории служат мрачные находки из захоронений. Многие черепа из мегалитических захоронений отмечены глубокими рублеными ранами в области лба или виска, а также проломами, как от тяжелой дубины, в задней части головы. Среди шейных позвонков попадаются наконечники стрел, а одна могила дала череп, пронзенный стрелой сверху, через нос. Все они повествуют о войнах и раздорах, имевших место задолго до начала письменной истории. Мир тех, кто обрел последнее пристанище в этих огромных каменных гробницах, не был ни безопасным, ни спокойным. Но раненые не всегда умирали без помощи; хирурги проводили своими кремневыми инструментами сложные операции, и, хотя некоторые пациенты погибали, кое-кто выживал. Например, сломанные кости часто соединялись с таким мастерством, что поправившийся пациент даже мог передвигаться не хромая.

Самой странной операцией, проводимой хирургами этого периода, была трепанация. Вероятно, эта практика не имела ничего общего с лечением ран; может быть, она была призвана всего лишь облегчить головную боль или представляла собой своеобразный религиозный ритуал. Археологами найдены черепа, из которых острым кремневым ножом были вырезаны круглые кусочки; неизвестно, в сознании ли был пациент в ходе этой дерзкой операции, но, несмотря на столь суровое лечение, пациенты, которые ему подвергались, иногда не умирали, а жили дальше.

Но не все контакты между разными группами были враждебными: имеется множество доказательств существования торговли. Желваки высококачественного кремня, который добывали некоторые из них, представляли собой ценный товар, так же как соль и красивый янтарь, который можно было собирать на морских побережьях. Это лишь часть товаров, перемещавшихся по территории Скандинавии и за ее пределы. Среди многих других материалов, являвшихся предметами торговли в этот период, была медь, впоследствии обретшая важное значение как одна из составляющих бронзы. Впервые она появляется в период ранних дюссе в виде бусин и маленьких пластинок; позднее количество медных орудий и оружия увеличивается. В этой связи одним из самых важных приобретений археологов являются найденные в Бюгхольме медные топоры и кинжал, а также крупное керамическое изделие, относящееся к типу, свойственному для ранних погребений с коридором.

Ряд золотых ожерелий в форме полумесяца, известных как лунулы, можно соотнести с аналогичными ирландскими украшениями, и, даже не будучи привозными, они указывают на некое культурное взаимодействие с Британскими островами.

Поздний неолит – это эпоха перемен. Усопших чаще всего хоронили в больших каменных гробницах, хотя по-прежнему в ходу были дюссе, погребения с коридором и одиночные погребения. Боевой топор исчезает, ему на смену приходит кинжал, красиво выполненный в присущей этому периоду манере из кремня, тщательно обработанного методом откалывания плоских пластин. За этим кремневым орудием можно разглядеть его металлический прототип, поскольку кремневых дел мастер воспроизводит головку рукояти в виде рыбьего хвоста, характерную для бронзовых кинжалов, встречающихся по всей Европе. Техника обработки кремня в этот период отличается небывалым качеством и нигде не проявляется в таком блеске, как в изготовлении кинжалов, поверхность которых полировалась перед окончательной заточкой. Мастеру были известны достоинства и ограничения, присущие его материалу, и он использовал их в полной мере, подчеркивая изящество своего произведения даже с помощью цвета кремня, что можно видеть на примере кинжала из Хиндсгавла с его теплыми оттенками коричневого и голубого. Здесь мастер по обработке кремня достиг вершины своего искусства.

Такое же качество исполнения характерно и для наконечников стрел; изделие, в древнейшие периоды представлявшее собой простую заостренную пластину, теперь стало подлинным триумфом ремесленного искусства, приобретя форму сердца и зазубренную кромку. Эти стрелы, вместе с другими новинками своего времени, пришли в Данию из Западной и Центральной Европы. Среди этих новшеств было использование бронзы и введение простой керамической посуды. Одним из типичных орудий этого периода является плоский бронзовый топор. Он встречается в двух разновидностях: первая, с широким изогнутым лезвием, происходит из Центральной Европы, вторая, с отшлифованными краями, а иногда и выгравированными узорами, – из Западной. Отличительной особенностью всех этих топоров является форма их широкого закругленного лезвия, которая непроизвольно возникала при изготовлении топора, поскольку по его кромке ударяли молотом, пока не достигали требуемой остроты, а при этом металл расклепывался именно таким образом, от центра к краям.

ОГЛАВЛЕНИЕ