С. Д. КОВАЛЕВСКИЙ. ОБРАЗОВАНИЕ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА
И ГОСУДАРСТВА В ШВЕЦИИ

Глава 4. Возникновение общественных классов в Швеции (в XII – первой половине XIV в.)

Разложение коллективных форм собственности на землю и возникновение права ее отчуждения неизбежно вели к углублению имущественного и социального неравенства среди свободных общинников бондов. Все областные законы, за исключением Эстъёталага и Уппландслага, называют причиной продажи или залога земли голод и нужду (1). В Далалаге и Вестманналаге приводится драматическое описание казуса, когда человек владел целым двором (bolsþaþer, by), но затем из-за нужды был вынужден последовательно продать четверть его, затем половину, три четверти и, наконец, весь. После этого он поселился на альменнинге, но был вынужден продать и этот участок. И тогда он лишился всего. Затем явились его родственники и обвинили его на тинге в том, что он не предложил им купить его землю (2). Этот казус хорошо показывает роль, которую играло право преимущественной покупки родственников. Оно не спасало попавшего в нужду бонда от разорения, но зато помогало его богатым родственникам приобрести родовую землю.

По-видимому, многие бонды вынуждены были из-за голода и нужды продавать свою землю. В первую очередь это, конечно, грозило беднейшим из них. Областные законы упоминают "бедный люд" (fatökt folk): нищих (3), неимущих и бездомных (löskaerkarlar, löskaermaen) (4) или хусманов (hussaetismaen), которые имели или снимали дом, но не имели земли и скота (5).

С другой стороны, областные законы содержат данные о существовании крупного землевладения (крупного по масштабам Швеции). В "Младшем" Вестъёталаге, Уппландслаге, Сёдерманналаге и Хельсингелаге упоминается "Уппсальский удел" (Upsalaöþ) (6). Из Вестъёталага и Хельсингелага явствует, что так назывался комплекс коронных имений. Вестъёталаг называет восемь населенных пунктов в Вестеръётланде, а Хельсингелаг шесть "дворов" в Хельсингланде, которые входили в "Уппсальский удел" (7). В Эстъёталаге упоминается "Уппсальское имение" (Upsala bo) – синоним имений "Уппсальского удела". В Эстъёталаге говорится также об имении ярла (iarls bryti i Roþs bo) и об имении епископа (biskups bryti i stafs ok stols bo) (8). В Вестъёталаге сказано, что один человек мог владеть целой деревней и что, если в ней была церковь и полдюжины жителей, она считалась полной деревней (fullbyaer) (9). В Сёдерманналаге упоминаются деревня бондов, деревня короля и деревня "человека, имеющего власть" (walzmanna) (10).

Более конкретные данные о крупном землевладении имеются, однако, в дипломах. Из них видно, что крупными землевладельцами были также монастыри и что их земельные владения возникли в результате дарений со стороны королей и магнатов, а также покупки земли.

В 60-х годах XII в. некая женщина по имени Дотер завещала монастырю Вибю из полученного от отца наследства деревню Вибю вместе с принадлежащими ей лугами, лесами и рыбными ловлями (uillam Wicby... cum omnibus appendiciis. pratis uidelicet et siluis. piscationibus) и арендную плату в три марки ежегодно (trium marcarum census... qui uulgo aueret uocatur) в семи деревнях, а также подарила арендную плату в одну марку еще в одной деревне вплоть до своей смерти (11). Это – первая шведская дарственная грамота и первое упоминание об арендных отношениях в Швеции. Термин afraþ – арендная плата встречается в областных законах. Вскоре после этого король Кнут Эрикссон грамотой утвердил дарение вышеупомянутой Дотер, а также дарение и продажу арендной платы тому же монастырю семью другими лицами (12). В 1167-1172 гг. Кнут Эрикссон сам подарил монастырю Вибю два двора в Эльвкарлебю (13). В 1167-1199 гг. он продал и подарил монастырю Юлита несколько имений (mansio, predia) (14). Из одной грамоты, датируемой 1210-1216 гг., явствует, что короли Сверкер Старший, Эрик Святой, Карл Сверкерссон, Кнут Эрикссон и Сверкер Младший подарили в XII в. монастырю Нюдала треть лесов Flata и Nutahult (15). В начале XIII в. от королей получили земельные дарения монастыри Вэ, Рисиберга, Врета и Гудхем (16). В 1266 г. ярл Биргер завещал монастырю в Эскильстуне "по совету и с согласия" своих сыновей один двор (curia) (17).

Земельные владения епископских кафедр, "slafs ok stols bo", также возникли, по-видимому, в результате королевских дарений. Адам Бременский сообщает, что Олаф Скотконунг основал в Вестеръётланде епископскую кафедру (18). В хронике "Христианские короли Швеции" говорится, что он был крещен епископом Зигфридом в источнике близ Хусабю и тогда же подарил всю эту деревню епископской кафедре (till staffs ос stols) (19). Епископской кафедре в Сигтуне до 1130 г. были подарены три коронных имения (20). В 1200 г. король Сверкер Младший подарил имение архиепископу уппсальскому (21). Вероятно коронные имения дарились и другим епископским кафедрам. X. Шюкк полагает, что некоторые из имений епископа линчёпингского прежде были коронными имениями (22).

Дипломы сообщают о дарениях земли церкви и монастырям только со стороны королей и магнатов. О дарениях бондов в них нет сведений. По-видимому, это не случайно. Очевидно, из-за ограничений в праве дарения земли, о которых говорилось выше, частные крестьянские дарения церкви были незначительными. Но, согласно областным законам, бонды обязаны были подарить каждой приходской церкви определенное количество (разное в разных областях) общинной земли (23).

Крестьянские земли церковь приобретала, по-видимому, главным образом путем предоставления бондам ростовщических ссуд под залог земли. Не выкупленная в срок земля становилась собственностью церкви. В областных законах имеются специальные предписания о земле, заложенной церкви. Согласно разделу о церкви Смоландслага, бонд имел право выкупить заложенную церкви землю в течение года и дня, а согласно Вестманналагу, заложенная церкви земля должна была быть выкуплена бондом, или его родственниками только в условленный срок (24). Таким же путем, вероятно, крестьянские земли приобретали и светские магнаты (25).

Из дипломов явствует также, что в конце XIII – начале XIV в. в Швеции были крупные светские землевладельцы, владевшие многими имениями в нескольких областях страны (например, в Свеаланде, Эстеръётланде и Вестеръётланде; в Свеаланде, Нерке и Эстеръётланде; в Даларна, Вестманланде, Эстеръётланде и Смоланде) (26).

Из дипломов и земельных книг можно составить общее представление о структуре крупного землевладения в Швеции в XII-XIII вв. Оно отличалось раздробленностью. Отдельные имения, называемые в источниках на латинском языке "curia" или "marisio" (27), редко охватывали целую деревню (villa). Чаще всего они состояли из многих мелких участков земли в разных деревнях. В качестве типичного примера можно привести владения упоминавшейся выше Дотер, подаренные ею монастырю Вибю в 60-х годах XII в. Они состояли из целой деревни Вибю и владений разной величины (судя по размерам получаемой с каждого из них ренты) еще в восьми деревнях. Также, например, "curia Valla", близ Нючёпинга, в 1302 г. охватывала 10 эресландов, на которых половина была расположена вокруг самой Валлы, а половина была разбросана в семи соседних деревнях, находившихся в 1-3 км от нее (28). Такая раздробленность была характерна и для коронного, и церковного, и крупного светского землевладения (29). Часть имения обычно находилась под непосредственным управлением землевладельца, "sub curia", остальная часть была "sub colonis", т. е. сдавалась в аренду. Например, в конце XIII в. во владениях монастыря Ску 53 маркланда было "sub curiis" и 20 маркландов "sub colonis" (30).

Таким образом, из дипломов видно, что в XII-XIII вв. в Швеции возникло крупное землевладение, причем землевладение феодального типа, поскольку землевладельцы получали поземельную ренту (census, afraþ) с арендаторов, называемых в источниках "колонами" (coloni).

Каково было соотношение между крупным и мелким землевладением в Швеции в этот период? Точных данных об этом нет (31). К. Й. Андрэ полагает, что даже в тех областях, где крупное землевладение преобладало (Уппланд, Сёдерманланд и Эстеръётланд), в целом большая часть земли принадлежала бондам-собственникам (32). Например, в приходе Алунда в Уппланде в XIV в. жило около 250 бондов-собственников и только около 40 арендаторов-ландбу (33).

*

Представители класса крупных землевладельцев, вырисовывающегося в дипломах второй половины XII – начала XIII в., иногда называются "proceres swechie", "nobiles terre clerici et laicy", "principes et optimates", "principes regni", "domini", "principes et magnates" (34). Когда и каким образом возник этот класс в Швеции? Ответ на этот вопрос можно попытаться найти в областных законах.

В Гуталаге, отражающем наиболее архаические общественные отношения, еще не упоминается никакого слоя или класса, стоявшего выше бондов.

Но уже в "Старшем" Вестъёталаге упоминаются lender maen, laender maen, которые противопоставляются бондам. О них говорится только в одном предписании, которое гласит: "Епископ имеет право доказательства прежде короля и laendaer maþaer – прежде епископа, и бонд прежде всех их. Владеют бонды [одной] деревней, a laendir maen другой, [и] спорят они. Тогда [в споре] между их деревнями право доказательства имеют бонды, а не laendir maen. Живут бонды в деревне вместе с lendum manni (дат. п. ед. ч. от lender maþer. – С. К.), [тогда] не могут они из-за этого потерять своего права доказательства" (35). В "Младшем" Вестъёталаге между третьим и четвертым предложениями в этом предписании сделано следующее добавление: "Если laender maþer называет себя бондом, а бонд говорит, что он есть laenden, пусть он докажет клятвой дюжины [соприсяжников], что он бонд. И он, по нашему закону, не есть lender, если его отец не lender" (36). Последнее предложение этого предписания в "Младшем" Вестъёталаге выглядит так: "Живут бонды в деревне вместе с laendum mannum (дат. п. мн. ч. от lender maþer. – С. К.), [тогда] не могут они потерять своего права доказательства из-за того, что те являются [aeru] lender" (37).

Из цитированных мест Вестъёталага видно, что lender maen составляли слой, стоявший выше бондов: они упомянуты после короля и епископа, перед бондами. Из "Младшего" Вестъёталага, далее, можно заключить, что звание lender maþer передавалось по наследству. Lender maen могли жить в отдельной деревне, расположенной по соседству с деревней бондов, но один или несколько lender maen могли также жить в одной деревне с бондами. В обоих случаях закон предвидит возможность спора между бондами и lender maen из-за земли. Очевидно, в первом случае предвидится спор из-за альменнинга, расположенного между двумя деревнями, а во втором – из-за владений в самой деревне. И в том, и в другом случае закон предоставляет преимущество бондам. Он предвидит даже такой случай, когда lender maþer, по-видимому, стремясь добиться равных шансов с бондами на тинге в споре из-за земли, готов утверждать, что он вовсе не lender maþer, а такой же бонд, как и они. Несомненно, данное предписание Вестъёталага отражает начавшийся процесс захвата общинных земель представителями высшего слоя и их проникновения в сельские общины. Однако остаются неясными сущность слоя lender maen, его происхождение и взаимоотношения с королевской властью. Между тем, кроме приведенного места Вестъёталага, термин lender maþer не встречается ни в каком другом шведском источнике (38).

Проблема вестеръётландских lender maen остается спорной. В норвежско-исландской скальдической поэзии, в норвежских законах XII-XIII вв. и в исландских сагах упоминаются норвежские lendir menn (ед. ч. lendr madr). Это были крупные землевладельцы, происходившие из родовой знати, хёвдингов, и находившиеся на королевской службе. Норвежские lendir menn получали от короля земельные пожалования и округа кормления (veizlor), на территории которых они управляли бондами и собирали с них подати, пожалованные им королем (39). Некоторые исследователи предполагают, что вестеръётландские lender maen были идентичны норвежским lendir menn (40). Другие считают, что сам термин lender maþer был заимствован из Норвегии, но в Вестъёталаге означал должностное лицо короля – королевского ленсмана (kunungs laensman), упоминаемого в свейских законах (41). Однако установлено, что должность ленсмана появилась в Швеции не ранее 1280 г. (42). Кроме того, и lender maþer и laensmaþer упоминаются в "Младшем" Вестъёталаге (43). Ясно, что lender maþer и ленсман – разные лица. К. Ю. Шлютер полагал, что термин lender maþer означал вассала, имевшего лен (44). К. Й. Андрэ – последний, кто занимался этой проблемой, – приходит к выводу, что lender maen Вестъёталага были классом феодалов (stormannaklass), общественное положение которого не зависело от королевской власти. Он полагает, что lender maen нельзя считать королевскими ленниками (45).

Между тем из Вестъёталага видно, что прав был К. Ю. Шлютер, считавший, что lender maen были именно ленниками. Этимологически lender maþer Вестъёталага и норвежский lendr madr абсолютно идентичны. Слово maþer, madr означает "человек", а слово lender, lendr – причастие прошедшего времени страдательного залога (participium perfectum) от глагола lenda – "давать, жаловать землю" (46). Таким образом, lender maþer, lendr madr буквально означает "человек, которому была пожалована земля", "человек, пожалованный землею" (47). То, что это толкование правильно, видно из "Младшего" Вестъёталага. Там слово lender (laender) четыре раза употребляется без слова maþer в качестве составной части сказуемого. Между тем в этих местах при переводе слово lender обычно переводят: "länderman (ländermän)" (48), что грамматически неправильно. Три последние предложения цитированного выше предписания "Младшего" Вестъёталага в буквальном переводе выглядят так: "Если человек, пожалованный землей (laender maþer), называет себя бондом, а бонд говорит, что ему была пожалована земля (ос bonde callar han laender varae), пусть он докажет клятвой дюжины соприсяжников, что он бонд. И он, по нашему закону, не является пожалованным землей, если его отец не был пожалован землей (ос eig aer han lender at laghum varum. num faþer hans aer lender). Живут бонды в деревне вместе с людьми, пожалованными землей (meþ laendum mannum), [тогда] не могут они потерять своего права доказательства из-за того, что те пожалованы землей (þer lender aeru)". Из этого дословного перевода совершенно ясно, что lender maen Вестъёталага были ленниками и что главное различие между ними и бондами, с точки зрения землевладения, состояло в том, что они владели пожалованной им землей, а бонды собственной землей (49).

Но чьими ленниками они были? Вероятно, прежде всего, королевскими. Из дипломов видно, что короли жаловали своим вассалам земли "Уппсальского удела" (50). В грамоте короля Кнута Эрикссона, датируемой 1167-1185 гг., утверждается дарение ярлом Гуттормом монастырю Вибю одного двора в Эльвкарлебю (Уппланд), который был ранее дан ярлу в качестве "beneficium" (51). Это – первое известное в Швеции ленное пожалование. В одной грамоте 1200 г. сказано, что землей, подаренной королем Юханом Сверкерссоном монастырю Рисеберга в одной деревне на Эланде, прежде владели (a nobis habuit) ярл Биргер Броса и некий "dominus" Ульф (52). Между 1222-1230 гг. король Эрик Эрикссон пожаловал своему конюшему (stabularius) двор Бредвик в Вестеръётланде (53). Термин "mulscota", который упоминается в грамоте об этом пожаловании, соответствует термину "skötning", встречающемуся в Вестъёталаге и Эстъёталаге. Он означал передачу земли в полную собственность посредством особой символической процедуры (54). В "Младшем" Вестъёталаге и Эстъёталаге имеются специальные предписания о дарении королем земли посредством этой процедуры (55). В Вестъёталаге описывается казус, когда король дарит кому-нибудь землю за гостеприимство (56).

Но ленники могли быть не только у короля. В "Младшем" Вестъёталаге имеется предписание, в котором сказано, что человек, убивший своего "законного господина, которому он дал клятву верности" (sin raettae haerrae sum han hauir tro giuit), лишается земли и всей движимости (57). Там же, в двух других предписаниях, говорится о земле, которую человек получил "на службе у господина" (iorþ... þa han hauir fangit .i. lierr e þiaenist) (58).

Из приведенных источников можно сделать вывод, что термин lender maþer в Вестъёталаге означал вообще ленника, а не только ленника короля.

Из "Младшего" Вестъёталага видно, что в Вестеръётланде имелись "господа" (haerrae), у которых были вассалы, дававшие им клятву верности (ср. homagium). Эти господа жаловали своим вассалам за службу землю. Нет сомнения в том, что эта служба (þiaenist) была главным образом военной службой. Хотя об этом и нет прямых данных в Вестъёталаге, однако несомненно, что в число "господ", упоминаемых там, входили и епископы. Именно только епископы и настоятели монастырей, согласно дипломам, носили в XII в. титул "dominus". Первые светские "domini", как уже говорилось, упоминаются только в 1219 г. Титул "господин" еще не встречается в "Старшем" Вестъёталаге. По-видимому, светские "господа" появились в Вестеръётланде позднее 20-х годов XIII в. Епископы, как и светские "господа", имели свои дружины (59) и участвовали в ледунге (60). Таким образом из сказанного можно сделать вывод, что упоминаемые в Вестъёталаге lender maen могли быть ленниками короля, епископа и светских "господ".

Примечательно, что ни "Старший", ни "Младший" Вестъёталаг еще не предоставляют формирующемуся феодальному классу "господ" (61) и их вассалов особых привилегий по сравнению с бондами. Наоборот, как было показано выше, бонды имели преимущественное право доказательства в спорах из-за земли и с королем, и с епископом, и с ленниками.

В Эстъёталаге класс господ выступает уже как привилегированный и иерархический. Согласно Эстъёталагу, король, епископ, герцог, и "господин, который имеет конюшего и повара и fiuratighi sessa (см. ниже) за свой собственный счет" (haerra... sum hauaer stallara ok stekara ok fiuratighi saessa a sialfs sin kost) имели право на получение "почетного штрафа" (þukka) за убийство или тяжелое ранение их "людей" (maen). Под "людьми" здесь подразумеваются свободные, за которых платился вергельд, очевидно их роду, или штраф за ранение – самому пострадавшему (62). Очевидно также, что это были вассалы и дружинники. "Почетный штраф" за человека короля был 40 марок, за человека герцога или епископа – девять марок, за человека упомянутого выше господина – шесть марок (63). В предписании о "почетных штрафах" за убийство говорится также о возмещениях за несвободных брюти. За убийство "королевского брюти в Уппсальском имении" (kunungxs bryti i upsala bo) королю платилось возмещении в 40 марок. Причем сказано, что возмещение в 40 марок за убийство королевского брюти было "введено в закон" ярлом Биргером (т. е. между 1250-1266 гг.) и что до этого оно равнялось 12 маркам (64). За убийство брюти ярла в "roþs bo" или брюти епископа в "имении посоха и стула" (i stafs bo ok stois) платилось девять марок, за брюти лагмана, если он имел конюшего и повара и "fiuratighi saessa" за свой собственный счет, – шесть марок и за брюти бонда – три марки (65).

Из сравнения предписаний о возмещениях за убийство брюти и предписаний о "почетных" штрафах видно, что герцог соответствует ярлу (66). Это подтверждается и дипломами: еще в папских буллах XII в. ярл называется "dux" (67).

Выражение "fiuratighi seassa[r]" в цитированных выше предписаниях Эстъёталага толкуют по-разному. К. Ю. Шлютер (68) и С. Тюнберг считают, что оно означало обычный во времена областных законов военный корабль с 40 местами для гребцов: буквально "fiuratighi saessa[r]" означает "сорок мест". По мнению С. Тюнберга, выражение "господин, который имеет конюшего и повара и сорок мест за свой счет" имеет в виду господина, который на собственные средства участвовал в ледунге с таким боевым кораблем и, следовательно, выполнял обязанность целого "корабельного округа". "Почетный штраф", который он получал за убийство своего "человека", был привилегией, предоставлявшейся королем за квалифицированную службу в ледунге. С. Тюнберг датирует эти "привилегии" Эстъёталага XII в. (69).

В противоположность К. Ю. Шлютеру и С. Тунбергу, Э. Ерне считает, что выражение "fiuratighi seassa[r]" в Эстъёталаге вовсе не означает "сорок мест для гребцов" и, следовательно, военный корабль. При этом он ссылается на свейские областные законы, где место для гребца называется "hasaeti" (70). По мнению Ерне, слово "saessa" (мн. ч. saessar) в этом выражении означает просто "место на скамье", а выражение "сорок мест" в сочетании с упоминанием конюшего и повара означает обычное число дружинников, которое имел магнат (71).

Однако целый ряд обстоятельств подтверждает мнение К. Ю. Шлютера и С. Тунберга. Во-первых, в одном месте Эстъёталага прямо говорится о "корабле на сорок мест" (skip fiaeþaertiughre saessu) (72) и слово "saessa" здесь явно означает место гребца (73). Во-вторых, из рунических надписей видно, что еще в XI в. представители знати участвовали в ледунге на собственных кораблях и с собственными дружинами (74). Ярл (герцог) и епископ, получавшие "почетные штрафы" за своих "людей", согласно свейским законам, принимали участие в ледунге. Наконец, в самом Эстъёталаге прямо говорится, что первоначально "почетные штрафы" платились только во время ледунга: "...Сначала было так: [если] он (т. е. человек. – С. К.) был убит на борту [корабля] или на пристани или во время похода (75), тогда надлежало получать почетный штраф, но не в другом случае. Потом при короле Эрике было установлено, что где бы он ни был убит, за него должны получать почетный штраф те, кто имеет право его получать" (76). По-видимому, не случайно "почетные штрафы" не упоминаются ни в Вестъёталаге, ни в Далалаге: жители Вестеръётланда и Даларна не участвовали в ледунге. Связь права на получение "почетных штрафов" с ледунгом очевидна. Поэтому следует согласиться с мнением С. Тунберга, что первоначально господа получали эту привилегию за квалифицированную службу в ледунге.

Упоминаемый в Эстъёталаге король Эрик мог быть или Эриком Святым, или Эриком Кнутссоном, или Эриком Эрикссоном (77). Поэтому упоминаемое в Эстъёталаге расширение права на получение "почетных штрафов" можно датировать второй половиной ХII – первой половиной XIII в.

Первоначально "почетные штрафы", по-видимому, получал только король. Эту стадию развития еще отражает Вестманналаг, в котором говорится, что "почетный штраф" в 40 марок платится за убийство "человека короля" и никакой другой господин не имеет права требовать "почетного штрафа" (78). В Эстъёталаге сказано, что до ярла Биргера "почетный штраф" королю равнялся 12 маркам и что Биргер повысил его до 40 марок (79). Согласно Эстъёталагу, Уппландслагу, Сёдерманналагу, Вестманналагу и Далалагу, вергельд свободного равнялся 40 маркам (80). Таким образом, со времени ярла Биргера жизнь человека короля стала оцениваться в два раза дороже, чем жизнь бонда. Хотя Хельсингелаг был составлен в первой половине XIV в., его шкала "почетных штрафов", несомненно, более древняя, чем в Эстъёталаге, Уппландслаге и Сёдерманналаге. Он предписывает следующие "почетные штрафы": за человека короля 12 марок, за человека епископа шесть марок и за "слугу" (sven) рыцаря три марки. В Хельсингелаге подчеркивается, что "почетный штраф" платится только в случае убийства (81). Так как во всех областных законах епископ в отношении почетных штрафов приравнивается к ярлу, очевидно, что первоначально ярлу полагался "почетный штраф" в шесть марок. Уппландслаг и Сёдерманналаг устанавливают "почетные штрафы" за человека короля в 40 марок и за человека ярла или епископа в 12 марок. "Почетный штраф" в шесть марок, согласно Сёдерманналагу, платился за "слугу" "такого господина, который имеет и повара и конюшего, или такого, который входит в королевский совет". Такой же "почетный штраф" согласно Уппландслагу полагался за служилого человека (þiaenistuman) или "другого рыцаря" (aellr ok andrae riddaere). Как и Хельсингелаг, Уппландслаг и Сёдерманналаг подчеркивают, что "почетные штрафы" должны платиться только за убийство (82). Под "слугами" (svenae) в Хельсингелаге и Сёдерманналаге подразумеваются вассалы и дружинники (83).

Из приведенных источников видно, что в XII – первой половине XIII в. в Швеции возник класс светских и духовных феодалов. Он группировался вокруг короля и имел вассально-иерархическую структуру: король, ярл, епископы, светские магнаты, имевшие дружины численностью не менее 40 человек. В число вассалов короля, его "людей" (maen) входили не только его дружинники и слуги, но также светские феодалы (84) и епископы. Король имел право инвеституры епископов. Согласно Вестъёталагу, епископа должны были избирать все жители ланда и король должен был вручить ему посох и золотое кольцо, ввести в церковь и посадить на "епископский стул" (85). При этом епископы приносили королю вассальную присягу "homagium" (86). Король потерял право инвеституры епископов только в середине XIII в. Из постановления в Альснё (около 1280 г.) (87) видно, что вассалы короля обязаны были оказывать ему "помощь" и помогать "советом" (fylghiae badi maed radum ok hialpp) (88). Термин "помощь" (hialpp, ср. anxilium) означает здесь прежде всего военную службу (89).

Как говорилось выше, уже во второй половине XII в. короли жаловали своим вассалам земли "Уппсальского удела". Епископы и светские феодалы также жаловали своим дружинникам земельные владения. Выше также говорилось о земельных пожалованиях за службу, упоминаемых в "Младшем" Вестъёталаге. В Уппландслаге, Сёдерманналаге и Вестманналаге также говорится о дарениях земли "слугам" (90). Из дипломов видно, что и монастыри имели своих вассалов, обязанных военной службой (91). Как было показано выше, во второй половине XII – первой половине XIII в. в Эстеръётланде, Уппланде, Сёдерманланде и Хельсингланде епископы и светские "господа" получили привилегию: за убийство (в Эстеръётланде и за тяжелое ранение) своего вассала или дружинника они получали "почетный штраф".

Еще в начале XIII в. епископы получили также другую привилегию: право взимать в свою пользу с клириков, а также арендаторов, живших на церковных землях, причитавшуюся королю долю судебных штрафов (92). В начале XIII в. право взимания причитавшейся королю доли штрафов на своих землях получили и некоторые монастыри (93). Согласно привилегии, данной шведской церкви королем Магнусом Ладулосом в 1281 г., епископы получили право взимать все штрафы, включая штрафы в 40 марок за преступления против "королевской клятвы" (edsöresböter), со всех лиц, живших на землях соборов и приходских церквей (94). В 1305 г. король Биргер Магнуссон подтвердил эту привилегию епископов (95). Это право епископов на королевскую долю судебных штрафов не было судебным иммунитетом: штрафы присуждались на тингах (округов или ландов) и епископы лишь получали причитавшуюся королю долю этих штрафов. В 1200 г. в привилегии шведской церкви Сверкер Младший предоставил епископам право суда над духовенством за все преступления (96). Однако еще в 1274 г. папа Григорий X в булле к ярлу, лагманам и херадсхёвдингам Швеции жаловался, что клириков в гражданских делах привлекают к светскому суду и требовал отменить этот "дурной обычай" (prava consuctudo) (97).

Когда во второй половине XIII в. в Швеции были введены постоянные налоги, церковь первая получила налоговый иммунитет. В 50-70-х годах XIII в. освобождение от постоянных налогов получило несколько монастырей (98). От уплаты налогов освобождались брюти, ландбу (coloni), рабы и наемные слуги, живущие на землях этих монастырей (99). Наконец в 1281 г. король Магнус Ладулос издал грамоту-привилегию, согласно которой все церковные земли освобождались от постоянных налогов и платежей и от податей, которые могли быть наложены в будущем. Если кто-нибудь пользовался и церковной и обложенной налогом, скаттовой, землей, он должен был платить "pro rata parte", т. е. церкви за церковную землю, короне за остальную (100). Из дипломов конца XIII – первой половины XIV в., однако, видно, что церковь обязана была платить экстраординарные налоги и так называемый "lidgaerdh" – налог, взимавшийся при созыве ледунга-ополчения (101). В 1305 г. король Биргер Магнуссон подтвердил общие привилегии, данные церкви его отцом (102).

Введение постоянных налогов в Швеции во второй половине XIII в. связывают с изменениями в военном деле. Военно-морское ополчение – ледунг – стало, с военной точки зрения, мало боеспособным. Королевская власть нуждалась в конном рыцарском войске. Ополчение ледунга созывалось все реже (103). Вместо службы в ледунге короли стали ежегодно взимать с подданных налоги. Одновременно они начали требовать со своих вассалов исполнения квалифицированной конной рыцарской службы. Упоминание в Эстъёталаге и особенно в Сёдерманналаге конюшего (stallare) в дружинах господ, имевших право на получение "почетного штрафа", указывает на то, что они несли конную службу. По-видимому, в связи с конной рыцарской службой в этот период изменяется титулатура светских феодалов в Швеции. В дипломах по-латыни они называются "milites", "armigeri", а по-шведски – "riddarae", "swenae til[a] wapn". Очевидно, шведский термин "swen til wapn" (слуга с оружием) – перевод латинского термина "armiger". Однако из источников видно, что шведские "свены" (swenae til wapn) не были "оруженосцами" рыцарей. Свенами назывались феодалы, имевшие собственные дружины. Некоторых из них короли посвящали в рыцари (104). Феодалы, которые прежде назывались "господами", стали теперь называться рыцарями и свенами.

Впервые конная рыцарская служба упоминается в постановлении в Альснё. Это постановление было принято на съезде крупнейших духовных и светских феодалов Швеции, который состоялся под председательством короля Магнуса Ладулоса около 1280 г. в королевском замке Альснё. Третий параграф этого постановления гласил: "Кроме того, так как вполне заслуженно, чтобы те, кои прежде других помогают нам как советом, так и помощью, пользовались бы большим почетом, то мы даруем всем нашим людям и людям нашего любимого брата Бенгта, и всем их брюти и ландбу, и всем, живущим в их имениях (goz), свободу от всякого королевского права, а равно и всем слугам (swenae) архиепископа и всем слугам епископов. Мы желаем также, чтобы той же самой свободой (fraelsi) пользовались и все те люди, кои служат с боевым конем (maed ørs), кому бы они ни служили" (105). Что означает здесь выражение "свобода от всякого королевского права" (lidughae af allum konongslicum raet)? К. Й. Андрэ полагает, что оно включало право на причитавшуюся королю долю судебных штрафов (106). При этом он ссылается на несколько иммунитетных грамот 1276-1279 гг. шведским монастырям, из которых видно, что "ius regium" включало в себя и право на взимание судебных штрафов. Упомянутые в этих грамотах монастыри были освобождены от "всякого королевского права, именно штрафов и генгэрда (procuratio), ледунга и других налогов" (107). Однако здесь речь идет об особых привилегиях церкви. Между тем имеется грамота короля Биргера Магнуссона от 24 сентября 1302 г., где он пожаловал имениям епископа Скары Брюнульфа привилегии, которыми пользовались лица, исполнявшие конную рыцарскую службу королю. В грамоте говорится, что король берет под свое особое покровительство и защиту "все имущество, движимое и недвижимое, брюти и ландбу, а также всех лиц, живущих в этих имениях" и освобождает их "от всех наших прав, именно gengiaerdh'a и almaenn in gsøri, а также всех других платежей и повинностей". При этом подчеркивается, что они должны пользоваться "той же самой свободой", которой пользуются "те, кои служат нам с боевыми конями" (108). Из этой грамоты ясно видно, что освобождение "от всякого королевского права" в постановлении в Альснё означало именно освобождение от постоянных налогов. Хорошо известно, что светские феодалы и их вассалы в XIII-XIV вв., так же как и церковь, платили экстраординарные налоги и lidgaerdh наравне с бондами. Ни о каком освобождении от королевских штрафов в постановлении в Альснё не было сказано.

Постановление в Альснё создало в Швеции военное феодальное сословие "фрэльсе" (fraelse), в которое вошли крупные светские феодалы – рыцари и свены (svaenae til vapn) – и их вассалы, а также епископы и их вассалы. Члены этого сословия получили важную привилегию – освобождение от уплаты постоянных налогов. С тех пор они получили характерное название "fraelsis maen" – "освобожденные люди".

Согласно постановлению в Альснё, крупные феодалы – епископы, рыцари и свены – получили еще одну привилегию. Их дворы-резиденции (garðae) были освобождены от естнинга – обязанности продавать проезжим провиант (109). Согласно Уппландслагу, Сёдерманналагу и Вестманналагу, эту привилегию имели уже все фрэльсисманы, все, "кои служат с боевым конем" (mannae maeþ örs þiaenae) (110).

Согласно Уппландслагу, Вестманналагу и Сёдерманналагу, все фрэльсисманы (allir þer þiaenae fraelst; sum maeþ örs þiaenae) были освобождены от обязанности нести палочку-приказ (buþkafli) – оповещение о созыве тинга (111). В Сёдерманналаге сказано, что от этой обязанности освобождены только "дворы господ, в которых они живут сами, или дворы – резиденции тех, кои служат с боевым конем" (112). По мнению К. Й. Андрэ, эта привилегия указывает на то, что крупные имения занимали "автономное положение в правовом отношении" (rättsligt autonoma ställning) (113). Из цитированного выше предписания Сёдерманналага С. Пекарчик делает вывод, что в случае тяжбы между арендатором-ландбу и землевладельцем, последний имел право не явиться на тинг, так как "даже формально не был обязан нести уведомление о нем" (114). С подобными выводами нельзя согласиться. Указанные предписания областных законов освобождали от обязанности нести приказ-палочку дворы фрэльсисманов, но обязывали исполнять эту обязанность их брюти и ландбу, которые и должны были, по-видимому, оповещать о тинге своих господ. Далее, в Уппландслаге и Вестманналаге сказано, что от обязанности нести приказ-палочку освобождаются также вдовы, сыновья которых не достигли пятнадцатилетнего возраста, и торпари, живущие в лесу. О содержании приказов, присланных на тинг, их должны были оповещать остальные бонды. Ясно, что указанная привилегия фрэльсисманов не давала никакой "правовой автономии" их имениям.

Согласно постановлению короля Магнуса Эрикссона, изданному в 1330 г. для области Нерке, "рыцари, оруженосцы и другие, пользующиеся свободой для своих имений", получили право взимать "штрафы, которые принадлежат нашему праву", со своей "familiae" (115). Вопреки мнению К. Й. Андрэ, слово "familiae" означает не ландбу (116), а домочадцев (117). Неясно, однако, о каких штрафах здесь идет речь. К. Й. Андрэ полагает, что в виду имеются не ensakböter в 40 марок, а более мелкие штрафы (118).

Фрэльсе не было замкнутым сословием. В постановлении Магнуса Эрикссона, изданном в 1345 г. в Телье, было сказано, что в него могли вступать бонды, способные нести конную службу с полным рыцарским вооружением. Предписания этого постановления о фрэльсе были затем включены в Ландслаг (около 1347) (119). Считают, что незначительное число бондов после этого вступило в сословие фрэльсе (120). Ландслаг различает: рыцарей, свенов "равных по достоинству рыцарям" и "обыкновенных фрэльсисманов", "меньших людей, кои несут фрэльсовую службу сами за себя" (121). Согласно Ландслагу, все фрэльсисманы, включая рыцарей и свенов, должны были ежегодно лично являться на военные смотры на коне и в полном рыцарском вооружении (122). Уклонившиеся от коронной службы или военного смотра лишались привилегий фрэльсе (123).

Таким образом, в конце XIII – первой половине XIV в. в Швеции возникло два привилегированных сословия: духовенство и военное феодальное сословие – фрэльсе. Примечательно, что уже в первой половине XIV в. члены сословия фрэльсе называются в некоторых источниках термином "дворяне" (hoffmen, hofmaen) (124).

*

Из дипломов видно, что в имениях крупных землевладельцев использовался труд несвободных (брюти – villici, рабов – familia) и безземельных свободных (наемных работников – famuli и арендаторов – ландбу – coloni) (125).

Рабство сохранялось в Швеции вплоть до конца XIII – начала XIV в. Рабы (в областных законах раб называется одним из терминов: prael ar, annöþuger, hemahion, ambat, ofraels) упоминаются почти во всех шведских областных законах. В Хельсингелаге, однако, только в рубрике к одному предписанию упоминается "наследство раба" (traelaarf), но в тексте самого предписания о рабах ничего не говорится (126). Вероятно, ко времени составления Хельсингелага в тех областях, где он действовал, рабство уже исчезло (127). В Далалаге также имеется лишь одно предписание о рабах, где говорится о браке между рабом и свободной женщиной и о правовом статусе их детей.

Между свободными и несвободными существовала резкая социально-правовая грань. Рабы считались движимым имуществом наряду со скотом. Согласно Эстъёталагу и Вестъёталагу, раба надлежало продавать "с другом и свидетелем" так же, как "скотину с рогами и копытами" (kuika allan þaen sum horn ok hof hauaer) (128). Рабов давали как часть приданого, дарили, передавали по наследству (129) и отдавали на время взаймы (130). За поимку беглого раба его хозяин должен был заплатить такое же вознаграждение, как и за пропавшую скотину (131). Согласно Эстъёталагу, Сёдерманналагу и Бьеркёарэту, слово "раб" считалось "хулительным словом"; за такое оскорбление свободного полагался штраф (132). По Вестъёталагу "хулительным словом" считалось слово "вольноотпущенник" (133).

Согласно древнейшим предписаниям областных законов, за убийство или ранение раба его хозяину платилось возмещение; согласно Вестъёталагу, оно равнялось трем или четырем маркам, согласно Эстъёталагу, – трем маркам серебром или шести маркам пеннингами, согласно Вестманналагу, – трем с половиной маркам и, согласно Гуталагу, – четырем с половиной маркам пеннингами (134). Согласно Востъёталагу и Эстъёталагу, за все поступки раба был ответствен его хозяин (135). Очевидно, сам хозяин и члены его семьи могли безнаказанно убить своего раба. Об этом прямо сказано в Уппландслаге (136). Вестманналаг, Гуталаг, Сёдерманналаг и Уппландслаг делают раба юридически ответственным лицом. Согласно Вестманналагу, все деяния рабов карались штрафами, в четыре раза меньшими, чем за преступления, совершенные свободными (137). Согласно Гуталагу, за убийство рабом свободного его хозяин обязан был выдать его истцу и заплатить одну пятую вергельда убитого. За убийство рабом чужого раба хозяин обязан был выдать его истцу или заплатить четыре с половиной марки пеннингов (138). За побои раба ему платились штрафы, в два раза меньшие, чем свободному: штрафы за ранения до трех марок – такие же, как и свободному (139). Согласно Уппландслагу и Сёдерманналагу, раб имел право получать и был обязан платить такие же штрафы, как и свободные (140).

Особую, привилегированную группу среди рабов составляли брюти. Слово "bryti" этимологически связано с древненорвежским глаголом "brytja" – "делить", ломать" и буквально означает: "тот, кто делит и распределяет пищу". Брюти первоначально были надсмотрщиками над рабами (141). Брюти упоминаются в двух шведских рунических надписях XI в. (142). Брюти-рабы упоминаются еще в Вестъёталаге, Эстъёталаге и Вестманналаге. Из Вестъёталага и Эстъёталага видно, что брюти-раб мог управлять двором (143). Согласно Эстъёталагу, за убийство брюти бонда возмещение было три марки (как и за раба), за брюти господина, имевшего конюшего и повара и "40 мест за свой счет", – шесть марок, за брюти епископа в "имении посоха и стула" и за брюти ярла в "имении Рудена" – девять марок, за брюти короля в "Уппсальском имении" – 12 марок, а со времени ярла Биргера – 40 марок (144). Согласно Вестманналагу, за убийство брюти его хозяину платилось возмещение в семь марок, т. е. в два раза больше, чем за раба (145). Несвободный брюти упоминается в 1270 г. в земельных книгах монастыря Ску (146). Но уже в Эстъёталаге упоминается свободный брюти, управляющий-компаньон (bolax man), за убийство которого платился вергельд свободного (147). В более поздних областных законах и Ландслаге Магнуса Эрикссона брюти выступают как свободные управляющие имениями и доверенные лица своих господ. В дипломах на латинском языке брюти называется "villicus". Этот термин этимологически связан со словом "villa" и был, как полагают, заимствован из континентальной Европы через Данию (148). Из дипломов видно, что отношения между господином и брюти могли быть различными: брюти мог владеть половиной движимости в управлявшемся им дворе, он мог платить господину определенную часть урожая и условленное количество масла с каждой коровы и т. д. (149). Одновременно он мог обрабатывать собственную или полученную в дар от господина землю (150). Брюти обрабатывали землю с помощью рабов и наемных слуг, за убийство брюти подчиненными ему рабами или слугами наказание было такое же, как и за убийство самого господина: колесование (151). Как и бонды и ландбу, брюти платили церковную десятину и налоги (если сидели на обложенной налогами земле). Они обязаны были также исполнять все остальные общественные повинности, как бонды и ландбу (152).

В большинстве областных законов упоминаются домашние рабы. В некоторых местах Уппландслага и Вестманналага рабы прямо называются "домашние слуги" (hemaehion) (153). Как уже говорилось во второй главе, труд рабов играл в хозяйстве бондов подсобную роль. Рабы помогали хозяевам в домашних работах, рубили вместе с ними лес (154) и помогали сеять и убирать урожай (155). В Эстъёталаге и Вестманналаге упоминаются также посаженные на землю рабы – фостре.

Согласно К. Ю. Шлютеру, слово "фостре" (fostre, m.) означает: "рожденный и воспитанный в доме раб" (156). В Эстъёталаге сказано, что фостре имел свое имущество и двор, которые, если он совершал убийство или кражу, делились между истцом, королем и херадом (157). Именно поэтому, как прямо сказано, фостре, в отличие от обыкновенного раба, мог быть свидетелем на тинге (158). Возмещения за побои и ранения, причиненные фостре, были такие же, как за обычного раба (159), но возмещение за убийство фостре было выше более чем в два раза – восемь марок (160). Господин фостре характеризуется в законе как тот, кто имеет на него "uan", т. е. надежду на наследство после него. Из Эстъёталага явствует, что господин мог продать фостре только вместе с землей. Фостре поэтому должен был продаваться не как обычный раб "с другом и свидетелем", а как земельная собственность (161). Согласно Вестманналагу, фостре владел двором и движимостью (bo ос boskap) и исполнял публичные повинности, связанные с ледунгом (reþ ос roþ), Господин фостре назван здесь "haldsmaþer", т. е. тот, кто имеет что-нибудь на хранении (162). Вестманналаг предусматривает казус, когда родственники фостре после его смерти доказывают, что он был свободным (163). По мнению И. Хассельберга, фостре владели дворами на вновь расчищенной и возделанной целинной земле и обязаны были исполнять барщину (164). Действительно в Эстъёталаге упоминается о барщине (daxuaerki) фостре (165). К. Й. Андрэ сравнивает фостре с полусвободными вилланами континентальной Европы (166).

В эпоху викингов большинство рабов происходило из военнопленных и купленных иноземцев. Но каковы были источники рабства в Швеции в XII-XIII вв.?

Во-первых, дети, родители которых были рабами, также становились рабами. Первоначально, вероятно, даже если один из родителей был свободным, а другой рабом, дети считались рабами (167). Однако, согласно Эстъёталагу, Уппландслагу, Сёдерманналагу, Вестманналагу и Далалагу, если один из родителей был свободным, дети также были свободными (168).

Во-вторых, существовало рабство по суду. Согласно Вестъёталагу, если был пойман вор, но потерпевший не был найден, вор мог быть "присужден" на тинге "в королевский двор" (169). В "Младшем" Вестъёталаге сказано, что брюти короля должен был дать человеку, поймавшему вора, вознаграждение и после этого мог делать с вором все, что хотел (ос han giaeri af þiufui slikt han vil) (170). Вероятно вор становился рабом в королевском дворе (171). Однако неясно, было это рабство пожизненным или временным. Согласно Эстъёталагу, мужчина или женщина, совершившие кражу, могли лишиться свободы (172). Из двух других предписаний, в которых речь идет только о женщинах, видно, что, если воровка не была в состоянии заплатить штрафа в три марки, то за это должна была находиться в рабстве у истца или у королевского представителя (kunungx soknari) или у херадсхёвдинга "до тех пор, пока он получит за нее три марки" (173).

В Эстъёталаге сказано, что этот закон издал король Магнус, т. е. Магнус Ладулос (174). Согласно Уппландслагу и Вестманналагу, человек, который не был в состоянии заплатить судебный штраф, должен был отработать год за каждую марку сначала на истца, затем на короля (175). По Сёдерманналагу преступник, не заплативший штраф, обязан был отработать год за каждую марку у истца (176). Эту временную кабалу, однако, нельзя считать рабством: в Уппландслаге и Вестманналаге сказано, что за закабаленного таким путем платят и получают такие же штрафы, как и за свободного человека (177). Предписания о временном закабалении за неуплату судебных штрафов имеются и в Ландслаге Магнуса Эрикссона (178).

В Эстъёталаге, Уппландслаге и Сёдерманналаге упоминаются "добровольные рабы" (gaefþrael[ar]). В разделе об убийствах Эстъёталага сказано: "Далее, [если] будет убит gaefþraell за него должно быть заплачено тремя марками пеннингов, если [его] наследства не отдаст тот, кто им владеет, и род клятвой четырнадцати людей не засвидетельствует, что он не был gaefþraell" (179). В разделе о наследовании Эстъёталага запрещается отдаваться в "добровольное рабство": "Далее, нельзя отдавать землю или другое имущество в ущерб законным наследникам, так как [и] было прежде по законам, и отдавать себя в качестве gaefþraell, ибо это запретил ярл Биргер" (180). В Уппландслаге и Сёдерманналаге говорится только о запрещении отдаваться в "добровольное рабство". В Уппландслаге сказано: "Никто не имеет права отдавать себя в качестве giaeffþrael и также никто не может брать другого в качество giaeffþrael" (181). В Сёдерманналаге соответствующее предписание гласит: "Также никто не имеет права брать другого в качестве gefþrael" (182).

Слово "gaefþrael" буквально означает "отдавшийся в качестве раба" или "добровольный раб" (183). Из Эстъёталага можно сделать вывод, что так назывался свободный человек, который отдавал самого себя и свое имущество во власть постороннего, неродственного ему лица; за его убийство платилось возмещение, в два раза меньшее, чем за обычного раба. Каковы были причины и условия отдачи в "добровольное рабство"? Каков был социальный и юридический статус "добровольных рабов"? На эти вопросы источники не дают прямого ответа. Решение проблемы затрудняется тем, что в Эстъёталаге "добровольным рабом" назван также престарелый или больной человек, который отдавал себя и свое имущество-под опеку постороннего лица, обязывавшегося "работать за него и кормить его" (184). Очевидно, в последнем случае не может быть и речи об отношениях рабства.

Вопрос о происхождении и сущности "добровольного рабства" остается спорным. Большинство исследователей полагает, что "добровольными рабами" назывались престарелые и больные люди, отдававшиеся под опеку посторонних неродственных им лиц. До ярла Биргера это приводило к тому, что опекаемый становился рабом опекуна и за его убийство платилось возмещение в три марки монетами. Ярл Биргер запретил такое "добровольное рабство"; отныне опекаемые уже не считались рабами, и за них платился вергельд свободного. Однако в главе 12 раздела о наследовании Эстъёталага опекаемый, уже не являвшийся рабом, назван "добровольным рабом" по традиции (185). По мнению С. Пекарчика, "добровольными рабами" становились не только престарелые и больные, но и трудоспособные свободные, вынужденные по экономическим причинам отдаваться в рабство феодалам (186). А. Шульце считает, что опекаемые никогда не становились и не назывались "добровольными рабами" (187). Расходясь в вопросах о происхождении и сущности "добровольного рабства", все исследователи считают, однако, что этот институт был общешведским и древнего происхождения.

В противоположность всем исследователям, мы полагаем, что тот факт, что институт "добровольного рабства" упоминается только в законах Уппланда, Сёдерманланда и Эстеръётланда, свидетельствует о том, что в остальных областях Швеции его никогда не было.

Очевидно, предписания Уппландслага и Сёдерманналага, запрещающие отдаваться в "добровольное рабство", являются следствием постановления ярла Биргера, записанного в Эстъёталаге. Отсюда следует, что во всех этих законах под "добровольными рабами" подразумеваются люди одного и того же социального и юридического статуса.

Из Эстъёталага видно, что "добровольными рабами" назывались свободные люди, которые отдавали себя и свое имущество (включая землю) в полную собственность постороннего лица, неродственника. Социальное и правовое положение "добровольных рабов", по-видимому, но отличалось от положения обычных рабов. Не случайно во всех упомянутых законах предписания о "добровольных рабах" входят в главы, где речь идет об обычных рабах.

В цитированных выше законах под "добровольными рабами" вовсе не подразумеваются престарелые и больные люди, отдававшиеся под опеку посторонним лицам. Это видно из § 2 главы 17 раздела об убийствах Эстъёталага, где речь явно идет об убийстве "добровольного раба" или опекаемого, имущество которого опекун был обязан возвратить наследникам убитого (188), а также из того, что в Уппландслаге и Сёдерманналаге имеются специальные предписания об опеке, в которых нет никакого намека на отношения рабства (189). Более древние, чем в Эстъёталаге, Уппландслаге и Сёдерманналаге, предписания об отдаче под опеку Вестъёталага, Хельсингелага и Далалага показывают, что и до ярла Биргера престарелые и больные люди, отдававшиеся под опеку, не становились рабами (190). Они сохраняли вергельд свободных людей, но в определенной степени лишались самостоятельности и гражданских прав; они не могли быть свидетелями и соприсяжниками, за их поступки отвечал опекун.

Институт "добровольного рабства" не был древним. Его возникновение, по-видимому, связано с развитием раннефеодальных отношений в наиболее развитых областях Швеции: Уппланде, Сёдерманланде и Эстеръётланде. В сущности "добровольное рабство" было закабалением владевших землей свободных бондов. Причины, вынуждавшие бондов идти в кабалу, могли быть различными: кабальные займы и прямое насилие. Недаром областные законы запрещают продажу свободных людей в рабство (191).

Из текстов цитированных выше законов видно, что ярл Биргер не ликвидировал "добровольное рабство", но лишь запретил дальнейшее закабаление свободных бондов; положение прежних добровольных рабов не изменилось. Запрещение "добровольного рабства" было, вероятно, вызвано стремлением сохранить полноправное свободное население в связи с проводившимся как раз в то время введением постоянных налогов и государственных повинностей (192).

Областные законы упоминают о вольноотпущенниках. В Вестъёталаге и Эстъёталаге говорится о выкупе рабов из рабства с целью" принятия в род выкупающего (193). По-видимому это был древнейший способ освобождения из рабства. Согласно Вестъёталагуг вергельд "введенного в род" был ниже на шесть марок, чем вергельд свободного вестъёта (194). Вольноотпущенник не был полноправным. За побои и ранения вольноотпущенника платились такие же штрафы, как за иноземца (195). В некоторых отношениях он приравнивался к рабу: он не мог быть объявлен "лишенным мира"; его увечья, как и у раба, должны были "оцениваться" (196). Само слово "вольноотпущенник" считалось в Вестъёталаге "хулительным словом", за которое полагался штраф (197). Согласно Эстъёталагу, "введение в род" давало вольноотпущеннику полноправие. Эстъёталаг упоминает отпуск раба на волю "за спасение души" господина. До введения вольноотпущенника в какой-нибудь род его господин должен был отвечать и взыскивать за его деяния. За вольноотпущенника платились такие же штрафы, как и за раба. Он не мог быть соприсяжником и не имел права делать покупки. Ввести его в какой-нибудь род можно было только с согласия господина (198). В Уппландслаге упоминаются четыре категории вольноотпущенников: полностью свободные, свободные наполовину, на одну четверть и на одну восьмую (199). Трудно представить, что реально означали эти степени свободы. Уппландслаг и Сёдерманналаг описывают казус, когда хозяин пытается вернуть разбогатевшего вольноотпущенника, желая присвоить его деньги (200).

Какова была численность рабов в Швеции в изучаемый период и их роль в общественном производстве? Об этом нет точных данных. Из областных законов можно сделать вывод, что рабов могли иметь не только король и духовные и светские магнаты, но также богатые бонды. Однако в этом отношении областные законы нельзя считать достоверным источником, ибо многие их предписания о рабах могут восходить еще к эпохе викингов. Сохранилось более 20 завещаний второй половины XIII – начала XIV в., в которых говорится об освобождении рабов. Причем это – завещания крупных землевладельцев (за исключением одного случая, когда владельцем одной рабыни с ребенком оказался некий священник) (201). В большинстве случаев в них говорится в общей форме об освобождении "всех рабов" или "всех рабов и рабынь" (202). Однако в нескольких завещаниях освобождаемые рабы перечисляются или называются по именам. На основании их можно предположить, что даже крупные землевладельцы во второй половине XIII – начале XIV в. владели небольшим числом рабов (от одного до пяти) (203). Из постановления короля Магнуса Эрикссона, изданного в 1335 г. в Скаре, можно сделать вывод, что к этому времени рабы в Швеции оставались еще только в областях Вестеръётланд и Веренд (204). По-видимому, уже в XIII в. рабы в Швеции играли незначительную роль в производстве (205).

В общественном производстве в Швеции в XII-XIII вв. гораздо большую роль, чем рабы, играли, по-видимому, "хусманы" и "наймиты". Из Уппландслага видно, что хусманом (hussaetis man, в дипломах на латыни – inquilinus) назывался человек, который снимал дом в чужом дворе, но сам ничего не сеял и не имел скота (206). В Вестъёталаге хусман назван "graessaeti", т. е. человек, сидящий на траве. "Graessaeti" сидел в чужом дворе и не имел ни луга, ни пахотного поля. Он не имел права, "согласно закону, иметь вне изгороди ни корову, ни свинью, ни козла, ни козу, ни овцу, ни поросенка, ни гуся" (207). Согласно Гуталагу, каждый бонд ежегодно должен был предоставлять хусману небольшой участок земли для посева репы и тягловую скотину для пахоты (208). Во время уборки урожая хусман обязан был работать у бонда за установленную законом плату. За отказ от работы ему грозил штраф в три эре (209). В Эстъёталаге и разделе о церкви Смоландслага хусман и его жена названы "домашними животными" (boldiur) (210). Согласно Эстъёталагу и Смоландслагу, хусман обязан был давать на пасху приходскому священнику восемь пеннингов (211), а согласно Уппландслагу, – пол-эре, т. е. столько же, сколько и наймит (212).

Наймиты, мужчины и женщины (leghodraenger, leghomaen, leghokonae, в дипломах на латыни – mercennarii, mercennariae; laboratores), нанимались на сельскохозяйственную работу за харчи или за харчи и денежную плату и жили в доме хозяина. Наймиты, как и хусманы, упоминаются уже в Гуталаге и "Старшем" Вестъёталаге и затем во всех областных законах и Ландслаге Магнуса Эрикссона. Наймиты должны были наниматься на службу на полгода. Законы предписывали два срока найма, один весной и один осенью, разные в разных законах. В Вестъёталаге, Эстъёталаге и Хельсингелаге наем имел еще добровольный характер. Согласно Эстъёталагу и Хельсингелагу, если наймит самовольно уходил от хозяина до окончания полугодового срока, он обязан был заплатить хозяину обещанную ему при найме плату, а согласно Вестъёталагу, – сверх того две марки штрафа. В свою очередь, если хозяин выгонял наймита до окончания срока, он обязан был дать ему такое же возмещение (213). Но уже в Далалаге наем носит принудительный характер: неимущие и неоседлые люди (löskermaen) не имели права отказаться от предложенной службы. За отказ наняться на работу к бонду мужчина должен был заплатить штраф в 12 эре, а женщина – шесть эре. Человек, приютивший их у себя после этого, также платил штраф в 12 эре. Если наймит получал задаток и затем хотел уйти от хозяина, он должен был заплатить три эре штрафа. Если он уходил от хозяина до окончания срока найма, он штрафовался на три марки. Хозяин, прогнавший наймита до срока, также платил три марки штрафа (214). Согласно Уппландслагу, наниматься на службу обязаны были все, кто не мог платить полностью налогов (215), а согласно Сёдерманналагу, – все, чье имущество стоило менее трех марок (216). По Уппландслагу и Сёдерманналагу наймиты могли быть не заняты только семь суток в году; после этого они обязаны были наняться на службу по первому предложению. Тот, кто давал им после этого приют, карался штрафом в три марки (217). Согласно Уппландслагу, Сёдерманналагу и Вестманналагу, если наймит заболевал или "пренебрегал" работой, хозяин мог высчитать из его заработка за потерянные рабочие дни (218). При досрочном уходе наймит обязан был, по Уппландслагу и Сёдерманналагу, возвратить хозяину задаток и заплатить ему все обещанное при найме жалованье. Если хозяин прогонял наймита "без вины" до окончания срока найма, он также обязан был заплатить ему все обещанное жалованье (219). Предписания о найме Уппландслага и особенно Сёдерманналага были позднее включены в Ландслаг Магнуса Эрикссона (220) и стали действовать во всей Швеции. В 1303 г. король Биргер Магнуссон издал постановление против бродяжничества, по которому каждый бродяга обязан был в течение месяца наняться к кому-нибудь на службу. Нарушителю этого постановления грозили порка и отрезание ушей (221). Согласно Ландслагу Магнуса Эрикссона, бродягой считался тот, кто не имел постоянного места жительства и не был в состоянии полностью уплатить штраф (222). Таким образом, в конце XIII – первой половине XIV в. в Швеции возникло внеэкономическое принуждение к наемному труду малоимущих и неимущих свободных.

По мнению некоторых исследователей, наймиты происходили главным образом из вольноотпущенников (223). Однако из источников можно сделать вывод, что наймитами становились также разорившиеся бонды и ландбу. Наймитами могли еще быть невыделенные от отца сыновья бондов. В Эстъёталаге сказано, что отец, "старик", мог отдать своих взрослых сыновей в наймиты (224). Труд наймитов использовался не только в имениях феодалов, но и в хозяйствах зажиточных бондов и ландбу.

В юридическом отношении наймиты были бесправны. Согласно Эстъёталагу, они не могли быть свидетелями (225). Это правило было включено в Ландслаг Магнуса Эрикссона (226). Согласно Ландслагу, наймит, который совершил преступление и не мог заплатить штраф в три марки, попадал в кабалу на два года. Он должен был работать по году сначала на истца, а затем на короля (227).

Основную массу зависимого крестьянства в Швеции в XIII – первой половине XIV в. составляли безземельные бонды-арендаторы, ландбу (landboa) (228), называемые в дипломах на латинском языке "coloni". Ландбу арендовали землю у короля, церкви, светских феодалов и богатых бондов. Первый раз арендные отношения в Швеции упоминаются в одной дарственной грамоте, датируемой 1164-1167 гг. Там упоминается арендная плата (census), "которая в просторечии называется aueret (census... qui uulgo aueret uocatur)", платившаяся одному лицу в восьми деревнях (229). Специальный термин для обозначения арендной платы в народном языке свидетельствует о том, что арендные отношения в Швеции в середине XII в. не были новинкой.

Основная масса ландбу происходила, по-видимому, из лишившихся земли бондов-собственников (230). В Эстъёталаге глава об аренде начинается так: "Далее, хочет бонд нанять себе двор...". Затем этот бонд называется уже "ландбу" (231). В Далалаге ландбу назван "afradskarl", т. е. "простой человек, платящий арендную плату" (232). Ландбу могли происходить также из наймитов и хусманов. В Уппландслаге и Вестманналаге говорится о наймитах и неоседлых людях, арендовавших землю (233). Наконец, часть ландбу могла происходить из вольноотпущенников и рабов, посаженных на землю. Достаточно упомянуть фостре Эстъёталага и Вестманналага, о которых говорилось выше.

Из областных законов видно, что договор об аренде заключался на основе устного соглашения между землевладельцем и ландбу в присутствии свидетелей (234). При заключении договора ландбу платил землевладельцу особую плату за допуск – "подарок" (gaef, gilt, gipt). Согласно Эстъёталагу, это были бык или корова или шесть эре деньгами за каждый аттунг земли (235). Согласно остальным областным законам, величина "подарка" зависела от соглашения между землевладельцем и ландбу. По Уппландслагу, Сёдерманналагу и Вестманналагу срок аренды (giptaestaempna) был восемь лет (236). В Эстъёталаге упоминается шестилетняя аренда и однолетняя аренда (237). В Вестъёталаге говорится об однолетней аренде (238). Возможно, первоначально арендный договор заключался только на год. В Далалаге, Хельсингелаге и Гуталаге срок аренды не указывается, может быть, потому, что там имелась в виду именно однолетняя аренда. Однолетняя аренда известна датским и норвежским областным законам (239). Хотя формально аренда была краткосрочной, на практике она могла быть пожизненной и даже наследственной. В случае смерти ландбу договор об аренде имел силу и для его наследников (240). Смерть землевладельца также не нарушала договора об аренде. Согласно Уппландслагу и Сёдерманналагу, даже продажа или обмен земли, на которой сидели ландбу, не нарушали арендного договора (241). Из дарственных грамот второй половины XIII – первой половины XIV в. видно, что земля передавалась вместе с сидевшими на ней ландбу (242). Однако из этого, вопреки мнению С. Пекарчика, вовсе не следует, что эти ландбу были "приписаны" к земле (243). Краткосрочность аренды была выгодна землевладельцу, который мог изменить условия аренды под угрозой сгона ландбу с земли. Кроме того, при каждом новом перезаключении договора об аренде ландбу должен был давать землевладельцу новый "подарок". Землевладелец мог согнать ландбу с земли в любое время, возвратив ему "незаслуженную" часть "подарка" и заплатив за произведенный им сев (244).

За пользование землей ландбу ежегодно должен был вносить арендную плату – "аврад" (afraþ). Согласно Эстъёталагу, аврад за каждый аттунг земли равнялся четырем мерам зерна или двум эре домотканого сукна (вадмаля) в два локтя шириной. В него также входили два дня отработок (daghsvaerki) на барщине – один весной и один осенью (245). Согласно областным законам Свеаланда, размеры аврада определялись арендным договором. Законы устанавливали определенные сроки уплаты аврада. За неуплату аврада в срок ландбу должен был сверх аврада уплатить штраф (246). Согласно Вестъёталагу, этот штраф равнялся авраду (247). Уппландслаг позволял землевладельцу даже выгнать ландбу из двора за недоимку более чем в один эре (248).

Ландбу мог иметь на арендуемой земле собственный наследственный или построенный им самим дом и после окончания срока аренды имел право перевезти его на новое место (согласно Вестманналагу, в течение трех лет, а согласно Эстъёталагу, Уппландслагу и Сёдерманналагу, в течение года и дня), если землевладелец отказывался его купить (249). Он имел собственный скот и рабочий инвентарь и самостоятельно вел хозяйство в арендуемом дворе.

Ландбу был лично свободен, но его право уйти от землевладельца до окончания срока аренды было ограничено. Если он уходил до срока, то терял "подарок" (250). По Уппландслагу, в случае ухода ландбу был обязан заранее уведомить землевладельца на тинге при свидетелях и, кроме того, уплатить аврад за следующий год (251). Согласно Сёдерманналагу и Вестманналагу, ландбу обязан был найти себе заместителя (252). При уходе ландбу не мог под угрозой штрафа увезти из усадьбы навоз, колья изгороди и сено (253).

Ландслаг Магнуса Эрикссона ухудшил положение ландбу. Согласно Ландслагу, срок аренды должен был быть шесть лет (254). В Уппланде, Сёдерманнланде и Вестманланде это означало, что срок аренды сокращался на два года и что ландбу чаще, чем прежде, должны были давать землевладельцам новый "подарок". Размеры аврада и "подарка" устанавливались при заключении нового договора об аренде (255). В середине XIV в. аврад ландбу на целинных землях равнялся одной трети урожая; в старопахотных районах он был еще выше (256). В случае неуплаты аврада в срок (между 21 декабря и рождеством) ландбу обязан был уплатить сверх аврада штраф, равный четверти аврада (257). Ландслаг затруднил уход ландбу от землевладельца. Если ландбу отказывался от земли позже дня св. Эрика (18 мая) и до срока уплаты аврада, он должен был вспахать поле или заплатить землевладельцу за вспашку (258). После уплаты аврада он мог уйти от землевладельца, только найдя ему вместо себя заместителя или уплатив аврад и исполнив остальные повинности за следующий год (259). Наконец, при уходе ландбу уже не мог, как прежде, продать свой дом землевладельцу или перевезти его в другое место: он лишался его. Ландбу не мог увезти из усадьбы ни строевого леса, ни бересты, ни соломы, ни кольев изгороди. Корм для скота он обязан был продать землевладельцу (260).

Юридически ландбу считались бондами. Ландбу имели право участвовать в тингах, возбуждать судебные иски, быть свидетелями и соприсяжниками во всех делах, кроме тяжб о земельной собственности. Кроме того, они не имели права голоса при переделе земли в сельской общине, что вполне естественно, так как юридически они были только краткосрочными арендаторами. Все ландбу, как и бонды-собственники, обязаны были строить и ремонтировать церкви, дороги и мосты в своих херадах и исполнять другие общественные повинности. Как и бонды-собственники, ландбу обязаны были платить церковную десятину и все налоги, если только они не сидели на освобожденной от налогов земле короны, церкви и фрэльсисманов. Экстраординарные налоги обязаны были платить все ландбу, на чьей бы земле они ни жили.

*

Большую часть шведских крестьян в XII – первой половине XIV в., по-видимому, еще составляли бонды-собственники (oþalbönder). Примерно до середины XIII в. бонд оставался основным субъектом права. Обычное право называлось "закон бондов" (bonda lagh) (261). Согласно Вестъёталагу, лагман и епископ должны были быть сыновьями бонда, и их должны были выбирать сами бонды (262). В тяжбах из-за земли с королем, епископом и ленником право доказательства Вестъёталаг предоставлял бонду (263). По Эстъёталагу в споре из-за земли между королем и простым человеком (karl) право доказательства также получал последний (264). Еще в написанном около 1300 г. дополнении к Вестъёталагу говорится, что никакой служилый человек не может быть присяжным заседателем без согласия бондов и херадсхёвдинга (265). Бонды имели право участвовать в выборах короля, лагмана, судьи хундари и херада (266), приходского священника и звонаря (267), а также выступать на тинге и перед королем. Каждый бонд имел право вчинять иски и быть соприсяжником и свидетелем во всех делах (268). Кроме того, все шведские бонды имели право носить "народное оружие" (folkvapn) – меч, копье, щит, лук и стрелы (269). Эти права бондов одновременно были и их обязанностями. Все бонды, кроме самых бедных, обязаны были служить в военно-морском ополчении – ледунге и строить и снаряжать за свой счет военные корабли для флота ледунга, а также нести береговую дозорную службу (270). Они обязаны были строить и ремонтировать церкви, дороги и мосты в своих херадах и хундари. С середины XII в. бонды и все трудоспособные свободные обязаны были платить десятину церкви со всех плодов своего труда.

По мере укрепления королевской власти и возникновения феодальных отношений права шведских бондов постепенно уменьшались, а их обязанности увеличивались. Представители формирующегося класса феодалов постепенно захватили в свои руки руководство областными тингами и тингами херадов и хундари. Древнее правило, что лагман должен быть сыном бонда, стало нарушаться. В дипломах уже начала XIII в. некоторые лагманы носят титул "dominus" (271). В царствование Магнуса Ладулоса лагманы стали членами королевского совета и должностными лицами короля.

Во второй половине XIII в. областные тинги потеряли политические и законодательные функции. Политическая и законодательная власть перешла в руки короля и съездов знати (rikis samtalar) всех областей Швеции. Выборы судей херадов и хундари попали под контроль королевских чиновников-ленсманов (272). В течение второй половины XIII в. обязанность бондов участвовать в ледунге и содержать короля и его свиту во время их поездок по стране была заменена постоянными налогами (273). Из "Сигтунских анналов" можно сделать вывод, что введение постоянных налогов вызвало в 1347 г. восстание бондов Уппланда. В них говорится, что в 1347 г. "община крестьян Уппланда потерпела поражение при Спарсетере, потеряла свою свободу и на них были наложены спаннмол и шеппвист и многие подати" (274). Примечательно, что в глазах летописца введение налогов было равносильно "потере свободы" бондами Уппланда. Согласно изданному в 1296 г. Уппландслагу, бондами стали считаться только те, кто был в состоянии платить все налоги (275).

Как уже говорилось выше, около 1280 г. в Швеции возникло феодальное военно-служилое сословие фрэльсе. Фрэльсисманы, их брюти и ландбу, а также все лица, жившие в их имениях, были освобождены от уплаты всех постоянных налогов. Примерно в это же время от постоянных налогов были освобождены духовные лица и брюти и ландбу, сидевшие на церковных землях. Таким образом вся тяжесть уплаты постоянных налогов легла на плечи бондов-собственников.

Во второй половине XIII в. в Швеции возникли служебные лены. Короли стали передавать херады и целые области под управление феодалов, предоставляя им право взимать с бондов своих ленов государственные налоги. Феодалы получили возможность эксплуатировать бондов-собственников, облагая их произвольными поборами в свою пользу. Уже в постановлении в Альсне король Магнус Ладулос вынужден был запретить ленникам взимание таких произвольных поборов "без согласия" самих бондов (276). Очевидно это запрещение не помогло: областные законы, составленные в конце XIII – начале XIV в., строго запрещают ленникам взимать произвольные поборы не только с бондов, но и с ландбу (277). Из них также видно, что ленники принуждали бондов содержать их коней (278).

Тинги херадов и хундари попали под контроль феодалов. Ленники имели право созывать бондов на чрезвычайные тинги (279). На тингах, по-видимому, царил произвол. Еще в постановлении в Альснё говорилось, что судьи "настолько нерадивы, что не заботятся о том, получил ли бонд свое или нет" (280). В дополнениях к "Младшему" Вестъёталагу строго запрещается брать взятки лагманам, херадсхёвдингам и ленсманам (281). В этих условиях обязанность посещать тинги превратилась для бондов в тяжелую повинность, которой они стремились избежать. Хотя, согласно свейским областным законам, "законным" считался тинг хундари, на котором присутствовало от 12 (282) до 16 (283) бондов, в них предусматривается неявка на тинг ни одного бонда от целых округов (восьмушек, четвертей, корабельных округов), на которые делились хундари. В этих округах каждый бонд штрафовался за это на три марки (284).

Ландслаг Магнуса Эрикссона узаконил постоянные налоги, введенные во второй половине XIII в., и предоставил королю право накладывать экстраординарные налоги и повинности. Одной из экстраординарных повинностей была обязанность бондов работать на строительстве королевских замков и в коронных имениях (285). Эта повинность скоро стала для бондов одной из самых тяжелых. Ее обязаны были исполнять и бонды-собственники и ландбу.

Ландслаг запретил всем, кроме фрэльсисманов и их дружинников, носить оружие в мирное время. Даже за ношение простого охотничьего ножа бонд карался штрафом в три марки (286).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. GL I, 20 pr; VgL II J 5; SdmL I 4:1; VmL J 1; 13:1; DL В 1; HL J 1.

2. DL В 1; VmL В 1.

3. ÖgL Kk 12; UL Kit 8:2; 9 pr; VmL Kk 7:2; SdmL Kk 11:1; DL Kp 7.

4. UL Kk: 7:2; VmL Kk 24:13; M 26:9; DL В 51:1.

5. GL I, 48; VgL I FornS 3; VgL II Utg 8; ÖgL Kk 10 pr, E 1:8; UL Kk 7:7; DL Kk 3:4.

6. VgL II Kv 8; UL Kg 3; SdmL Kg 3; HL Kg 11:1.

7. VgL II Kv8; HL Kg 11:1.

8. ÖgL D 14:1-2.

9. VgL I J 15:1; VgL II J 36.

10. SdmL J 5pr.

11. DS, № 51.

12. DS, № 63. Кнут Эрикссон был основателем монастыря Вибю. См. DS, № 64.

13. DS, № 65.

14. DS, № 67, 68.

15. DS, № 139.

16. DS, № 140, 144, 160, 161.

17. DS, № 518.

18. Adamus, II, 56.

19. VgL IV 15:1: "...ос ban skötte þaghaer allaeri byn till staffs oc stols". В хронике "Перечень епископов" говорится, что епископ Астмунд основал епископскую резиденцию в Скаре. "И ему здесь подарили сверх двора для жилья имение из альменнинга" (ос hanum sköttes bolstaðhir. haer aff almaenninghi. Vtaen prowaestu boll). Вопреки мнению К. Й. Андрэ, из текста вовсе не следует, что это дарение было сделано королем. См. Andrae C. G. Kyrka och frälse i Sverige under alder medeltid. Uppsala, 1960, s. 80.

20. DS, № 852.

21. DS, № 115.

22. См. Schück H. Ecclesia Lincopensis. Studior om linköpingskyrkan under medeltiden och Gustav Vasa. Acta universitatis Stockholmiensis. Stockholm Studies in Histori, 4. Diss. Stockholm, 1959, s. 281 ff.

23. VgL II Kk 2;ÖgL Kk 1; SmL 3; UL Kk2; VmL Kk2; SdmL Kk 2; DL Kk 3; HL Kk 2.

24. SmL 16; VmL Kk 14.

25. См. Пекарчик С. К вопросу о сложении феодализма в Швеции (до конца XIII в.). – "Скандинавский сборник", IV. Таллин, 1963, с. 41, сл.

26. DS, № 1130, 1345, 1403.

27. В шведских источниках на латинском языке "curia" чаще всего означает двор с пахотной землей, лесами, местами рыбной ловли и т. п.; "mansio" обычно означает более крупное имение или комплекс имений. См. Andrae С. G. Op. cit., s. 88.

28. DS, № 1362.

29. Andrae С. G. Op. cit., s. 91 f.

30. Sko klosters medeltida jordeböcker. – SVSL, 42. Lund, 1953.

31. Первые общие сведения о землевладении в Швеции имеются лишь с начала правления Густава Васы (1523-1560). В то время короне принадлежало 5,5%, дворянству 21,8%, церкви – 21% и бондам-собственникам 51,7% всей обрабатываемой земли. См. Rosén J. Jordejendom (Sverige). – KL, bd. 7, sp. 661.

32. Andrae C. G. Op. cit., s. 93.

33. Lundberg O., Grape A. Byar och bönder i Alunda för 600 år sedan. – UFT, 29-32, 1913-1917, s. 111 f.

34. DS, № 38 (a. 1153), 65 (a. 1167-1185), 70 (a. 1167-1199), 116 (a. 1200?), 181 (a. 1219), 186 (a. 1220).

35. VgL I J 5: "Biscupaer a vitu firi kononge. ok laendaer maþaer firi biscupi. oc bonde firi allum. þem. Egho böndaer by. ok annan laendir. Maen skil þem a. þa aghu bönder uitu ok eigh laendir maen. bya þerrae maelli. Boae böndaer i by maeþ lendum manni. eig mughu þer uitu mistae þy haeldaer".

36. VgL II J 13: "...aen laender maþer callaer sik bondae. oc bonde callar han laenden varae viti meþ tylftaer eþe. at han aer bonde. oc eig aer han lender at laghum vacum. num faþer hans aer lender...".

37. VgL II J 13: "...Boa bönder i by meþ laendum mannum. eig moghu þer vitu mistae þy at helder at þer lender aeru".

38. K. G. Ljunggren (Landman och boman i vikingatida källor. – ANF, 74 (1959), s. 123) пытается сопоставить landman'a шведских рунических надписей с норвежским lendr madr. Однако более убедительный представляется толкование Е. Hjarne (Rod och runor. – HVSUÅ 1946, s. 108), который считает, что landman рунических надписей означал просто жителя какого-либо шведского ланда.

39. См. Гуревич А. Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М., 1967, с. 136-142.

40. Löfquist K. Е. Om riddarväsen och frälse i nordisk medeltid. Lund, 1935, s. 87; SLL, ser. 5, s. 145, not 42.

41. Hildebrand H. Sveriges medeltid, d. 2. Stockholm, 1885, s. 145 f.

42. Hafström G. Länsman (Sverige). – KL, bd. 10, sp. 510. Cp. Andrae C. G. Op. cit., s. 74. См. также главу V.

43. VgL II Urb 1:15 и Add. 1.

44. SGL, bd. 1, s. 457, bd. 13, s 414

45. Andrae C. G. Op. cit., s. 77-78.

46. К. Ю. Шлютер ошибочно считает lender прилагательным. – SGL, bd. 1, s. 457, bd. 13, s. 414.

47. См. Pritzner J. Ordbog over det gamle norske sprog. Oslo, 1954, s. v. "Lendr madr". Э. Булль (Bull E. Det norske folks liv og historic, bd. II, s. 14), напротив, считает, что lendr madr означает человека, который сам дает землю другому (арендатору). Однако такое толкование ошибочно.

48. См. SLL, ser. 5, YVgL J 13, s. 333.

49. Этимологически слово "бонд" (bonde) – причастие настоящего времени от глагола boa – "иметь собственное хозяйство". См. Granlund J. Bonde (Sverige). – KL, bd. 2, sp. 97.

50. О пожалованиях имений в шведских источниках см. Westman К. G. Svenska rådets historia till 1306. Diss. Uppsala, 1904, s. 91 not 2 и s. 96; Hjärne E. Roden. – "Namn och bygd", 1947, s. 69, 85, 92; Rosén J. Kronoav-söndringar under äldre medeltid. SHVL 46. Lund, 1949, s. 132-140; Andrae C. G, Op. cit., s. 78-81.

51. DS, № 66. Подтверждения дарения в № 65 и 113.

52. DS, № 185.

53. DS, № 216.

54. О церемонии "skötning" см. Ковалевский С. Д. О чем говорится в XI главе раздела о наследовании Вестъёталага? – "Скандинавский сборник", XI. Таллин, 1966, с. 140-143.

55. VgL II J 12 и ÖgL J 1:1. Примечательно, что в Вестъёталаге предписание, в котором упоминаются lender maen, находится сразу же после предписания о дарении королем земли.

56. Закон явно стремится ограничить дарения коронной земли. В VgL II Kv 8 уже прямо сказано, что земли "Уппсальского удела" "никогда не могут быть пожалованы" (þem ma aldrigh vetae).

57. VgL II Urb 1 pr: "Draepir man sin raettae haerrae han hauir tro giuit. han hauir firi giort landae ok lösum örum allum...".

58. VgL II R 30 и J 46: "...iorþum... þe han hauer aflat innan haerrae þiaenaest...".

59. См. Andrae C. G. Op. cit., s. 155-161.

60. UL Kg 14:4; SdmL Kg 11 pr.

61. Вопреки очевидности, К. Э. Лёфквист считает, что в "Младшем" Вестъёталаге слово "haerra" означает вообще "хозяин" (husbonde) "и его нельзя здесь связывать с особым классом господ".

62. ÖgL Dr 14:6: "Nu uarþаer draepin kunungx man han aer sua gildaer sum för uar skilt firi fraelsan man: ok ini at kunungx þukka..." Cp. ÖgL Dr 14:7-9; ÖgL V 12 pr: "Nu uarþaer kunungxs man huggin fullum sarum. þa a kunungaer þukka taka.: ok þaen sum sarit fik han a sarabötrina... ae huas man sum han aer þukka a taka".

63. ÖgL Dr 14:6-9; V 12 pr – 3.

64. ÖgL Dr 14 pr: "Nu uarþaer draepin kunungx bryti i upsala bo. han aer gildaer at fiuratighi markum: þöm a kimungaer taka sua gaf birghir iarl i lagh. för uaru þaet tolf markaer".

65. ÖgL Dr 14 pr – 3,5.

66. О ярле см. главу V.

67. DS, № 41 (a. 1161): "...Nobili viro duci...".

68. SGL, bd. 2, s. 365, bd. 13, s. 626.

69. Tunberg S. De äldsta världsliga privilegierna i Sverige. – HT 1907, s. 157 ff., 163.

70. UL Kg 11:1; SdmL Kg 11 pr; VmL M 25:4; HL Kg 9:2.

71. Hjärne E. Roden, s. 18 f.

72. ÖgL В 43 pr: "Nu skiutaer man skipi ut af lunnum fiaeþaertiughre seessu utan þaes uilia sum а..." (Далее, столкнет человек с катков [в воду] корабль на сорок мест без разрешения того, кто [им] владеет).

73. "Fiaeþaertiug her" – прилагательное: "состоящий из сорока". См. SGL, bd. 2, s. 264, bd. 13, s. 168. "Skip fiaeþaertiughre saessu" буквально: "корабль, состоящий из сорока мест", "корабль, имеющий сорок мест".

74. См. главу II.

75. В тексте: "innan haeraeþe". По мнению О. Хольмбэка и Э. Вессена, здесь в рукописи закона описка: вместо "innan haeraeþe" должно быть "innan haernaeþe". См. SLL, ser. I, ÖgL Dr 14, not 67.

76. ÖgL Dr 14:6: "...þa uar þaet sua först. at uarþ han draepin firi borþe aella bryggiu spo r þe. aella innan haeraeþe þa skuldetukka taka. ok egh aella: þa gafs þaet sua i kunung eriks daghum at ae huar han uar draepin. þa skal taka tukka firin þe sum han aghu taka".

77. По мнению О. Хольмбэка и Э. Вессена, в виду имеется король Эрик Эрикссон. См. SLL, ser. 1, ÖgL Dr 14, not. 68.

78. VmL M 17.

79. ÖgL Dr 14:6: "...þaet uaro först tolf markaer. ok siþan gaf sua birghir iarl i lagh at þaet skulu uara fiuratighi markaer...".

80. ÖgL Dr 2:2; UL M 9:2; SdmL M 23; VmL M 9:3; DL M 3 pr.

81. HL М 7:1.

82. SdmL M 35; UL M 20.

83. Andrae С. G. Op. cit., s. 157 f.

84. См.: Andrae С. G. Op. cit., s. 149, 150; Löfqvist K.-E. Op. cit., s. 96.

85. VgL I R 2: "...þa skal konongaer hanum staf i hand saeliae ok gullfmgrini siþan skal han i kirkiu leþao. ok i biskups stol saettiae...".

86. DS, № 382 и 577.

87. О датировке постановления в Альнё см. Andrae С. G. Op. cit., s. 146.

88. DS, № 799; VgL IV 19.

89. См. Andrae C. G. Op. cit., s. 150.

90. Ub Kk 14 pr; SdmL Kk 12:1; VmL Kk 13 pr.

91. DS, № 3001, 4146.

92. См. главу V.

93. См., например, DS, № 144 (a. 1224): "... si... aliquod delictum iniuste commissum fuerit unde regales solent exorceri exacciones diuine remuneracionis intuitu totum earandem ccnimitimus arbitrio corrigendum...".

94. DS, № 725.

95. DS, № 1420 и 1459. Ср. VgL II Kk 66 и VgL IV 21:32.

96. DS, № 115.

97. DS, № 577: "...Compellitis insuper uos, et dicti Balliui, ac Ministeriales, clericos etiam inuitos, uestrum subire iudicium, in ciuilibus causis, quarum cognitio ad ecclesiasticum iudicem noscitur pertinere...".

98. DS, № 378 (a. 1252), 439 (a. 1267), 525 (a. 1267), 617 (a. 276), 675 (a. 1279), 676 (a. 1279), 880 (a. 1279).

99. DS, № 676. Ср. № 439 и 525. В более поздних грамотах типичная формула: "bona, vilicos et colonos, ac personas omnes in eisdem bonis residences". См. DS, № 1169, 1182, 1209 и 1368.

100. DS, № 725.

101. Rosén J. Striden mellan Birger Magnusson och hans bröder. Diss. Lund, 1939, s. 90, not. 58.

102. DS, № 1420. Подробнее о привилегиях церкви см. Rosén J. Frälse. – KL bd. 4, sp. 677 и 681.

103. Однако ополчение ледунга созывалось еще в 1298, 1300 и 1323 гг. См. Andrae C. G. Op. cit., s. 197.

104. См. Löfqvist K.-E. Op. cit., s. 106.

105. DS, № 799, § 3; VgL IV 19:3: "Ellighaer maedaer þy at þaet aer vael waerduct. at þer sum os fylghiae frammarmer badi maed radhum oc hialpp. at þer hawi mere aeru. þa giwm wir allae warae maen. oc wars kyaerae brodþors baendigs. oc allae þerrae bryttiae. oc lanbo. oc allae þa. i. þerrae goz aeru lidughae af allum konongslicum raet, swa oc allae aerkibiskupsins swenae oc allae biskupannae swenae. Wiir wilium oc at allir þer maen aer maed ørs þiaenae. at þer hawi þaet samae fraelsi. liwen sum þer þianae haelst". – Полагают, что сохранившийся текст постановления в Альснё – перевод с латинского оригинала. См. Andrae С. G. Op. cit., s. 149.

106. Andrae С. G., Op. cit., s. 144-145, 147. Ср. Hildebrand H. Sveriges medeltid, bd. 2, s. 195; Tunberg S. Äldre medeltiden. – In: Sveriges historia till våra dagar, d. 2. Stockholm, 1926, s. 126.

107. DS, № 617, 675 и 880.

108. DS, № 1368: "...Episcopi scarensis omnia bona mobilia et inmobilia, vilicos et colonos, ac personas omnes in eisdem bonis residentes recepimus sub nostram protectionem et tutele graciam specialem, Reddentes eadem bona, cum personis premissis... ab omnibus causis et iuribus nomini nostro debitis, videlicet gengiaerdh et almaenningsøri, ac solucionibus alijs seu inposicionibus quibuscumque... libera. penitus et exempta, Jta quod per omnia libertate gaudeant qua ceteri gaudent, qui nobis cum dextrarijs seruiunt phaleratis..."

109. См. Rosén J. Frälse, sp. 691.

110. DS, № 799, § 1 (in fine).

111. UL Kp 9:5; SdmL Kp 10:5; VmL Kp 12:5.

112. UL þg 1:1; VmL þg 5; SdmL þg 2. Cp. MEL þg 27:1.

113. Andrae C. G. Op. cit., s. 102.

114. Piekarczyk S. Studia nad rozwejem struktury społeczno-gospodarczej wczesnośredniowiecznej Szwecji. Warszawa, 1962, s. 133-134.

115. DS, № 2773.

116. Andrae C. G. Op. cit., s. 113.

117. См. Rosén J. Frälse, sp. 691.

118. Andrae C. G. Op. cit., s. 113-114.

119. DS, №. 3972; MEL Kg 11.

120. Löfqvist K.-E. Op. cit., s. 103.

121. MEL Kg 22, G 10.

122. MEL Kg 11.

123. MEL Kg 16.

124. ЕК, v. 4453; MEL þg 30.

125. См., например, DS, № 676, 725, 987, 1097.

126. HL Ä 13.

127. Ср. Landtmanson I. S. Träldomens sista skede i Sverige. – SHVU, V, 6. Upsala, 1897, s. 3.

128. ÖgL Kp 1: "Nu will bonde þrael sin saclia: han skal maeþ uin ok uitni köpa sum haest. Nu kuika allan þaen sum horn ok hof hauaer. þa skal maeþ uin ok uitni köpa...". VgL I þ 19 и VgL II þ 54 – идентично. Ср. GL. I, 32 a, 33 и 34.

129. ÖgL G 16; VgL II G 2; VmL A 12:1; ÖgL G 18; UL A 3 pr.

130. VgL I R 11:1, VgL II R 27; VmL M 6:4; SdmL M 20:6; UL M 6:4.

131. ÖgL В 34:1; VgL I þ 16; VgL II þ 53; VmL M 34:1; UL M 53:2.

132. ÖgL В 38; SdmL M 34; Bj 21 pr.

133. VgL I R 5:1; VgL II R 7.

134. VgL I M 5:7; VgL II D 16; ÖgL Dr 16:2; 21; VmL M 24:8; GL I, 15 pr.

135. VgL I M 4; S 6:1; R 11; VgL II þj 20-23; ÖgL Dr 21. Cp. GL I, 38.

136. UL M 6:5.

137. VmL M 26:1.

138. GL I, 16:2.

139. GL I, 19:37.

140. UL M 6:5; SdrmL M 26:8; þj 8.

141. Skrubbeltrang F. Brydo. – KL, bd. 2 (1957), sp. 269.

142. Sö 42 и U 11.

143. VgL I Ä 4:2; 12; 17; VgL II Ä 6, 15, 22; ÖgL Kp 12.

144. ÖgL Dr 14 pr – 5.

145. VmL M 24:8.

146. Sko klosters medeltida jordeböcker, s. 93.

147. ÖgL Dr 14:5.

148. См. Andrae C. G. Op. cit., s. 94.

149. DS, № 1289, 1605 и 1029.

150. DS, № 559.

151. UL M 15:1; VmL M 13; SdmL M 36:1.

152. UL Kk 2, R 1; SdmL Kk 2, R 2.

153. UL Kk 9 pr; M 12:1; 53:2; VmL Ä 3; M 12:1; 34:1.

154. UL M 6:4; VmL M 6:4; SdmL M 20:1.

155. UL В 9 pr; VmL 8 pr; ÖgL A 21.

156. SGL, bd. 13, s. 184.

157. ÖgL Dr 16 pr; V 46:i.

158. ÖgL Dr 13:1: "...aen fostra ma uitna þy at hans bo skal skiptas aen han draepaer man...".

159. ÖgL V 16 þr; 23:1.

160. ÖgL Dr 16:1-2.

161. ÖgL ES 23: "Nu bor fostre i bo þa will bonde uan sina saelia. þa skal fostra maeþ faestum köpa".

162. SLL, ser, 2, s. 99, not, 146.

163. VmL M 25:9.

164. Hasselberg G. Fostre. – KL, bd. 4 (1959), sp. 544.

165. ÖgL V 23:1. Cp. V 16 pr.

166. Andrae C. G. Op. cit., s. 96.

167. См. Piekarczyk S. Op. cit., s. 79.

168. ÖgL G 29:1; UL Ä 19; SdmL Ä 3:2; VmL Ä 14; DL G 4, pr.

169. VgL I þ 3:1: "...dömiss þaeþaen til konongsgarz".

170. VgL II, þ. 27.

171. Cp. SLL, ser. 5, s. 169, not 16; Piekarczyk S. Op. cit., s. 73.

172. ÖgL V 4: "Nu stial man aella kona ok firiuaerka sik...".

173. ÖgL V 35 и 37.

174. ÖgL V 35.

175. UL þg 7:3; VmL þg 15.

176. SdmL M 14:2.

177. UL þg 7:3; VmL þg 15.

178. MEL þg 21 и G 8:1.

179. ÖgL Dr 17:2: "Nu uaiþaer gaefþraell draepin han aer gildaer atþrim markum. taldum. utan hin giui ut aruit sum þaet hauaer inne. ok aettin aepte eþ fiughurtan mann uita at han uar egh gaefþraell".

180. ÖgL Ä 11: "Nu ma egh man iorþ aella annat gozs giua undan raettum aruum sua sum för uar i laghum ok egh sik til gaefþraels giua: þy at þact gaf birghir iarl af". – О толковании текста этого предписания см. Ковалевский С. Д. Указ. соч.

181. UL Kр 3:3: "hawi aengin wald at giwae sik til giaoff þraels. ok aengin ma ok annaen til giaeff þraels takae".

182. SdmL Kp 3:1: "Hawi oc aengin wald annaen til gel þraels taka".

183. См. SGL, bd. 2, s. 284.

184. ÖgL Ä 12.

185. См. Schlyter C. J. – SGL. bd. 2, s. 284; Amira K. v. Nordgermanisches Obligationenrecht, Bd. 1. Altschwedisches Obligationenrecht. Leipzig, 1882, S. 531, Anm. 4, 5; Charpentier A. Om sything. Akadernisk afhandling. Helsingfors, 1896, s. 33-36; Landtmanson I. S. Op. cit., s. 9; Beauchet L. Historie de la propriété foncière en Suéde. Paris, 1904, p. 705, 706; Hemmer R. Vad förstår Östgötalagen med en gävträl? – "Tidskrift uttgiven av Juridiska föreningen i Finland", 1932, årg. 86, h. 3, 4, s. 233-237; Hasselberg G. Flatföring. – KL, bd. 4 (1959), sp. 414.

186. Пекарчик С. Указ. соч., с. 30-31; Piekarczyk S. Op. cit., s. 77.

187. Schultze A. Die Rechtslage des alternden Bauers nach den altnordischen Rechten. In memoriam Karoli de Amira. – ZSSR, GA, Bd. 51, 1931, S. 277-280.

188. ÖgL A 12. Cp. Hemmer It. Op. cit., s. 233 f.

189. UL J 21; SdmL J 17.

190. VgL I J 3:1; VgL II J 5; Add. 11:10; HL J 15; DL G 16:1.

191. VgL II Add. 6:23; ÖgL V 30:1; UL Kp 3 pr; SdmL Kp 3; VmL Kp 4.

192. Подробнее о "добровольном рабстве" см. Ковалевский С. Д. Так называемое "добровольное рабство" в раннесредневековой Швеции и его сущность, (к вопросу о генезисе шведского феодализма). – СВ, 35, М., 1973.

193. VgL I A 22; VgL II А 31; ÖgL A 17.

194. VgL I M2; VgL II D 7.

195. VgL I Sl 2; S 5; VgL II F 3.

196. VgL I S 6:1; V 3:2; VgL II V 11.

197. VgL I R 5:1; VgL II R 7.

198. ÖgL Ä 20.

199. UL Kp 3:1.

200. UL Kp 3:1; SdmL Kр 3.

201. DS, № 871.

202. DS, № 755, 762, 862, 866, 911, 1701; 615, 901, 951, 1043, 1095, 1428, 1722.

203. DS, № 457, 532, 541, 559, 742, 871, 902, 925, 1656, 2594. Ср. Piekarczyk S. Op. cit., s. 100.

204. DS, № 3106.

205. См.: Bolin S. Skinelands historia. Skildringar från tiden före försvenskhingen, bd. 2. Lund, 1933, s. 219; Andrae C. G. Op. cit., s. 95.

206. UL Kk 7:7: "Nu sitacr hussaetis man. i sokn. þaen hus laeght hawaer ok aengae saeþ aellr fae hawaer...". Cp. GL I, 48: "...seþlaust fulc sum hus haft...".

207. VgL II Utg 8.

208. GL I, 48.

209. GL I, 56a.

210. "...aeru tu saman boldiur...". ÖgL Kk 10; SmL 7:2.

211. Ibidem.

212. UL Kk 7:7.

213. VgL I Forn 11; VgL II Utg 26; ÖgL В 12; HL В 10.

214. DL В 51.

215. UL Kg 10:2.

216. SdmL В 26:2.

217. UL В 11:3; SdmL В 26:2. Согласно VmL В 11:3 штраф был 3 эре.

218. UL В 11:3; SdmL В 26:1; VmL В 11:1.

219. UL В 11 pr; SdmL В 26 pr. Ср. VmL В 11 pr.

220. MEL В 14.

221. DS, № 1384.

222. MEL Dr Vl 40: "...þaet aer löskaer maþer, sum ei aer bolfaster ok ei orkar fulle boot uppe halda".

223. Piekarczyk S. Op. cit., s. 107 i nast.; Andrae C. G. Op. cit., s. 96.

224. ÖgL В 12.

225. ÖgL V 8:1. Ср. Dr 3 pr.

226. MEL þg 26.

227. MEL þg 21 pr; G 8:1.

228. Glanzner P. Das Pachtrecht der schwedischen Landschaftsrechte. – "Mediaeval Scandinavia", 2. Odense, 1969, s. 151.

229. DS, № 51.

230. См. Piekarczyk S. Op. cit., s. 110; Glanzner P. Op. cit., s. 157.

231. ÖgL В 9 pr: "Nu wil bonde sik bol leghia… Nu skal landboin...".

232. DL В 13.

233. UL Kk 7:2; "Nu laeghir laeghu draengaer sik iorþ. aeller annaer löskae man…".

234. UL B 13:5; 15:16; VmL J 15:3; HL J 10.

235. ÖgL В 9 pr.

236. UL J 10; Sdml, I 10 pr; VmL J 15 pr.

237. ÖgL В 9 pr; В :1,5.

238. VgL I Ä 18 pr.

239. SkL I:239, II:134, Gtl 72.

240. ÖgL В 9:4; UL J 13 pr; Sdml J 11:3; VmL 15:1.

241. UL J 5 pr; 9:3; SdmL J 10:4.

242. DS, № 457, 500 518, 599, 600, 615, 622. 984, 1167, 1291, 1319. Типичная формула: "curiam... cum agris pratis, siluis, piscariis, molendinis, colonis et ceteris (aliis) pertinenciis (attinenciis)".

243. Pekarczuck S. Op. cit., s. 127.

244. ÖgL В 9:1; UL J 13:3; SdmL J 10.

245. ÖgL В 9 pr.

246. VgL II Forn 51; VgL III:138; ÖgL В 9:2; UL J 10; VmL J 15 pr; SdmL J 10:1; HL, J 10.

247. VgL II Forn 51.

248. UL J 10.

249. ÖgL В 9:3; UL J 13:4; SdmL J 10; VmL J 15:6.

250. ÖgL В 9:1; UL J 12 pr.

251. UL J 12 pr.

252. SdmL J 11 pr; VmL 15:4.

253. ÖgL В 9:2.

254. MEL EgnB 27.

255. MEL EgnB 27.

256. Dovring F. Attugen och marklandet. Lund, 1947, s. 45.

257. MEL EgnB 27.

258. MEL EgnB 29.

259. MEL EgnB 29:1.

260. MEL EgnB 30:1.

261. VgL I M 5:5.

262. VgL I R 3 = VgL II R 3: "Bondae sun skal lagrnaþer vaerao. þy skulu allir bonder ualdae maeþ gusz miskvn...". VgL I R 2-VgL II H 2: "En biscup skal taka. þa skal konongaer allandae at spyriac huarn þer uillae hava han skal bondae svn vaerae...".

263. VgL I J 5; VgL II J 13.

264. ÖgL J 2: "Nu þaer sum þe dela karl ok kunungaer: þa aghe karl uitzs orþ ok egh kunungaer".

265. VgL III:77: "Engin þiaenistoman ma nempdaman vaerae utaen þaet se baþe mot bonodaenae oc haeraezhöfþingae wiliae".

266. UL þg 1 pr; SdmL þg 1; VmL þg 1; HL þg 1.

267. ÖgL Kk 4; UL Kk 5, 6 pr; SdmL Kk 4 pr, 1; VmL Kk 4; HL Kk 5 pr, 6 pr; DL Kk 1, 5 pr.

268. ÖgL V 8:1, Dr 3 pr; UL þg 9; VmL þg 18:3; DL þg 17.

269. GL I, 20:14; ÖgL G 15; SdmL G 6; UL M 11:2; HL þg 14:2. См. Также главу V.

270. UL Kg 10 pr, 1; 12:1; SdmL Kg 11, 12; VmL Kg 7; HL Kg 8, 9.

271. DS, № 181 (a. 1219): "dominus eskillus legifer".

272. См. главу V.

273. О возникновении постоянных налогов в Швеции см. главу V.

274. SRS, t. III, p. 4: "MCCXLII obiit Suno Folconis et eodem anno communitas rusticorum Vplandiae Sparsetrum amisit victoriam libertatis sue ot inposite sunt eis spannale et skypviste et honera plura".

275. UL Kg 10:2: "...waeri þaen bonde sum skipwist ok s annae malae örkaer giörae...".

276. DS, № 799, § 4: "Wir hawn oc swa skippaet. at ingin þaen. aer laen hawir. laeggi nokor alagh. a. bøndaor. aellaer þunggae. swa wist han vil eygh sin laen mistae. vtaen þaet se þerrae goðwili...".

277. VgL II Urb 1:15; VgL IV 9:2; UL Kp 10 pr; SdmL Kp 13 pr; VmL 13 pr.

278. UL Kp 10:2; Sdml Kp 13:1; VmL Kp 13:2.

279. UL þg 1 pr.

280. DS, № 799, § 4.

281. VgL II Add. I; VgL III:59.

282. VmL þg 6. DL, þg 1 pr.

283. UL þg 1:1; SdmL þg 2 pr.

284. UL þg 1:1; SdmL þg 2; HL þg 6; cp. VmL þg 6; DL þg 1 pr.

285. MEL Kg 6:5.

286. MEL SvB 9.

ОГЛАВЛЕНИЕ