Язык

"Я изучаю исландский язык не для того,

чтобы научиться политике,

приобрести военные знания и т. п.,

но для того, чтобы научиться образу мыслей мужа,

для того, чтобы избавиться от укоренившегося

во мне с детства благодаря воспитанию

духа убожества и рабства, для того, чтобы

закалить мысль и душу так, чтобы я мог без трепета

идти навстречу опасности и чтобы моя душа

предпочла скорее расстаться с телом,

чем отречься от того, в истинности и правоте

чего она непоколебимо убеждена".

Язык определяли как нечто, беспрерывно создаваемое народом, и в этом смысле язык – это то, что всего больше связано с действительностью, в которой живет народ, с его настоящим. Но язык определяли и как то, что связывает народ с его прошлым и в чем выражается своеобразие национальной культуры и характера или, как говорили романтики, "дух народа". Правда, в современном языкознании язык обычно определяется как система знаков или вообще какая-то "система", и действительно, язык можно представить как систему или даже свести его целиком к формулам и схемам. Однако едва ли когда-нибудь удастся сделать обратное: язык, построенный из формул и схем, будет так же непохож на живой язык, как робот непохож на живого человека. Поэтому, если наука о роботах – это не наука о человеке, то и современное языкознание – это не наука о языке.

Разнообразными могут быть также ответы на вопрос о том, что такое родной язык. Выдающийся исландский поэт прошлого века Махтияс Йокумссон в стихотворном обращении к "западным исландцам", т. е. исландцам, эмигрировавшим в Канаду, дает целый ряд образных определений исландского языка. По его словам, родной язык для исландцев – это "сокровищница жизни", "искусство, пылающее мужеством", "живая душа, оправленная в сталь", "форма духа в гибких образах", "сага о минувших временах", "потоки жизни в русле летучего века", то, что могло

Претерпеть все униженья –

Голод, мор, огонь и стужу,

Нищету и гнет бесправья

и было для народа

Матерью в годину злую,

Жажду утоляло, голод,

Очагом зимой бывало,

Светом солнечным во мраке

И светильником в лачуге,

Весть несло о странах дальних

И о славе дней минувших… (1)

Судьба исландского языка в самом деле исключительна. Обычно, когда малочисленный и бедный народ попадает на многие века под иноземное иго и становится политически и экономически зависимым от страны с гораздо более многочисленным населением и несравненно более богатой, то язык этой страны либо совсем вытесняет родной язык угнетенного народа, либо по меньшей мере становится его литературным языком. Так, у норвежцев – ближайших родичей исландцев по языку – в период датского владычества датский язык стал языком литературы, и норвежцы до сих пор не изжили датского языкового наследства, хотя Норвегия освободилась от датского владычества полтора века тому назад. Исландцы, народ, значительно менее многочисленный и более бедный, чем норвежцы, были под датским владычеством пять с половиной веков – на полтора века дольше, чем норвежцы. Однако исландский язык в продолжение всего этого более чем полутысячелетнего периода продолжал оставаться не только разговорным языком всей страны, но и ее литературным языком: на нем все время создавались литературные произведения, поэтические и прозаические, он широко применялся в письменности, а с XVI в. – и в печатных книгах.

То, что очень маленький и нищий народ, попав на пять с половиной веков под власть большого и богатого народа, сохранил свой язык, похоже на подвиг героя волшебной сказки: маленький мальчик побеждает вооруженного до зубов великана или какое-нибудь страшное чудовище. Но в сказке такая победа слабого над несоизмеримо более сильным оказывается возможной потому, что у слабого есть какое-то волшебное средство. И такое волшебное средство действительно было и у исландского народа: его древняя литература, ее богатство, ее широкая популярность в народе, одним словом то, что, как сказал Сигурд Нордаль, глава современной школы исландских филологов, исландский народ – это самый литературный народ мира.

Очевидно, конечно, что роль литературы в развитии литературного языка очень велика. Если нет литературы, то нет и литературного языка. В сущности, исландский язык стал литературным еще до того, как он стал письменным. Отсюда исключительная близость древнеисландского литературного языка к устной народной речи. Чем содержательней и разнообразней литература, тем богаче, живее и гибче литературный язык. Не удивительно поэтому, что исландский язык – самый богатый, живой и гибкий из средневековых литературных языков – оказался таким живучим.

Но судьба исландского языка исключительна и в другом отношении. Обычно язык народа не представляет собой чего-то единого, а распадается на литературный язык и местные диалекты, т. е. разговорный язык народа, меняющийся от места к месту, и различия между литературным языком и местными диалектами или между отдельными местными диалектами могут быть очень значительны (2). Так, они очень значительны в других скандинавских странах – Норвегии, Дании, Швеции. Различия между отдельными местными диалектами значительны даже на такой ограниченной скандинавской языковой территории, как Фарерские острова, где живет всего около 35000 человек. Между тем в Исландии, которая по площади почти в сто раз больше Фарерских островов, диалектальные различия настолько ничтожны, что очень многими считались несуществующими. Как правило, они заметны только квалифицированному фонетисту. А главное – они не имеют характера отклонения от литературной нормы. Поэтому, если называть диалектом не просто речь, характеризуемую местными особенностями, а местную речь, отклоняющуюся от литературной нормы, то тогда в Исландии действительно нет диалектов, как нет и литературной нормы, которая им противопоставлена. Характерно, что в Исландии принято рекомендовать иностранцам изучать исландский язык не в столице, а в каком-нибудь глухом углу. Там, утверждают исландцы, говорят "более чисто и правильно". Общий язык народа, на котором говорят в любом глухом углу, и есть литературный язык в Исландии. Таким образом, если исландцы – это самый литературный народ мира, то исландский язык – это самый литературный язык мира.

Не у всякого народа есть литературные памятники более чем полутысячелетней давности. Но даже если у народа есть такие древние литературные памятники, то, как правило, они не могут быть прочитаны представителем этого народа без специальной подготовки: и слова, и грамматические формы, и синтаксические конструкции, и нередко даже буквы в этих памятниках не те, что в современном языке. Исландский народ и в этом отношении занимает особое место. Современный исландец может свободно читать и понимать памятники своей древней литературы, хотя их отделяет от современности семь – восемь веков. Но отсюда не следует, что исландский язык на протяжении своей истории совсем не изменился. Он изменился, и в некоторых отношениях даже довольно значительно (3).

Одиннадцать веков тому назад, когда происходило заселение Исландии, языковые различия в пределах Скандинавии были еще очень невелики. Сами говорящие едва ли их замечали. Еще в XII в. эти различия были настолько невелики, что язык всех скандинавов мог покрываться общим названием "датского языка". Это был тот самый язык, который в результате викингских походов скандинавов одно время можно было услышать и в Англии, и в Ирландии, и во Франции, и в Италии, и у Белого моря, и у Каспийского, и в Новгороде, и в Киеве, и в Византии, и на всех островах к северу от Англии, и в Исландии, и в Гренландии, и даже в Северной Америке. До эпохи викингов в мире не бывало языка, носители которого распространились бы так широко по земному шару.

Все же некоторые территориальные различия в языке скандинавов, по-видимому, уже существовали в ту эпоху, когда происходило заселение Исландии, и несомненно, что исландские первопоселенцы говорили на тех разновидностях скандинавской речи, которые были характерны для местностей, откуда они приехали. Большинство первопоселенцев приехало в Исландию из западной Норвегии. Не удивительно поэтому, что западнонорвежские диалекты до сих пор всего ближе к исландскому языку. Но не все исландские первопоселенцы были из западной Норвегии, и в результате переселения не могло не произойти известного языкового смещения. Поэтому, по всей вероятности, речь первопоселенцев в Исландии с самого начала не была тождественна какой-то одной разновидности скандинавской речи на континенте. Что же касается современного исландского языка, то он резко выделяется среди других скандинавских языков и непонятен даже норвежцам.

Еще в XIII в., когда было написано большинство древнеисландских литературных памятников, отличия языка этих памятников от языка норвежских памятников того же времени были невелики. Автор "Первого грамматического трактата", произведения, написанного в Исландии в середине XII в., еще называет свой язык "датским" (dönsk tunga). В XIII и XIV вв. язык исландцев и норвежцев обычно назывался "северным" (norrœnt mál). Выражение "исландский язык" (íslenzkt mál) появилось только в XV в., когда отличия исландского языка от норвежского стали значительны. Язык древнеисландских памятников и сейчас называют иногда "древнесеверным", "древнезападноскандинавским" или даже просто "древненорвежским".

Отличия исландского языка от норвежского стали значительными в основном потому, что к этому времени крупные изменения произошли в норвежском языке, и в частности – в его грамматическом строе. Между тем своеобразие истории исландского языка заключается в том, что в своем грамматическом строе он изменился несоизмеримо меньше, чем родственные ему языки и в первую очередь – другие скандинавские языки. Современная исландская грамматика – это, в сущности, та самая грамматика, которая была характерна для скандинавов в эпоху викингов. Поэтому памятниками эпохи викингов можно считать не только ладьи, оружие и утварь, найденные в захоронениях той эпохи, или сказания об Одине, Торе, Сигурде и других богах и героях, сохранившиеся в древнеисландской литературе, но также и современные исландские грамматические формы, соответствия которых давным-давно, большей частью еще в дописьменное время, исчезли в других скандинавских языках.

Если искать в грамматическом строе отражения особенностей мышления, то в грамматическом строе древнеисландского языка можно обнаружить ряд черт, которые как будто отражают какую-то архаическую ступень мышления (4). Например, конструкции типа "они Гуннар" в значении "ранее упомянутые лица и Гуннар" (þeir Gunnarr), "на средней дороге" в значении "на середине дороги" (á miðjum veginum), "многий человек" в значении "многие люди" (margr maðr) и т. п. истолковывались как отражения архаических представлений о соотношении части и целого, а именно – их соположения на равных основаниях: часть выступает в этих конструкциях в роли определения целого, а определение, относящееся к части целого, переносится на все целое или наоборот. Какие-то архаические особенности мышления, возможно, отражают также конструкции типа "было мне тогда взглянуто вверх" в значении "взглянул я тогда вверх" (varð þá mér litit upp), "быку было убито" в значении "бык был убит" (uxa einum hafði slátrat), "она любила ему" в значении "она любила его" (hon unni honum), "туману рассеяло" в значении "туман рассеялся" (þokunni létti), "такой же старый и я" в значении "такой же старый, как я" (eins gamall ok ek) и т. п.

Однако все эти конструкции, странные с точки зрения грамматики современных европейских языков, не только сохранились в современном исландском языке, но в некоторых случаях даже стали более употребительными, несмотря на то, что исландское общество поднялось от варварства до современной цивилизации. Поэтому, если эти конструкции действительно отражают какие-то особенности мышления, то это, очевидно, мышление не тех, кто сейчас говорит на исландском языке, и даже не тех, кто говорил на нем тысячу лет тому назад, а каких-то гораздо более отдаленных предков современных исландцев. По-видимому, в силу своей огромной консервативности, грамматический строй может сохранять в себе отражение давным-давно изжитых особенностей мышления, но, вероятно, отражение не зеркальное, а опосредствованное всей предшествующей историей грамматического строя данного языка.

В современном исландском языке совершенно так же, как в древнеисландском, очень много грамматических форм. В существительном различаются формы четырех падежей и двух чисел, в прилагательном, кроме того, – формы трех родов в обоих числах и слабые и сильные формы, в глаголе – формы трех лиц, двух чисел, двух залогов, трех наклонений, двух простых времен и множества сложных. Типы склонений и спряжений, очень многочисленные в исландском, остались те же. Все грамматические категории тоже сохранились. Единственное изменение, которое произошло в грамматических категориях, заключается в том, что в личных местоимениях исчезло двойственное число: старые формы двойственного числа стали употребляться в значении множественного числа. Остальные изменения грамматического строя заключались либо в том, что окончания некоторых форм изменились по аналогии с другими окончаниями (так, окончания прошедшего времени сослагательного наклонения в множественном числе под влиянием соответствующих окончаний изъявительного наклонения изменились из -im, -ið, -i в -um, -uð -u), либо в том, что отдельные слова перешли из одного типа склонения или спряжения в другой, либо, наконец, в том, что некоторые окончания изменились в результате происшедших фонетических переходов (так, окончание -r изменилось в -ur). Но эти последние изменения, в сущности, не грамматические, а фонетические. Никакой общей тенденции во всех этих изменениях нельзя обнаружить.

Так как грамматический строй в исландском почти не изменился, оказалось возможным свести к минимуму различие между орфографией древнеисландских памятников и современной орфографией. Правда, для этого понадобилось двоякое вмешательство лингвистов. Во-первых, издавая древнеисландские памятники, орфографию их, как правило, нормализуют, другими словами – вводят в нее единообразие и последовательность, которых в древних рукописях нет и в помине. Во-вторых, понадобилась орфографическая реформа: еще в начале XIX в. была введена орфография, которая очень близка к нормализованной древнеисландской орфографии, но не отражает фонетических изменений, происшедших в исландском языке. Поэтому современному исландцу труднее читать памятники XVIII, XVII или XVI в. в орфографии оригинала, чем древние памятники в современной орфографии.

Современный исландец читает древние памятники, произнося слова так, как они теперь произносятся. В древности они произносились совсем иначе. Об этом свидетельствует прежде всего сама исландская орфография: современному произношению она в ряде случаев явно не соответствует. Между тем первоначально она несомненно отражала произношение настолько точно, насколько орфография вообще может его отражать. Что древнеисландское произношение отличалось от современного, следует, кроме того, из сравнения исландского языка с другими германскими языками, а также из описания звуков древнеисландского языка в так называемом "Первом грамматическом трактате" – замечательном произведении, в котором неизвестный исландский автор середины XII в. предвосхитил и плодотворно использовал такие понятия современного языкознания, как "смысло-различительная функция звуков речи", "минимальная пара" и т. д., правда, не называя их.

В результате фонетических изменений, которые претерпел исландский язык, его произношение приобрело некоторые очень своеобразные черты. Они отличают исландский язык не только от других скандинавских, но и от других европейских языков вообще. В исландском языке различие между глухими и звонкими звуками играет роль, обратную той, которую оно обычно играет. Обычно оно используется в таких звуках, которые представляют собой в основном шумы, а не тоны, а именно – в смычных и щелевых согласных. Так, в русском языке оно используется для различения звуков в парах п – б, т – д, к – г, ф – в, с – з, ш – ж. В исландском языке, наоборот, это различие совсем не используется в смычных согласных, очень мало используется в щелевых согласных (только в паре f – v), но широко используется в звуках, которые и так представляют собой в основном тоны, а не шумы, а именно – в плавных и носовых согласных, т. е. в звуках, аналогичных русским р, л и м, н. Если, следуя некоторым лингвистам, придыхание, предшествующее смычному согласному, считать глухим гласным, то в исландском есть даже глухие гласные. Слова, где встречаются все эти глухие тоны, звучат странным образом глухо, как будто говорящий производит какие-то артикуляции, но не издает никаких звуков. В сочетании со все время повторяющейся интонацией и большой компактностью слов – приставок в исландском нет, ударение, как правило, падает на первый слог слова, а безударных слогов мало – исландское произношение кажется таким монотонным, стремительным и глухим, как будто это произношение теней, а не людей.

Большинство слов, встречающихся в древнеисландской литературе, понятно современному исландцу. Правда, в ней есть слова и словосочетания, которые ему непонятны или кажутся странными. Но ведь такие слова встречаются и в современной литературе. Во всяком случае, наиболее употребительные слова остались в основном те же. При подсчете частоты употребления слов в современном исландском обнаружилось, что из 520 наиболее употребительных слов только 20 не встречаются в древнеисландских памятниках. Но возможно, что из этих 20 слов часть существовала в языке, хотя и не встречается в памятниках.

И все же это не значит, что словарный состав исландского языка не изменился. Он изменился очень сильно. Появилось огромное множество новых слов, выражающих понятия, которых в древности не существовало, в частности многочисленные понятия, возникшие в новое время в связи с развитием науки и техники. Однако и здесь исландский язык пошел своим собственным путем. В то время как в других европейских языках для выражения новых понятий широко использовались заимствованные слова, исландский язык обходился почти совершенно без них. Правда, за тысячу лет некоторое количество заимствований все же проникло в него. Еще в эпоху заселения Исландии в него попало несколько ирландских слов и собственных имен, позднее – несколько слов разного происхождения для обозначения понятий, возникших в связи с введением христианства, еще позднее, когда появилась переводная литература, – ряд слов из иностранной рыцарской литературы. Из этих последних, впрочем, многие не получили распространения в разговорном языке. Еще позднее немало нижненемецких и датских слов встречается в исландских памятниках, особенно в церковной литературе, появившейся в XVI в. в связи с тем, что лютеранство пришло на смену католицизму. Однако, по-видимому, большинство этих слов тоже не проникло в разговорный язык. Иностранные слова проникают в исландский язык и в наше время. Немало их используется, например, в языке моряков и в языке торговли. Но любопытно, что в наше время наблюдается тенденция, обратная той, которая существовала раньше: в разговорном языке употребляется больше иностранных слов, чем в письменном. Это, конечно, объясняется тем, что ведется борьба с иностранными словами, и она проявляется прежде всего в письменном языке.

По сравнению с другими европейскими языками в исландском все же очень мало заимствований, и его способность образовывать новые слова, наряду с его исключительным богатством, – самое характерное в нем. Эта его способность была давно замечена, и многие говорили о ней. Еще в начале XIX в. знаменитый датский лингвист Расмус Раек писал: "Исландский язык отличается … богатством, которое, особенно в области поэтического языка, несравнимо с другими известными языками, а также гибкостью и способностью образовывать новые слова, в силу которой он по чистоте и своеобразию намного превосходит все новые языки в Европе". Образование новых слов в исландском представляет исключительный интерес с той точки зрения, что в большом количестве случаев известно, кто их создал и при каких обстоятельствах, как они прививались, конкурируя с другими новыми словами или с заимствованиями, в силу каких причин они прививались или не прививались и т. д. Таким образом, исследование относящегося сюда материала могло бы пролить свет на роль отдельного человека в языкотворческом процессе, сущность самого этого процесса, пути сознательного воздействия человека на язык. Между тем, как это ни странно, процесс образования новых слов в исландском до сих пор не исследовался, если не считать того, что были в общих чертах описаны способы образования новых слов и высказаны некоторые догадки о причинах того, что в исландском языке так мало заимствований.

Огромное большинство исландских новообразований – это сложные слова, составленные из двух, реже из трех и больше слов, существовавших в языке и раньше. Такое сложное слово нередко представляет собой перевод греческих или латинских элементов, из которых состоит иностранное слово, обозначающее данное понятие. Другими словами, такое сложное слово нередко калькирует соответствующее иностранное слово, состоящее из греческих или латинских элементов. Однако в то время как в языке, из которого это слово заимствовано, его "внутренняя форма" (т. е. его этимологический состав) понятна только тому, кто знает классические языки, в исландском она понятна любому исландцу. Другими словами, у такого исландского новообразования живая внутренняя форма. Так, например, говорящий на русском языке, как правило, не знает, что слово "космонавт" восходит к греческим словам kósmos "мир, небо" и naútēs "мореплаватель"; "метеорология" – к греческим metéōra "небесные явления" и lógos "слово"; "микроскоп" – к греческим mikrós "маленький" и skopeĩn "смотреть"; "прогресс" – к латинским pro- "вперед" и gressus "шаганье, ходьба". Между тем всякому исландцу понятно, что geimfari "космонавт" происходит от geimur "небесное пространство" и fari "ездок", veðurfræði "метеорология" – от veður "погода" и fræði "знание", smásjá "микроскоп" – от smár "маленький" и sjá "смотреть", framsókn "прогресс" – от fram "вперед" и sókn "продвижение, наступление". Часто, однако, перевод компонентов иностранного слова далеко не буквален: компоненты исландского слова нередко описывают понятие более полно или более образно, чем греческие или латинские компоненты соответствующего иностранного слова. Так, например, по-исландски "электричество" (от греческого ēlektron "янтарь") – это "сила янтаря" (rafmagn, от raf "янтарь", magn "сила"), "истерия" (от греческого hystéra "матка") – это "материнская болезнь" (móðursýki, от móðir "мать", sýki "болезнь"), "витамин" (от латинского vita "жизнь" и amin название химического вещества) – "вещество жизни" (fjörefni, от fjör "жизнь", efni "вещество"). Но всего чаще исландское новообразование состоит из компонентов, которые описывают обозначаемое ими понятие по-своему, а не калькируют соответствующее иностранное слово. Другими словами, внутренняя форма у этих слов не только живая, но и совсем иная, чем у их иностранных соответствий. Вот примеры таких слов: skellmatðra "мотороллер" (от skella "трещать", naðra "гадюка"), kvikmynd "кинофильм" (от kvikur "живой", mynd "образ"), hugmynd "идея" (от hugur "ум", mynd "образ"), skriðdreki "танк" (от skrið "ползание", dreki "дракон"), lágrnark "минимум" (от lágur "низкий", mark "метка"), tröllepli "дыня" (от tröll "великан", epli "яблоко"), vígorð "лозунг" (от víg "бой", оrð "слово"), þjóðnýting "национализация" (от þjóð "народ", nýting "использование"), stjórnskipunarlög "конституция" (от stjórn "управление", skipun "устройство", lög "закон"), dagblað "газета" (от dagur "день", blað "лист"), skopstæling "пародия" (от skop "насмешка", stæling "подражание"), knattspyrna "футбол" (от knöttur "мяч", spyrna "пинок"), eldflaug "ракета" (от eldur "огонь", flaug "полет"). Таких новообразований в современном исландском многие тысячи.

Живая и часто своеобразная внутренняя форма есть также у тех исландских новообразований, которые представляют собой не сложные, а производные слова. Совсем недавно возникли, например, слова þota "реактивный самолет" (от þjota "выть, мчаться"), sprengja "бомба" (от sprengja "взрывать"), fruma "клетка" и frymi "протоплазма" (от frum "первичный"), gerill "бактерия" (от gera "делать"), vindill "сигара", vindlingur "сигарета" (от vinda "свертывать"), gró "спора" (от gróa "расти"). Наконец, новое понятие может обозначаться в исландском словом, уже раньше существовавшим в языке, но употреблявшимся в другом значении или даже вообще вышедшим из употребления. Например, недавно получили новое значение слова vél "машина" (раньше только "хитрость, приспособление"), kerfi "система" (раньше только "сноп, венок"), stúka "ложа" (раньше только "пристройка"), lest "поезд" (раньше только "караван лошадей"), deild "факультет" (раньше только "часть, отделение"), sími "телефон", "телеграф" (раньше "нить"), menning "культура" (раньше "воспитание"), stétt "класс общества" (раньше "сословие"), íþróttir "спорт" (раньше "искусства"), orka "энергия" (раньше "работа, сила"), tundur "взрывчатка" (раньше "трут"), vin "оазис" (первоначально "луг"), þulur "диктор" (первоначально, по-видимому, "тот, кто произносил священные тексты, жрец"). Таких смысловых новообразований значительно меньше в исландском, чем новых сложных слов, но их смысловая структура особенно характерна для мышления современных исландцев, в котором прошлое и современное странным образом скрещиваются и совмещаются.

Массовое образование новых слов для обозначения новых понятий началось в Исландии во второй половине XVIII в., когда потребность в таких словах усилилась в связи с тем, что деятели исландского Просвещения стали обращаться к естественнонаучным и другим темам, на которые раньше никто не писал по-исландски. Начавшееся в Исландии примерно в то же время национальное движение способствовало тому, что процесс образования новых слов стали сознательно направлять по специфически исландскому пути, а именно – создавать новые слова на исландской основе взамен соответствующих иностранных слов. Но сам по себе этот путь не был придуман тогда. Пуристические принципы были впервые сформулированы и применены на практике исландским ученым Артнгримом Йоунссоном еще в самом начале XVII в. Фактически же вся предшествующая история исландского языка и исландской литературы была предпосылкой современного исландского пуризма.

Способы создания новых слов, характерные для современного исландского языка, применялись уже в древнеисландском. Сложные слова, составленные из двух самостоятельных слов, уже тогда были в подавляющем большинстве среди новых слов. В связи с введением христианства возникли, например, скалькированные с английского сложные слова bókstair "буква" (от bók "книга", stafr "руна, буква"), guðspjall "евангелие" (от guð "бог", spjall "весть"), hátíð "праздник" (от hár "высокий", tíð "время"), но еще раньше были созданы без иноязычного прообраза сложные слова alþingi "все-исландское вече" (от al- "все-", þing "вече"), goðorð "годорд" (от goði "жрец", оrð "слово"), lögsögumaðr "законоговоритель" (от lög-saga "произнесение законов", maðr "человек") и т. п. Особенно много сложных слов создавалось в древнеисландской поэзии, где к их созданию принуждали сложность стихотворных размеров и обязательность двучленных поэтических обозначений – так называемых кеннингов. Но о языке поэзии будет речь в главе о поэзии. В ряде случаев в древнем языке имело место и переосмысление слов, уже существовавших в языке. Так, в связи с тем, что исландские первопоселенцы попали в новые для них природные условия, новые значения приобрели слова hraun "лава" (первоначально "каменистая почва"), hverr "гейзер" (первоначально "котел"), laug "горячий источник" (первоначально только "вода для купанья").

Огромное большинство географических названий в Исландии – это сложные слова, причем нет существенного различия между названиями, возникшими тысячу лет тому назад, непосредственно после заселения страны, и возникающими в современном языке. Название "Остров Сурта" (Surtsey), данное острову, возникшему в 1963 г. у южного побережья Исландии в результате извержения подводного вулкана, по способу образования не отличается от названия "Острова Западных Людей" (Vestmannaeyjar; "западные люди" – это ирландцы), которое возникло, когда Ингольв Арнарсон, первый поселенец в Исландии, убил там ирландских рабов своего побратима Хьёрлейва. Современному исландцу так же понятна внутренняя форма и огромного количества других географических названий, возникших в Исландии еще в древности, таких, как Reykjavík "Залив дымов", Hlíðarendi "Конец склона", Hvalfjörður "Китовый фьорд", Ingólfshöfði "Мыс Ингольва", Hvítá "Белая река", Jökulsá "Ледниковая река", Kaldakvísl "Холодный проток", Þingvellir "Поля Тинга", Álftanes "Лебединый мыс", Mývatn "Комариное озеро", Vatnsdalur "Озерная долина", Fagrabrekka "Красивый склон", Þórsmörk "Лес Тора", Helgafell "Священная гора", Bláskógar "Синие леса", Bergþórshvoll "Холм Бергтора", Kirkjubær "Церковный хутор", Mávahlíð "Склон чаек", Andakíll "Утиная бухта" и т. д., и т. п.

Сохранение грамматического строя исландского языка и всего основного словарного состава в сочетании с непрерывностью письменной и литературной традиции обусловили преемственность и в способах образования новых слов. До мере того как в связи с развитием науки и техники, а также экономическим подъемом увеличивалось количество понятий, которые надо было обозначить новыми словами, усиливалось и ставшее традиционным словотворчество. В последние десятилетия оно приобрело такой размах, что потребовались правительственные ассигнования на нужды словотворчества в области науки и техники и принятие различных организационных мер – назначение специальных комиссий и т. д.

В результате пуристического словотворчества в исландском языке оказалось очень много слов с живой внутренней формой, т. е. слов такого же типа, как древнеисландские dvergmál "эхо" (буквально "речь карликов", так как dvergr "карлик", a mál "речь", позднее bergmál, буквально "речь скал", так как berg "скала") или vind-auga "окно", позднее "отдушина" (буквально "глаз ветра", так как vindr "ветер", auga "глаз"). В языке художественной литературы и особенно поэзии такие слова, конечно, большое преимущество, так как они сами по себе художественный образ. Но в языке науки и техники наличие слов с живой внутренней формой, в сущности, едва ли преимущество: научные и технические термины выполняют свою функцию, а именно – обозначают определенные понятия, совершенно так же, если они не имеют живой внутренней формы, не говоря уже о том, что внутренняя форма общеупотребительного термина, как правило, вообще не замечается говорящим, а в ряде случаев и не может быть реализована как образ (сравни, например, rafstöð "электростанция", где raf "янтарь", a stöð "станция"). Пожалуй нельзя сказать и того, что живая внутренняя форма всегда делает термин понятным. Термин ýðir "карбюратор" (от úða "моросить") едва ли будет понятен тому, кто не знает, что такое карбюратор. Тем не менее значение пуристического словотворчества в области науки и техники очень велико. Благодаря нему для языка науки и техники и вообще для языка интеллигенции не характерны иноязычные заимствования, т. е. слова, вне данной стилистической сферы не встречающиеся и в древнем языке отсутствовавшие. По своей структуре и по своим элементам пуристические новообразования близки к языку народа, к языку литературы и поэзии, к древнему языку. Таким образом, благодаря пуристическому словотворчеству в исландском языке нет разрыва между языком науки и техники и языком литературы, языком интеллигенции и языком народа, современным и древним языком.

Близость пуристических терминов науки и техники к языку художественной литературы и поэзии сказывается, в частности, в том, что многие из этих терминов были созданы известными писателями и поэтами. Знаменитый исландский поэт романтик Йоунас Хатльгримссон создал слово ljósvaki "эфир" (ljós "свет", vaka "струиться"), известный писатель и ученый Сигурд Нордаль – слово útvarp "радио" (út "наружу", varp "бросанье") и многие другие, Халлдор Лакснесс – слово stéttvís "классово сознательный" (stétt "класс", vís "мудрый", сравни þefvís "с тонким обонянием" и т. п.), samyrkjubú "колхоз" (sam- "вместе", yrkja "обрабатывать", bú "хозяйство") и т. д. О многих других представителях исландской интеллигенции известно, что они создали то или иное слово. Например, слово landhelgi "территориальные воды" (land "земля", nelgi "неприкосновенность") создал один служащий министерства иностранных дел, слово róttækur "радикальный" (rót "корень", taka "брать") и много других – один школьный учитель, слово fúkalyf "антибиотик" (fúki "плесень", lyf "лекарство") – один врач и т. д.

Но, конечно, далеко не всякое новообразование, случайно возникшее в речи или сознательно придуманное, становилось полноценным словом исландского языка. Многие из них были эфемеридами. Нередко конкурировало несколько слов, из которых в конце концов выживало одно. Известно, например, что телефон обозначался словами hljóðberi (hljóð "звук", bera "нести"), hljóðþráður (þráður "нить"), hljómþráður (hljómur "звучанье"), talþráður (tal "речь"), frettaþráður (frett "известие"), málþráður (mal "речь"), sími ("нить"), из которых выжило только последнее. Кроме того, сложные слова возникали не только как термины, но и как обозначения, вне данной ситуации непонятные и ненужные. Например, когда однажды сильный ветер в Рейкьявике сорвал с крыш несколько железных листов и крутил их в воздухе, в газете появилось сообщение об этом под заголовком: "Листовьюга (plötufok, от plata "лист, плита", fok "вьюга") на улицах города". Сложные слова в исландском языке так же легко образуются и могут быть так же эфемерны, как словосочетания в других языках.

Исландский пуризм обеспечил прочную связь с языком древней литературы и с самой этой литературой. Но любопытно, что, по-видимому, именно он обусловливает известное осовременивание архаичных явлений в сознании исландцев, в частности – тенденцию к модернизации древней литературы. Связь современного исландского языка с древним настолько сильна, что в сознании исландцев нередко как бы сглажено различие между архаичными и современными явлениями. Исландский парламент (alþing или alþingi) называется тем же словом, что и древнеисландское вече (alþingi). Он, конечно, совершенно непохож на древнеисландское вече. Между тем для исландца современный парламент и древнее вече – это то же самое. Исландцы поэтому обычно называют свой парламент "древнейшим парламентом Европы", полагая, что их вече было тоже "парламентом". Называя одним и тем же словом древнего скальда (skáld) и современного поэта, древнюю сагу (saga) и современный роман (skáldsaga, т. е. "сага, сочиненная скальдом"), исландцы склонны игнорировать различие между соответствующими явлениями и приписывать архаичному явлению свойства современного. Исландский диктор, вероятно, склонен считать, что жрец, обязанностью которого в дописьменное время было произносить священные тексты и который назывался тоже þulur, был просто-напросто диктором.

Исландский язык колоссально богат. Для всего, что занимает важное место в жизни исландцев, существует множество слов. Так, конечно, в исландском языке есть огромное множество слов, связанных с овцеводством и рыболовством. Самые частные явления из этих областей имеют специальные обозначения. Не меньше есть в исландском языке слов, связанных с погодой. Дело в том, что погода в Исландии играет важную роль и в сельском хозяйстве, и в рыболовстве, и она там крайне изменчива и капризна. Сообщения о погоде по исландскому радио занимают чуть ли не половину программы, настолько они подробны и часты. Только для обозначения понятия "непогода" есть слова óveður, illveður, illviðri, harðviðri, illviðrakast, ótið, ótiðarkafli, hrota, hret, áfelli, íhlaup, þraæsingur, hryssingur и т. д. Ветер разной силы обозначается по-исландски разными словами: andvari – это ветер в один балл, kul – в два балла, gola – в три балла, kaldi – в четыре балла и т. д. Есть слова со значением "задержанный непогодой" (veðurfastur или veðurtepptur), "умеющий хорошо предсказывать погоду" (veðurglöggur или veðurkðnn), "озабоченный погодой" (veðursjúkur) и т. п. Говорят, что один исландский учитель собрал 1500 слов, связанных с погодой. Такое собирание слов практиковалось многими в Исландии. Большой толковый словарь исландского языка, который сейчас составляют в специальном институте при Рейкьявикском университете, вызывает большой интерес в широких кругах исландского общества (5). Составители словаря получают много писем со всех концов страны со сведениями о тех или иных исландских словах. Исландцы всегда были народом словолюбов.

Но исландцы также народ с древней литературной традицией. Характерно, что в исландском языке есть несколько слов со значением "старая, потрепанная книга" (skcrudda, skræða, drusla, bókagrey). Богатая фольклорная традиция объясняет существование в исландском множества слов для обозначения разных существ, созданных народной фантазией. Flagð, skessa, skass, sköss, forynja, fála, ófreskja, gýgur, grýla, brussa, bryðja, frenja, svarkur, tröllkona, kvenvargur – все это слова со значением "ведьма, великанша". Есть множество слов со значением "колдовство" (galdur, fítonsandalist, fítonsandi, fjölkynngi, fordæðuskapur, forneskja, gjörningar, kukl, kunátta, kynngi, rýnni, seiður, trölldómur, tröllskapur, töfrar и т. д.). А вот некоторые слова со значением "привидение": draugur, draugsi, afturganga, slæðingur, vofa, svipur, flyka, sveimur, haugbúi, uppvakningur, sending, fylgja, móri, lalli.

В некоторых случаях в исландском языке есть ряд слов для обозначения одного и того же явления в разных его аспектах, но нет его общего обозначения. Так, например, в исландском есть десять слов со значением "хвост": hali – у коровы, крысы, мыши, осла и т. д.; rófa – у собаки и кошки; tagl – у лошади; skott – у лисицы, собаки, кошки; stertur – у лошади, особенно, если он короткий; dyndill – у овцы или тюленя; stél или vel – у птицы; stýri – у кошки; sporður – у рыбы. Но ни одно из этих слов не значит "хвост вообще". Могло бы показаться, что это черта архаическая, так как известно, что отсутствие слов, обозначающих общие понятия, при обилии слов, обозначающих частные понятия, – результат неразвитости абстрактного мышления, неспособности отвлечься от отдельных конкретных признаков явления, и обычно имеет место у культурно отсталых народов. Исландцев, однако, никак нельзя назвать культурно отсталым народом. Способность к абстрактному мышлению развита у них несомненно не меньше, чем у других европейских народов, и у них есть множество слов, обозначающих общие понятия. По-видимому, однако, дело в том, что не во всех случаях такие слова нужны, и в частности отсутствие слова со значением "хвост вообще" едва ли исключает возможность абстрактного мышления. Чем менее общее значение имеет слово, тем оно конкретнее, образнее. Поэтому в языке художественной литературы отсутствие слова с общим значением – это даже преимущество. Исландский язык сочетает в себе те преимущества, которые дает наличие слов, обозначающих понятия, необходимые для абстрактного мышления, с теми преимуществами, которые в известных случаях дает отсутствие слов, выражающих общие понятия.

Богатство языка – это не только обилие слов, но и обилие идиоматических словосочетаний. В исландском языке их огромное количество. Пожалуй, основная трудность, которую приходится преодолевать изучающему исландский язык, заключается в том, что, даже когда все отдельные слова в словосочетании понятны, в целом оно непонятно, потому что идиоматично. Невозможно догадаться, что "играть двумя щитами" (leika tveim skjöldum) значит "вести двойную игру", а "играть свободным хвостом" (leika lausum hala) значит "гулять на просторе", а "играть на острие шила" (leika á als oddi) значит "быть в прекрасном настроении", а "играть на двух языках" (leika á tveim tungum) значит "быть сомнительным" и т. д. и т. п. Но исландская идиоматика никогда не была систематизирована и описана, так что невозможно дать представление о ее особенностях.

Богатство языка – это также своеобразие значений слов. Язык тем богаче, чем больше в нем таких значений, которые не имеют иноязычных эквивалентов и могут быть переданы на других современных языках только описательно. Слова с такими значениями – это, конечно, в первую очередь обозначения того, что специфично для исландской природы или исландского быта. Вот несколько таких слов: heiði "пустынное плоскогорье или перевал между долинами", tún "возделываемый и огороженный луг около хутора", sæluhús "дом для путников на перевале или в пустыне", varða "дорожный знак, сложенный из камней", hraun "лавовое поле", drangur "отдельно стоящая скала", melur "холмик, покрытый галькой или гравием", borg "холм с плоским верхом и обрывистыми скалистыми боками", skyr "молочный продукт кремообразной консистенции", hjallur "сарай для сушки рыбы", rétt "загон для овец". Но в исландском много также слов со своеобразными значениями, но не имеющими отношения к специфически исландским условиям. Вот несколько таких слов: misvitur "не всегда одинаково умный", matarást "любовь к тому, кто кормит", т. е. "корыстная любовь", grátfeginn "обрадованный до слез", sleggjudónmr "суждение с плеча", hagyrðingur "тот, кто умеет правильно сочинять стихи", kvöldsvaefur "сонливый по вечерам", gullvægur "ценный как золото", grængolandi "зеленоватый по причине большой глубины", verrfeðrungur "сын, который хуже своего отца", föðurbetringur "сын, который лучше своего отца".

Наконец, своеобразие значений проявляется в исландском даже тогда, когда они как будто имеют полные эквиваленты в других современных языках. Вот несколько примеров.

Исландское слово hestur означает "лошадь", и это такое же общее обозначение лошади, как соответствующие слова в русском и других европейских языках. Тем не менее значение этого слова в исландском специфично. Исландские лошади – это особая порода. Они низкорослые, коренастые, мохнатые, с косматой гривой. Собственно говоря, они лошадки, а не лошади. На исландских лошадках ездят только верхом, и до недавнего времени они были единственным видом сухопутного транспорта в стране. Переезды верхом или с навьюченными лошадками через пески и реки, перевалы и пустынные плоскогорья играли огромную роль в жизни исландцев. Пожалуй, ни у одного народа лошади не пользуются таким почетом и такой любовью, какими пользуются исландские лошадки у исландцев. О них часто сочинялись стихи. "Лошадиные строфы" – особый исландский поэтический жанр. Табун пасущихся лошадок – обычный элемент исландского пейзажа. Их много держат и в Рейкьявике, и его жители любят выезжать по праздникам за город верхом. Недавно была выпущена серия почтовых марок с изображением исландской лошадки на них: исландская лошадка – это символ исландской природы.

Слово sandur значит "песок", и это тоже как будто точный эквивалент соответствующих слов в других европейских языках. Но дело в том, что песок в Исландии совсем не такой, как в других странах. Он черный, а не желтый. Или, вернее, он темно-серый, но когда он влажный, а он часто влажный, он иссиня-черный. Обычно, он крупный, как гравий. Черный пепел, извергаемый вулканами, тоже называется по-исландски sandur. В Исландии, особенно на юге страны, песок занимает огромные площади. Иссиня-черные пески, по которым серебряными потоками растекается река, – типичная для Исландии картина. В "Прорицании вёльвы", самой знаменитой песни "Старшей Эдды", о начале времен говорится как о времени, когда "не было в мире ни песка, ни моря". Здесь песок – это как бы земля вообще, противоположность морю.

Слово blár значит "синий", a svartur "черный". Других слов для обозначения этих цветов в исландском нет. Но blár – также "черный", и это, возможно, связано с тем, что черный или иссиня-черный цвет играет очень большую роль в исландской природе: пески – обычно черные, дороги – тоже, так как они гравийные, лава часто бывает черная, базальтовые скалы и горы – тоже черные, а большая часть гор в Исландии – это базальт, и базальт по-исландски blágrýti – буквально "синий камень" (как негр по-исландски blámaður – буквально "синий человек"). Может быть, поэтому исландский национальный костюм – его и сейчас носят пожилые женщины – черного цвета.

Даже значения исландских слов vestur "запад", norður "север", austur "восток", suður "юг" очень своеобразны. Направляясь из одной части своей страны в другую и следуя старой традиции (она связана, очевидно, с тем, что в стране всегда была заселена только прибрежная полоса и путешествовали обычно вдоль нее, ориентируясь по определенным районам ее, а не по странам света), исландец называет "западом", "севером", "востоком" и "югом" северо-западную, северо-восточную и восточную окраины страны и район Рейкьявика. Поэтому, например, направляясь из северо-западной окраины Исландии в сторону ее северо-восточной окраины, т. е. направляясь фактически на юг или на восток, исландец говорит, что едет "на север", а направляясь из юго-западной окраины в сторону Рейкьявика, т. е. направляясь фактически на север, исландец говорит, что едет "на юг". Таким образом, в отличие от других народов, исландцы могут ехать "на север" и видеть слева восход солнца или ехать "на юг" и видеть его заход слева, а прямо перед собой – северное сияние.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Перевод стихотворения Махтияса Йокумссона сделан А. И. Корсуном.

2. О диалектах в исландском языке см.: Hreinn, Benediktsson. Icelandic dialectology: methods and results, "Íslenzk tunga", 3, 1961-1962, стр. 72-113; М. И. Стеблин-Каменский. Диалектальные различия в исландском языке. "Вопросы языкознания", 1960, 5, стр. 61-67. В обеих этих работах есть библиография вопроса.

3. Сколько-нибудь обстоятельная история исландского языка еще не написана, но есть много работ по частным вопросам его истории, особенно по ее древнему периоду. Недавно вышел сборник обобщающих популярных статей исландских лингвистов по истории, исландского языка: Þættir um íslenzkt mál eftir nokkra íslenzka málfræðinga. Reykjavík, 1964. Более старые работы очень кратки: Hreinri Benediktsson. Islandsk språk. В кн.: Kulturhistoriskt lexikon för nordisk medeltid, 7, Malmö, 1962, столб. 486-493; Finnur Jónsson. Det islandske sprogs historie i kort emrids. København, 1918; A. Noreen. Geschichte der nordischen Sprachen. Strassburg, 1913 (2-е изд.). На русском языке: М. И. Стеблин-Каменский. История скандинавских языков. Л., 1953; Э. Вессен. Скандинавские языки. М., 1949 (перевод с шведского). Есть много грамматик древнеисландского языка. Более новые из них: Е. V. Gordon. An introduction to Old Norse, Oxford, 1957 (3-е изд.); R. Iversen. Norrøn grammatikk. Oslo, 1955 (5-е изд.); II. Andersen. Oldnordisk grammatik. København, 1962 (3-е изд.); S. Gutenbrunner. Historische Laut- und Formenlehre des Altislandischen, Heidelberg, 1951; A. Heusler. Altislandisches Ele-mentarbuch. Heidelberg, 1950 (4-е изд.); W. Krause. Abriss der altwestnordischen Grammatik. Halle, 1948; A. Noreen. Altislandische und altnorwegische Grammatik. Halle, 1924 (4-е изд., эта грамматика до сих пор остается наиболее подробной). На русском языке: М. И. Стеблин-Каменский. Древнеисландский язык. М., 1955. Есть несколько грамматик современного исландского языка, лучшая из них: Stefán Einarsson. Icelandic: grammar, texts, glossary. Baltimore, 1949 (2-е изд., несколько раз перепечатывалось). На русском языке: С. Сабинин. Грамматика исландского языка. СПб., 1849 (очень устарела); А. Бёдварссон. Краткий очерк грамматики исландского языка. В кн.: В. П. Берков и А. Бёдварссон. Исландско-русский словарь. М., 1962, стр. 945-1032.

4. Об отражении особенностей архаического мышления в грамматическом строе древнеисландского языка см.: С. Д. Кацнельсон. Историко-грамматические исследования, 1. Из истории атрибутивных отношений. Л., 1949.

5. Наиболее полный словарь современного исландского языка: Sigfús Blöndal. Islandsk-dansk Ordbog. Reykjavík, 1920-1924 (фототипическое издание 1952 г.), Supplement, 1963. Единственный толковый словарь исландского языка: Árni Böðvarsson. Íslenzk orðabók handa skólum og almeimingi. Reykjavík, 1963. В Рейкьявикском университете под руководством Якоба Бенедихтсоона ведется работа по составлению большого толкового словаря исландского языка. Другие важнейшие словари современного исландского языка: В. П. Берков и А. Бёдварссон. Исландско-русский словарь. М., 1962; G. Vigfusson and R. Cleasby. An Icelandic-English dictionary. Oxford, 1957 (включает и древнеисландский, 2-е изд.); Gunnar Leijström, Jón Magnússon, S. B. P. Jansson. Isländsk-svensk ordbok. Stockholm, 1955 (2-е изд.); G. T. Zoëga. Íslenzk-ensk orðabök. Reykjavík. 1942. Самый полный словарь древнеисландского языка: J. Fritzner. Ordbog over Det gamle norske Sprog, 1-3. Oslo, 1954 (фототипическая перепечатка издания 1883-1896 гг.). Более полный словарь подготовляется в Арнамагнеанском институте в Копенгагене. Словарь древнеисландского поэтического языка: Sveinbjörn Egilsson. Lexicon poeticum antiquae linguae septentrionalis. København, 1931 (2-е изд.). Этимологические словари: J. de Vries. Altnordisches etymologisches Wörterbuch. Leiden, 1961; A. Jóhannesson. Isländisches etymologisches Wörterbuch. Bern, 1951-1956. Есть и другие, более старые или более краткие словари.

ОГЛАВЛЕНИЕ