КНИГА ПЕРВАЯ. ПОХОДЫ ВИКИНГОВ

Глава 1. Походы викингов до 863 года

В первых веках нашей эры все народы гото-германского племени, в их военных предприятиях, имели одну общую цель – разрушение Римской империи. Эта великая война с обширным владычеством Рима, продолжавшаяся непрерывно многие столетия, обращала внимание всего известного тогда света, возбуждала общую деятельность, была воинской школой храбрых людей. На ее поприще, вероятно, являлись и со скандинавского севера все, искавшие войны, военной славы и добычи в богатых римских провинциях. В те времена готское племя занимало все пространство от Скандинавии до Черного моря (1). Тем удобнее были походы северных народов к их землякам на юге. Тесную связь между северными и южными племенами доказывают воспоминания, сохранившиеся от тех времен в сагах и героических песнях, не менее того известия, рассеянные в сочинениях итальянских и византийских писателей о странствованиях народов на скандинавский север и оттуда (A).

Мы можем принять с полною достоверностью, что походы северных жителей в первой половине тысячелетия нашего счисления сначала направлялись в родовые земли их южных соплеменников, к славным местам их великих войн с римскими императорами. Но вскоре обстоятельства переменились: западная Римская империя пала; вестготы переселились в Испанию; не стало в Италии и царство остготов; все народы готского и германского племени, жившие прежде на берегах Балтийского моря, удалились в завоеванные внутренние области империи; многочисленные толпы других племен – славянского и вендского – вторглись в покинутые прибалтийские страны и завладели ими, гоня и покоряя еще оставшиеся там гото-германские племена.

Только после того начинаются собственно набеги северных викингов. Северные народы, может быть, и ранее, с первых веков нашего счисления, предпринимали такие походы и приносили войну на отдаленные от них берега. Уже Тацит (B) упоминал о свеонах, как о народе, сильном оружием и военными судами, которые описывает так, словно бы сам видел флоты этого народа.

Большая поэма "Фингал" каледонского барда Оссиана воспевает прибытие в Ирландию Сварана, короля Лохлина (C), – так называют скандинавы в ирландских летописях его войну с Кухулином. Этот побежденный король (Кухулин) искал помощи у храброго шотландского вождя и короля Фингала, деда храброго Оскара, сына Оссианова: Фингал явился, победил Сварана, "короля моря", даже взял его в плен, но поступил с ним великодушно и позволил ему возвратиться в отечество; Фингал не хотел убивать брата Агандекки, нежно любимой им прежде дочери, лохлинского короля Старно и сестры Сварана. В других местах писем Оссиана говорится также о неприятельских вторжениях лохлинцев и скандинавов в Эрин и Морвену (Ирландию и Шотландию) задолго до времен этого поэта. "В прежние годы сыны великого моря пришли в Эрин. Тысячи кораблей плыли по волнам к прекрасным долинам Уллина. Дети Инисфайльса встали навстречу племени темноцветных щитов". Часто сражался с ними Каннайль: "Явился морской флот. Каннайль пал. Мореплаватель видит могильный курган его с северных волн".

В 210 году римский император Север предпринимал поход против каледонян, древних обитателей Шотландии. Его сопровождал сын Каракалла. Север умер в этом походе: "Каракул (Каракалла), сын всемирного царя, отступил. Тогда барды пели: "Вперед, мы будем искать мира в морской войне. Наши руки обагрятся кровью Лохлина"". Новейшие археологи по многим причинам полагали вероятным, что в древнейшее время скандинавы поселились на Шетландских и Оркнейских островах и то пикты, славный древний народ Шотландии, также скандинавского происхождения. На это намекали уже древнейшие источники. В языке, которым говорят теперь в низменной Шотландии, обнаруживается очень близкое родство со скандинавскими наречиями. Кроме того, живое изображение древних северных обычаев и обрядов в песнях Оссиана, где так часто воспевается "лесистый Лохлин" (D) и многие битвы лохлинских и каледонских героев, служит подтверждением, что между Скандинавией и Британскими островами существовали отношения миролюбивые и враждебные с самого давнего времени. Это делают вероятным также и другие причины.

Франки и саксы, по мнению древних историков, – народы северного происхождения, обитали по берегам Немецкого моря, где и застает их история, также по обеим сторонам Эльбы и между этой рекой и Рейном; в III и IV столетиях они являются смелыми и искусными мореплавателями и бесстрашными искателями приключений: на своих кораблях они подъезжали к самым берегам, разбивали станы в устье всякой большой реки, оттуда делали набеги в глубину страны, подобно горным орлам, нападали на те места, где не ожидали сильного сопротивления, так же быстро исчезали, если их преследовали, потом обращались в другую сторону и были свирепее всякого иного врага. Доказательством их смелости и искусства плавать служит замечательное морское путешествие, предпринятое некоторыми франкскими пленными с Черного моря: они отыскали себе путь по Греческому архипелагу, проехали Средиземное море, по дороге ограбили Сиракузы, переплыли Гибралтарский пролив и по обширному Атлантическому океану добрались до своей отчизны на берегах его.

Евмений, римский пангерист, живший в конце III или в начале IV века, говорит, что франки вышли из самых крайних пределов Барбарии, куда римляне никогда не заносили оружие. Фрекульфус, живший в первой половине IX века, епископ в Lisieux в Нормандии, пишет в своей хронике, что франков считали выходцами с острова Сканции, где, как рассказывают, была страна, называемая и ныне Францией. Основываясь на том, Лагербринк полагает родиною франков херад Френке в Бохуслене. Один древний поэт, Эрмольд Нигеллус, живший также в первой половине IX века или во время Людовика Благочестивого, говорит, что между франками ходит старинное сказание, что они из племени датчан или норманнов (E).

Караузий, в 284 году самовольно провозгласивший себя императором в Британии, должен был остановиться в Булони, для защиты берегов между Луарой и Рейном, от частых нападений саксонских и франкских викингов. Для той же цели в IV и V вв. римляне вынуждены были принять особенные оборонительные меры и поставить особенного наместника на Саксонском берегу, как называли тогда северо-западный берег Галлии, по причине частых нападений и поселений на нем саксов. Очень вероятно, что в числе этих франкских и саксонских викингов находилось много скандинавских: до времен Карла Великого северные страны составляли почти совершенно замкнутый мир, о котором только немногие отрывочные известия и сказания доходили до сведения римлян; потому-то и смешивали неизвестных еще на юге скандинавских викингов и понимали под одним именем с франкскими и саксонскими, тем более что они принадлежали к одному главному племени, говорили одинаковым языком, имели одни и те же нравы, образ жизни и занятия, кроме того, приходили из стран, также далеко лежащих на неизвестном севере.

Но потом, когда племена больше отделились, каждое стало известнее; когда саксы направили главное нападение на Британию, франки устремились к югу и овладели Галлией; тогда начинают упоминаться в Dani (Damrane) в числе северных викингов, тревожащих галльские берега. В 512 году они вошли на военных судах в реку Маас, под начальством короля Кохилайка (F), и прибыли в землю аттуариев, нынешний Гельдерн. Вся страна была ограблена, уведено множество пленников. Но на обратном пути они были настигнуты Теодебертом, внуком Холдвика и сыном короля франков Теодориха, в землю которого они вторглись. Он разбил викингов, возвращающихся на свои суда, убил их короля, овладел их флотом и отнял добычу (G) (2).

В 429 году римляне совсем покинули Британию: они вызвали стоявшие там легионы, в которых имели надобность для обороны Галлии и Италии от натиска готских и германских народов. Тогда скотты и пикты, отброшенные в северную Шотландию и Ирландию, опять вооружились и жестоко потеснили покинутых бриттов: эти последние, утратив всякое мужество и отвыкнув от войны под владычеством Рима, призвали на помощь храбрый народ, живший на датских и саксонских берегах Немецкого моря. Два вождя, Хенгист и Хорса, отправились в Британию с 4 кораблями и 300 людьми. Их родным городом был Шлезвиг, а земля, где жили они, называлась Англия (H).

В Британии они нашли плодоносную и возделанную землю и трусливых жителей. Это сказали им оставшиеся поселяне. Ободренные тем, новые полчища англов и ютов переехали на 18 кораблях в землю бриттов. За ними следовали другие толпы. Секирами и большими мечами они отразили пиктов и скоттов, сражавшихся только дротиками и копьями. Потом обратили они оружие против самих бриттов. Эти последние очнулись из состояния неги и слабости, в которое погрузили их скромные занятия и наслаждение долгим миром: доведенные до крайности друзьями и врагами, они узнали, что поступили необдуманно, призвав на помощь иноземцев; но, видя одно спасение в собственном мужестве, ободрились, получили уверенность в себе и взялись за оружие. Так между бриттами и их союзниками началась кровопролитная война: одни отчаянно сражались за свой кров и родину и изучали войну на войне; а другие считали возделанную страну своей прекрасной добычей и, по понятиями того времени, думали, что мир принадлежит тому, кто храбрее. Эта война на жизнь и смерь продолжалась целых двести лет и с обеих сторон велась с ужасающей жестокостью.

Многочисленные толпы храбрых людей из земли саксов, Англии, Ютландии и, без сомнения, из Скандинавии (I) приходили на это новое поприще за воинскими подвигами, за славой и добычей. Бриты были побеждены из-за недостатка между ними взаимного согласия. Главные силы оставшихся бежали в горы Уэльса (который в северных сагах называется Бретланд), где живут еще их потомки, называющие себя Kymreig и говорящие особенным языком – кимрским (J), другие удалились в Корнуолл и Камберленд; иные искали спасение за морем и поселились на противоположном берегу в Галлии, получившем от них название Бретани.

Новые завоеватели получили общее имя англосаксов, потому что самые многочисленные полчища состояли англов и саксов. За исключением Уэльса, Корнуолла и Камберленда, они покорили всю остальную землю, сколько находилось ее во владение бриттов. Каждый вождь отряда завоевателей сделался государем некоторого участка земли; оттого-то в покоренной стране мало-помалу образовалось семь королевств: Кент, Нортумберленд (обширнее всех других), Восточная Англия и Мерсия, Уэссекс, Эссекс и Суссекс (западная, восточная и южная Саксония).

Эти королевства вели потом частые войны между собой за право верховной власти до тех пор, пока Эгберт, король Уэссекский, в первой половине IX столетия не сделался их общим государем; однако ж Восточная Англия, Нортумберленд и Мерсия, будучи зависимыми королевствами, управлялись и после того собственными королями. Тогда вся страна получила общее название Англии (K), потому что первые вожди, Хенгист и Хорса, были из англов, распостранившихся по всей Нортумберлендии, Восточной Англии и Мерсии, отчего их собственная родина, Англия (на Ютландском полуострове), до того обеднела жителями, что спустя долгое время после того была пустыней.

Непрестанные поездки в Британию во время долгой войны англосаксов с бриттами и счастье, с каким завоевана была такая обширная страна, как Англия, еще более ознакомили скандинавов с водным путем в эти страны и обратили их стремление к югу. Туда еще более подстрекало их грозное оружие Карла Великого, сильного государя франков: он воевал с саксонцами и покорил их, распространил господство франков до реки Эльбы, притом угнетал древнюю религию асов и проповедовал мечом христианскую веру: все это внушило страх и чувство мести северным народам и обратило их внимание на усиливающееся могущество франков.

На самом севере в то же время свершились великие перемены по поводу низложения малых королей, сначала в Швеции, а потом в Дании и Норвегии. Эти перемены как бы пробудили и потрясли все силы народа – обыкновенное последствие всякого государственного переворота – и изгнали множество малых королей и их принцев на море; тогда морские набеги викингов прежнего времени совсем исчезают в сагах и летописях, как незаметные в сравнении с великими походами, которые начинаются в это время на севере и, подобно грозной буре, более двух столетий наводят ужас на всю Европу (3).

Два моря, окружающие Скандинавию, необозримый берег, шхеры с широкими проливами и бесчисленными буквами, островами разной величины и утесами; притом великая водная система, множество больших озер, рек и речек, пересекавших страну по всем направлениям, – такая местность в старину разлучала жителей Скандинавии гораздо больше, нежели в наше время, так что водою они лучше могли вести взаимные сношения, нежели сухим путем. Притом скандинавы должны были доставать немаловажную долю своей пищи из обильной житницы моря. Все эти причины принуждали их разделять свою жизнь, с небольшим различием от амфибий, между водой и сушей. Итог был тот, что они с детства дружили с морем и вырастали моряками. Великая населенность в отношении к малому количеству возделанной земли заставляла их искать чужих берегов для добывания мечом способов жизни, которых было недостаточно дома. Море стало их летней родиной, поход – рабочей порою, военная добыча и грабеж – их жатвою, потому и один из праздников, великое весеннее жертвоприношение, посвящался победе. В это время скандинавы редко обращали оружие друг на друга в долгих и гибельных войнах, хотя и случались, вероятно, кровопролитные ссоры между ними. У них у всех была одинаково бедная земля; сверх того, полярная страна казалась слишком ограниченным поприщем для пылкой воинственности скандинавов и переполнявшей их дикой крепости, которой едва ли не тесна была целая Европа. Оттого-то везде, по всему обширному свету, они искали добычи и славы и в кровопролитных играх пытали свои силы почти со всем человеческим родом (4).

Долгая война гото-германских народов с римским владычеством кончилась: англосаксы одержали вверх в кровопролитном споре с бриттами за землю и власть; прекратилось и переселение народов; звуки оружия смолкли на прежней сцене войны. Тогда скандинавы начинают искать новое поприще, новых видов на воинскую добычу и славу и место для лишнего количество народа, которого не могли прокормить. Они обращают свое оружие против всех стран и народов, на своих кораблях посещают все берега и разъезжают по морям, после того как франки и саксы сошли со сцены и поселились в покоренных землях, делаются известными везде под общим именем датчан и норманнов (Dani, Nordmanni). Под таким именем в летописях того времени подразумеваются люди со скандинавского севера, из Швеции, Дании и Норвегии (L).

У берегов Англии они появились в середине VIII века (около 753 г.) и тогда ограбили остров Танет или Тинет. Около 30 лет после того в Англии замечали странные явления в атмосфере: видели огромные полосы, драконов, ужасные молнии и другие чудесные явления, которые, по верованиям того времени, толковались как знамения, предрекавшие великие бедствия и гибель множества людей. В том же году, при Биртрике, короле Уэссекса, прибыла в Англию толпа северных викингов. Фогт короля пошел им навстречу. Он был убит, "погиб – рассказывают английские хроники, – в числе первых жертв из тысячи тысяч павших потом от меча норманнов".

В то же время пристали 3 корабля и к берегам Мерсии. В этом королевстве царствовал тогда король Оффа. Викинги высадились и стали грабить. Собрали войско против них, принудили их кинуть добычу и бежать на корабли. Некоторые были взяты в плен и приведены к королю. Они казались неустрашимыми и объясняли, что посланы только для разведки и что большая часть норманнского войска готовится в поход для вторжения в землю англов и бриттов. Король возвратил свободу пленникам с такими словами: "Скажите норманнам, что, пока царствует Оффра, всем пришельцам будет такой же прием, как и вам". Эта черта бесстрашия вместе с благородностью характера приобрела для Мерсии пощаду от норманнских разорений при жизни Оффры. Но все другие берега Британии были посещены и опустошены в следующих годах.

Викинги разделились и, по выражению летописей, "свирепствовали, как лютые волки". Они уводили скот, неистовствовали в грабежах и убийствах, никогда не щадили на священников, ни монахов, ни монахинь. Тогда опустошены были церковь и монастырь св. Кутберта на острове Линдисфарне в Нортумберлендии; тамошние сокровища расхищены. Одни из монахов были убиты, другие брошены в море (5). Но св. Кутберт призвал небесную кару на викингов: в следующем году их суда разбило ужасной бурей; большая часть войска погибла в волнах; все успевшие выплыть на берег без милосердия истреблены вместе с их вождем, который поплатился за свои разбои мучительной смертью (M). Это случилось в 794 году.

На другой год явились новые викинги, опустошившие Ирландию с окрестными островами. Для ирландцев они были незнакомым народом, поэтому и назывались Gal – чужеземцы, и разделялись на белых (Fion-Gal), черных (Dubb-Gal) и островитян (Innis-Gal) (N); ирландцы называли их также Lochlanach – мореходы, северные пираты; но, следуя обычаю того времени давать имя народу по положению его страны, их обычно называют и ирландских летописях восточными людьми (Ostmanni). Морское войско этих "восточных людей" уже в 818 году стало твердою ногой в Ирландии и заняло области Лейстер и Meath.

Во Фрисландию в 810 году прибыл датский король Готфрид, с флотом из 200 судов, ограбил все прибрежные острова, сжег Гронинген, разбил фризов и трех сухопутных битвах и обложил их данью в 100 фунтов серебра. Это случилось еще при жизни Карла Великого. Он отправился из Аахена к морю, объехал и осмотрел весь берег до Руана, велел везде закладывать укрепления, распорядился постройкой кораблей во всех гаванях, потому что в одном только сильном и хорошо снаряженном флоте он видел безопасность и защиту страны от частых нападений северных неприятелей (O). Однажды, в каком-то приморском городе Южной Франции, император сидел за обедом, когда показались в гавани иноземные корабли. Одни считали их жидовскими, другие – африканскими, некоторые – английскими все полагали, что это купеческие корабли. Но Карл по способу постройки и быстроте движений угадал их назначение и сказал: "Это суда не с товарами, а с ратными людьми". Все тотчас схватили оружие и поспешили к гавани встречать этих гостей. Однако ж викинги, заметив, что тут сам Карл, быстро повернули в море и исчезли, как молния. Тогда Карл задумчиво покачал головой: некогда Фингал, под влиянием мрачного предчувствия, глубоко скорбел о войне со скандинавским князем Аррагоном (Свараном) и так высказал свои сетования: "Плачевная война предстоит нам с суровым королем Соры. Вижу твои бури, Морвена! Они низвергнут мои замки, когда мои сыновья падут в бою, и не останется никого для обитания в Сельме". Подобно Фингалу, могущественный французский император сожалел о судьбе своих преемников, видя возрастающую смелость этих пиратов и предчувствуя от того много бедствий для своей страны. "Предвижу, – с горечью сказал он, – сколько зла наделают они моим преемникам и их подданным" (P).

Немного времени спустя по кончине Карла флот викингов из 13 кораблей посетил берега Фландрии и потом въехал в Сену. Отраженные там, они отправились в Аквитанию (в западной Франции), ограбили местечко Медок между Гаронною и морем и возвратились потом с богатою добычею на север.

Но в 827 году явились они опять и на этот раз дошли до берегов Испании. Они пристали к Галисии, показались при Гвионе и грабили по всему протяжению страны. Леонский король Рамиро пошел им навстречу, разбил их и, по сказанию испанских историков, сжег у них 70 кораблей. Спустя три года норманны показались опять на западном берегу Франции. Они высадились на острове Нуармутье близ берегов Вандеи, ограбили монастырь св. Филиберта, построенный Карлом Великим, разорили монастырь Богородицы на острове Ре и также посетили ближний берег твердой земли.

В том же году другие викинги прибыли в Ирландию, три раза в один месяц занимали город Армаг, прежде никогда никем не покоренный, долго держались в нем, выгнали архиепископа (по имени Фарнан) и увели с собою в плен аббата. Спустя немного времени, в 832 году, прибыло войско викингов на остров Shepey в Кентском графстве, на юго-восточном берегу Англии. Ограбив остров, они вошли с 35 кораблями в устье реки Карра, в Дорсетском графстве, высадились, свирепствовали ужасно и обогатились значительной добычей. Тогда Эгберт, король Уэссекский, собрал войско и дал им великую битву при Каргаме. Она продолжалась весь день; потеря была велика с обеих сторон; викинги удержали поле сражения.

В следующих годах, с 833 до 837, посещены были берега Фрисландии, Голландии, Фландрии и Франции, между тем как другие отряды тревожили Англию и Ирландию. Тогда три раза в три года был ограблен Дорестад (Q), опустошены города Антверпен и Витта (Геер-Флит при устье Мааса в Голландии), земля обложена данью (6). Викинги плавали вверх по Шельде, заняли город Доорник, сожгли тамошний монастырь, сравняли с землей все здания, перебили множество жителей, остальных взяли в плен. В Мехельне разломали они церковь св. Румольда, ограбили город и ушли с богатою добычею.

Флот из 9 кораблей прибыл и на остров Нуармутье, на юго-западном берегу Франции. Другой флот, направляясь мимо Корнуолла, пристал в южном Уэльсе, где викинги высадились и в союзе с валлийцами вторглись в королевство Уэссекского короля Эгберта, опустошая все на пути огнем и мечом. Эгберт сразился с ними на горе Хенгистодуне (Хенстонгилле), между Saltash и Launceston, недалеко от реки Тамара, впадающей у Плимута. Викинги были разбиты; большая часть их пала, остальные убежали на корабли. Но, подкрепленные другим флотом из Скандинавии, они еще ужаснее напали на Ирландию. Плывя вверх по рекам Бойне и Лиффи (последняя протекает при Дублине), они ограбили Муйридгл, сделали значительную добычу в Унхайле, разорили множество монастырей и сожгли монахов, разбили в кровопролитной битве все войско, которое собрали жители Лейнстера, ограбили Армаг и Лиммерик, также Лисмор в графстве Ватерфорд, похитили в церквях и монастырях священные сосуды и все драгоценности и так свирепствовали, что Конквовар, верховный ирландский кроль, умер с горя о таком бедствии страны. Счастью норманнов в Ирландии больше всего помогало то обстоятельство, что ирландцы, разделенные на многие небольшие государства, которым мало было нужды до общего, верховного короля, непрерывно вели междоусобные войны; даже во время опустошительных нашествий викингов они не переставали воевать друг с другом.

Острова, в великом множестве окружающие Шотландию: на западе – Гебриды (Soederoear северных саг), на севере – Оркадские и Оркнейские, – были истинным гнездилищем и сборным местом викингов. Впрочем, где бы ни приставали эти пираты, если только находились поблизости островов, на них лучше всего переносили они свой стан; там были в безопасности в заливах и бухтах, окруженные со всех сторон морем, легко могли находить удобный случай для нечаянного нападения; туда под сохранение приводили пленных и сносили награбленное добро с твердой земли, а при наступавшей опасности окружающее море всегда было им открыто для убежища. Ни один из западных народов еще не имел флотов; норманны владели всем океаном или, лучше, по словам одного древнего поэта: "Они населяли море и на нем искали себе пищи".

До сих пор одни небольшие и отдельные флоты викингов показывались в южных водах, как бы для осмотра берегов и речных устьев; оттого-то одни прибрежные места подвергались их нападениям. Но в 836 году, сказывают английские летописи, "послал всемогущий Бог толпы свирепых язычников, датчан, норвежцев, готов и шведов, вандалов (вендов)и фризов, целые 230 лет они опустошали грешную Англий от одного морского берега до другого, убивали народ и скот, не щадили ни женщин, ни детей". Храбрый Эгберт, верховный король Англии, умер в начале 837 года; ему наследовал сын его, Этельвульф, человек благочестивый, но слабый, любитель мира и тишины. В начальном году его царствования флот викингов, из 33 кораблей, вошел в гавань Гамтуна (теперь Саутгемптон в Хэмпшире). Здесь встретили они сильное сопротивление со стороны альтерманна Вульфгирда (R), который принудил их отступить, не сделав ничего. Потом они удалились в Портсмут, где одержали вверх в большом сражении с альтерманном Этельгельмом, притянувшим к себе войска из Дорсетского графства. Они разбили также альтерманна Геребрита, в области Mersewaram (Rumney Marsh), южной части Кентского графства; ограбили Линкольн, столицу Линдсея, нанесли великие поражения англичанам в Восточной Англии, так же как и в Кенте, и опустошали везде, куда ни приходили.

До сих пор, после внезапных нападений и грабежей, они с добычею возвращались на зиму домой на север; теперь начали укрепляться на Танете, зимовать на Shepey и других островах. С наступлением весны они немедленно приближались к берегам и приставали то здесь то там (7). "Не приносила никакой пользы победа над ними в одном месте; спустя несколько времени показывались их войска и флоты еще многочисленнее в других местах. Если английские короли выступали в поход для защиты восточной стороны королевства, то еще прежде встречи с врагом нагоняли их поспешные гонцы и говорили: "Куда идешь, король? С бесчисленным флотом язычники пристали к южным берегам, разоряют города и деревни, истребляют на пути все огнем и мечом". В то же время приходили такие вести с запада и севера: оттого-то выигранная битва не приносила радости – знали, что впереди было их много и гораздо кровопролитнее". "Смелость и беспощадность викингов наводили такой страх на англичан, что отнимали у них силы к сопротивлению". "Викинги не щадят никого, пока не дадут слово щадить. Один из них часто обращает в бегство десятерых и даже больше. Бедность внушает им смелость; непостоянный образ жизни не дает возможность сражаться с ними; отчаяние делает их непобедимыми". Так английские летописцы описывают великую опасность и бедствие страны в это время от страшных северных полчищ.

Англосаксы, спустя немного времени по их поселении в Англии, обратились в христианскую веру: уже до исхода VII века языческая религия искоренилась там совершенно. Распространившаяся монашеская жизнь, изобилие плодоносной страны ослабили в них воинское мужество и изнежили их. К тому же власть верховного короля была ничтожна, многоначалие привело к бессилию. Напротив, норманны были еще язычниками и видели в христианах народ, чуждый и неприязненный религии асов (S).

Они умели также благоразумно извлекать выгоду из народных междоусобий. Они, как мы видели, соединились с валлийцами, природными врагами англичан, и сделали общее с ними вторжение в государство Уэссекского короля Эгберта. Безопасные на родине под защитою моря, они на все отваживались и ничего не боялись. Недеятельная жизнь не имела для них никакой цены, счастье усиливало их смелость и оживляло охоту к предприятиям еще отважнее. На небольших судах они везде могли приставать к берегу, и неприятельские флоты нигде не мешали их высадке. Разбитые на суше, они всегда имели верное убежище на своих хорошо охраняемых судах в открытом море. Больших запасов не могли брать с собою, да и не имели в них надобности: если направляли путь далее, нежели на сколько взято продовольствия, то приставали к ближнему берегу и отправлялись на промысел (Strandbugg). Куда ни являлись, везде были страшными гостями; ни одной приморской стране не было от них пощады: Ирландия терпела не меньше Англии. Два флота, каждый не меньше 60 судов, входили в реки Бойне и Лиффи, один к Дрогеду, другой в Дублин. Эти пришлые восточные суда приставали к находившимся прежде в Ирландии и общими силами воевали с ирландцами. Викинги высадились и в Шотландии, дали пиктам великую битву, одержали победу и ограбили шотландские берега.

Между тем как это происходило в Шотландии, Англии и Ирландии, другие полчища викингов бросились на Фрисландию, Голландию и Бельгию, тревожили Францию и Испанию, проникли в Средиземное море и посещали берега Италии и Африки. Людовик Благочестивый, сын Карла Великого, в 840 году умер но одном острове реки Рейна, после 26-летнего печального и тревожного царствования; снедаемый горем о неблагодарных детях, он пал под бременем правления, к которому был неспособен, по его добродушному и слабому характеру. Он разделил великую Франкскую империю между сыновьями. Поднимая оружие на отца при его жизни, они стали воевать между собою, когда Людовик нашел покой в могиле. В битве братьев при Фонтене, в Бургундии, 25 июня 841 года, одной из самых кровопролитных, о каких только рассказывают летописи того времени, пали лучшие воины Франции.

Спустя два года, в 843 году, братья заключили взаимный, дружеский договор в Вердене. Людовик, имевший пребывание в Баварии и прозванный Немецким, получил немецкие земли на восток от Рейна, вместе со Шпейером, Вормсом и Майнцем и частью Пфальца. Карл, по прозванию Лысый, получил большую часть теперешней Франции, или страну на запад от Роны, Соны, Мааса и Шельды. Лотарь, старший из сыновей Людовика, наследовал отцу в достоинстве Римского императора и, вместе с Италией, получил страну, лежащую между королевствами братьев и простиравшуюся от Альп до берегов Немецкого моря: по имени одного из наследников Лотаря потом дано ей название Лотарингия. Пипин, племянник этих королей (T), получил Аквитанию. С таким раздроблением сильной империи Карла Великого распалось страшное владычество франков. Великие вассалы, сделавшиеся еще сильнее при внутренних волнениях и междоусобной войне братьев, управляли под именем герцогов и графов, подобно независимым государям, в своих ленах, так что королевская власть имела или малое значение, или никакого. Притом Верденский договор не прекратил навсегда войну в семействе Каролингов, а за пределами Испании грозило могущество аравитян.

Когда Франция находилась в таком бедственном положении, весною того года, в котором дано сражение при Фонтене, один флот викингов вошел в реку Сену, другой – в Луару. Город Руан был разорен, Сент-Уэнский монастырь взят, множество монахов убито или уведено в плен, все места, лежащие между Руаном и морем и на прибрежье Сены ограблены или обложены данью; монастырь Жюмьеж, основанный св. Филибертом в VII столетии на маленьком полуострове Сены, целые тридцать лет с того времени стоял пустой; монастырь Фонтенель окупился шестью фунтами золота и серебра от грабежа и пожара; Сен-Дениские монахи заплатили 26 фунтов за выкуп 68 пленников.

На Луаре викинги опустошили всю страну между этой рекой и Шером, выжгли город Амбуаз и явились перед Туром. Ужас предупредил их так, что жители Тура наскоро исправили стены и встречали метательными копьями приближавшихся викингов. Норманны осадили город, заняли все выходы, построили бастионы, делали на город сильные нападения, следовавшие быстро одно за другим, и держали жителей в крепкой осаде. Тур находился в крайней опасности: ему угрожало взятие приступом. Тогда жители взяли из церкви мощи св. Мартина и носили их по городским стенам. Вид святых останков покровителя Тура оживил надежду и мужество их защитников. Не искусные в осадном деле и не привыкшие встречать такое храброе сопротивление викинги отступили. В Туре приписали чудесное спасение города св. Мартину: построили во имя его церковь (Saint Martin de la guerre) на том месте, куда были принесены мощи; там, где находилась стена, на которой целую ночь стояла рака, также воздвигнута огромная и великолепная церковь, называемая базиликою св. Мартина; с пением носимы были вокруг святые мощи; на торжественном собрании местного духовенства постановлено ежегодно праздновать во всем епископстве день 12 мая, в который норманны сняли осаду. Викинги воротившись на север, рассказывали, что в земле франков надобно больше бояться мертвых, нежели живых. Но едва только оправились во Франции от этого первого страха, как появились новые флоты викингов. По рассказу норманнских писателей, старый король Лодброк (8) хотел, чтобы его сыновья и северное юношество пошли в поход искать счастья на чужбине. Во времена переселения народа существовал следующий обычай: в неурожайные годы или в случае такого размножения народа, что земля не могла прокормить всех жителей, избиралась по жребию большая или меньшая часть молодых людей, или таких, "которые еще не могли располагать собою и не обзавелись собственным хозяйством", и высылались за пределы страны искать себе в другом месте пищу и родину. Рассчитывали на то, что храбрый человек везде найдет себе отечество. С тех пор морские походы вошли в обыкновение: поселянин отправлял взрослых сыновей на море, чтобы они сами заботились о своих нуждах и наживали богатство. Это случалось особенно при чрезмерном народонаселении и угрожающем голоде, когда плохая жатва или совершенный неурожай делали способы жизни для многолюдства гораздо недостаточнее против обыкновенного. Тогда, по старинному обычаю, все храброе юношество страны, добровольно или по принуждению, покидало свою родину и, составив сильные полки, выходило на многочисленных флотах в море добывать оружием содержание и богатство в краях, более изобильных.

С тех пор, как начали обращать больше внимания на древние скандинавские источники северной истории и подвергать их критике, век Рагнара Лодброка и его сыновей представлял величайшие затруднения для историка и археолога, по причине встретившихся противоречий в известиях. Скандинавские саги говорят о дальних походах Рагнара и его сыновей в Англию, землю саксов, Нидерланды, Валланд (Францию) и даже Ломбардию в Италии, где викинги взяли город Луну и сожгли ее за Рим. В том согласны с сагами древние хроники Франции и Англии.

Во французских летописях Бьерн Иернсида оставил страшное имя, и отец его называется Лодброком (Lothbrocus или Lothroc), датским королем. Английские летописи сохраняют не менее страшную память об Ингваре и Уббе с их братьями и называют их сыновьями Лодброка, датчанина из королевского рода. И в том согласны древние английские источники с северными, что Лодброк погиб в Англии и его сыновья приходили туда для отмщения за отца: имена сыновей почти одни и те же; другие согласные показания доказывают неоспоримо, что здесь идет речь об одних и тех же лицах и событиях.

Французские и английские хроники ведут рассказ в хронологическом порядке и обозначают время замечательных событий, случившихся в их земле. По известиям первых, Бьерн Иернсида, сын Лодброка, прибыл во Францию около 840 или 850 года с великим войском северных пиратов-язычников. Но опустошительное нашествие на Англию датчан, норманнов, шведов и готов под начальством Ингвара и Уббе, сыновей Лодброка, с их братьями и знатными людьми, случилось в 867 году, когда были разбиты нортумберлендские короли Осбрит и Элла; св. Эдмунд, король Восточной Англии, убит в 870 году, Бургред, король Мерсии, изгнан в 874 году; в том же году враги наводнили и Уэссекское королевство великого Альфреда.

По этим известиям, Рагнар Лодброк жил в первой половине IX века, и его сыновья Бьерн Иернсида, Сигурд Ормега (Змеиный) и Ивар, разделившие королевство после смерти отца, царствовали во второй половине того же столетия. Но в это время, по скандинавским летописям, на севере совсем другие короли: Эйрик, сын Эдмунда, был тогда королем в Швеции, Горм Старый – в Дании, Харальд Харфагр (Прекрасноволосый) – в Норвегии; первый, в Швеции, был четвертым королем после Бьерна Иернсиды, Горм Старый, также четвертый король, в прямой линии от Лодброка, а Харальд Харфагр, единовластный государь Норвегии около 874 года, происходил по матери Рагнхильд в 5-м колене от Рагнара Лодброка.

Итак, по скандинавским летописям, около половины и в конце VIII столетия жили те самые лица и случились те самые происшествия, которые в известиях иностранных хроник встречаются во второй половине IX века – следовательно, позднее почти целым столетием. Вдобавок к тому исландские летописцы, Ари Фроди и его последователи, желавшие, подобно летописцам других стран, подвести события под более точные хронологические числа, поместили Рагнара Лодброка и его сыновей в IX столетие, соображаясь в этом случае с английскими легендами и не замечая противоречия, в какое впадали через то в хронологии северных королей и с генеалогическими таблицами. Оттого-то северные исторические сочинения противоречили одни другим, и события того времени стали еще запутаннее.

Для соглашения таких противоречивых известий многие скандинавские историки, например Торфей и другие, принимали двух королей с именем Рагнара Лодброка, из которых ранее живший – верховный северный король – принадлежал VIII столетию, а позднейшего Лодброка иноземных летописей полагали одним из малых королей (Fylkis koenige) Ютландии в IX веке.

Некоторые, например Вильде, признают одного только Рагнара Лодброка, но дают сыновьям его слишком долгую жизнь; другие, например славный исследователь Миллер в Дании, считают этих сыновей внуками Лодброка. Во французских летописях встречаются два норманнских вождя под этим именем; один, ранее живший, в 845 году, доходил до Парижа.

Адам Бременский, в своей "Датской истории" упоминает о датском короле Регинфреде, который жил в первой половине IX века, но, будучи изгнан своим соправителем, Харальдом, вел потом жизнь пирата. Кажется, что этого Регинфреда, упоминаемого и во французских летописях, саксонские и исландские летописцы смешивают с Рагнаром Лодброком или принимают их за одно и то же лицо; но имена "Бьерн" и "Ивар" были в таком общем употреблении на севере, что лица, являющиеся под этими именами во французских и английских летописях, могли быть совсем другие, а не сыновья Лодброка.

Есть не только следы, но отчасти точные свидетельства, что исландским летописцам и позднейшим переписчикам саг были равно знакомы как церковная история Адама Бременского, так и другие французские и английские хроники: известно, как любят саги соединять в одно многие замечательные события и навязывать одному славному имени множество подвигов, вовсе не заботясь о хронологии. По этим причинам Гейер считал вероятным, что все, повествуемое летописями других стран об Иваре, Бьерне и их братьях, исландцы прибавили к рассказам древнейших саг про Рагнара и его сыновей. Это остается единственным средством понять и объяснить сколько-нибудь эту запутанность в событиях и годах относительно Рагнара Лодброка и его сыновей.

Хотя французские летописи ничего не говорят собственно о делах Лодброка, но только мимоходом называют его имя, английские же передают лишь сказание о его смерти, то кажется, до них доходили слухи о нем как о страшном человеке, и многие обстоятельства заставляли их считать сыновьями его тех викингов, которые явились столь ужасными в этих странах в последней половине IX века и, может быть, были его внуками или родственниками. То же самое отчасти относится и к походам, приписанным скандинавскими сагами Ивару Видфаме, Харальду Хильдетанну и Сигурду Хрингу, которые покорили весь Нортумберленд, или пятую часть Англии, и владели ею.

По английским же летописям, опустошительные вторжения норманнов в Англию начались только в конце VIII века, но потом продолжались долго; однако ж особенно страшными они сделались с 837 года до самого покорения ими Нортумберленда в последней половине этого столетия (IX). По всей вероятности, в северных сагах перепутаны время и лица, тем скорее, что в числе датских королей встречается много "Хринов" и "Харальдов", а имя "Ивар" носили многие датские вожди, отчего и произошло, что позднейшие события отнесены к славным именам Ивара Видфаме, Харальда Хильдетанна и Сигурда Хринга. В исчислении шведских королей от Рагнара Лодброка встречаются двое с именем Бьерна, принадлежащие к первой половине IX века, именно Бьерн Хааге и его отец Бьерн.

Такое общее переселение с севера совершилось в середине IX века. Во главе его был Бьерн Иернсида (Bier ferreat costae, медведь с железным боком), сын старого Лодброка, прозванный так потому, что никогда не бывал ранен в сражениях: о нем говорили, что мать заворожила его от всякого оружия. С ним ехал Гастинг, его воспитатель (U).

Кроме них, готовятся в поход толпы вестготских юношей и мужчин. Во все окрестные места отправлены гонцы с приглашением участвовать в походе. Храбрые молодые люди всей Скандинавии составляют несметное войско: это бедняки, смелые оттого, что им нечего было терять, равно готовые умереть или победить. Летописи упоминают о Весфалдингах (может быть, из Вестфольдена в Норвегии), которые также принимали участие в этом походе. Везде стоят суда, изготавливают шлемы, щиты и брони, точат мечи и копья. В назначенный день суда спущены в море; храбрые люди стекаются к ним с разных сторон; великая жертва приносится богу Тору, ее кровью окропляются головы присутствующих. Ставят знамена; молодые люди весело всходят на суда; ветер надувает паруса и уносит в море флот, тяжело груженный оружием и войском.

На Луаре разнесся слух, что норманнский флот уже близко. Монахи, с богатствами окрестных монастырей, бежали в сильно укрепленный город Нант. Там же искали убежища и окрестные поселяне. Проводником викингов был граф Ламберт, питавший непримиримую неприязнь к французскому королю за то, что тот отказал ему в Нантском графстве: они вошли в Луару и, при попутном западном ветре, пользуясь помощью весел, так же как и парусов, направили путь прямо к Нанту. Жители сочли плывущие к ним корабли за купеческие и не приняли никаких мер к защите. Как ни боялись смелых норманнов, однако ж не ожидали от них такой дерзкой отваги, чтобы посметь плыть к Нанту, городу обнесенному крепкими стенами.

Но между тем как жители воображали себя в безопасности, викинги с флотом пристали к городу, взобрались по штурмовым лестницам на стены, разломали запертые засовами ворота и вломились в город. Тогда не было пощады никому, кто ни попадался. Женщины и дети, военные люди, духовенство, миряне – все без исключения были изрублены или взяты в плен. Множество священников, все монахи и большая толпа зрителей убежали в соборную церковь св. Петра. Викинги выломали церковные ворота, убили епископа Гвигарда при алтаре св. Ферреола, а толпе других причинили жестокое кровопролитие и потом подожгли церковь.

На церкви и монастыри, на священников и монахов, как на врагов их религии, они особенно изливали свою ярость, потому и разоряли эти святилища, тогда как другие здания щадили. Викинги знали также, что в церквях и монастырях находилось много богатства (9). Разрушив соборную церковь и ограбив город, они вернулись на суда со значительною добычей и большой толпой пленных, разбили стан на удачно выбранном, удобном для них острове реки Луары; там выстроили себе хижины, туда стащили добычу и пленных, своих больных и раненных, утвердились на острове и, будто стеною, окружили весь рейд своими судами. Потом повели нападение на окрестные места, делали набеги по всей стране, то пешие, то на лошадях, то на лодках по рекам, рассеивая ужас по всему соседству, грабили деревни и монастыри, покоряли замки и крепости и собрали бесчисленное множество золота, серебра и других драгоценностей. Ограбив области на Луаре и разделив добычу (в этом случае они поссорились, и между ними произошли кровопролитные схватки), они сели на суда и вышли в море.

Ветер пригнал их в Испанию к берегам Галисии. Но множество судов было разбито бурей и нападение на Корунью не удалось, потому что долгая кровопролитная война с маврами приучила испанцев к битвам и развила в них воинственный дух. Оттого-то викинги вернулись во Францию и, войдя в устье Гаронны, поплыли вверх по реке. Ограбили Бордао и простерли свои опустошительные набеги, с одной стороны, до Сента, с другой – до Тулузы. Они ограбили Базас, Дакас, Бигорр, Байонну, Лескар, Олерон, Лейктур и монастырь Кондом.

Тотил, герцог Гасконский, двинулся им навстречу, чтобы удержать их вторжение. Викинги разбили его и потом прошли всю Гасконь. Близ города Тарба находился укрепленный замок, обнесенный рвом и стенами, пребывание графа Бигоррского: он обращен был в груду пепла. Монастыри Гаскони постигла та же участь. Смелые враги отваживались углубляться далеко вглубь страны. Тем удобнее для жителей выпадали случаи к жестокому мщению викингам. В Тарбе, в юго-западной Франции, еще поныне празднуется день 21 мая, в воспоминание поражения норманнов, когда они, возвращаясь с богатой добычей, были в одной теснине застигнуты врасплох и изрублены до последнего. Славу этого учпеха приписывали св. Миссолину, потому что победу над таким лютым врагом не почитали делом обыкновенного человека.

И области на Гаронне были посещены викингами, подобно областям на Сене. В марте 845 года флот из 120 длинных судов вошел в эту реку, проникнув до Руана, а оттуда в Шарлеруа, которым завладели норманны. Карл Лысый пошел на них, поручив себя наперед св. Дионисию в Сен-Дениском монастыре. Викинги обратили в бегство его войско, часть пленных повесили, остальных увели на один остров Сены, грабили по обеим берегам реки и проникли до Парижа.

Тогда все, кто только мог, искали спасения в бегстве, унося с собой лучшие драгоценности. Мощи св. Женевьевы и св. Германа отправлены были во внутреннюю Францию; изо всех мест последовало общее бегство мужчин, женщин,детей; по всем дорогам брели монахи с мощами и разносили ужас по всей стране. Викинги заняли Париж, но нашли город и моначтыри пустыми. Карл Лысый с войском стоял при Сен-Дени – как для защиты этого сильного монастыря, так и чтобы самому иметь в нем прикрытие. Викинги, направясь к северу, вторглись в Бове и ограбили монастырь на Sithdieu (Сент-Омер).

Им предшествовал такой ужас, что дворяне той страны, по крайней мере такие, у кого не было сильно укрепленных замков, бежали толпами. Корвейский монах, Пасхазий Радберт, живший в то время, когда был ограблен Париж, так высказывает свои жалобы: "Кто бы подумал, кто бы вообразил видимое ныне нашими глазами, предмет наших вздохов и слез? Орда, составленная из морских разбойников, проникла до Парижа и сожгла церкви и монастыри на берегу Сены! Кто бы представил себе, что простые разбойники отважатся на такие предприятия и что, увы! такое славное, и великое, и населенное королевство постигнет участь позора и унижения от грабительства этих варваров? За несколько лет до того не ожидали увидеть, что они награбят такое множество сокровищ в наших областях, опустошат их, а жителей уведут в рабство; даже и не предчувствовали, что они осмелятся занести ногу во внутренность королевства!"

Незрелые плоды и непривычный климат произвели между викингами опустошительную, прилипчивую болезнь (кажется, это был кровавый понос). Они отправили послов в Сен-Дени к королю Карлу и вызывались удалиться за некоторую сумму серебра. Король и вельможи Франции не сумели воспользоваться затруднительным положением норманнов. Они купили их удаление за 7000 фунтов серебра. После того все дошедшие до Парижа, сколько уцелело их от повальной болезни, покинули берега Сены, ограбив еще раз страну, и воротились на север с бесчисленною добычей в серебре и золоте.

Но другое их войско опустошило Бретань и разбило Номеногия, короля-самозванца этой области, в трех битвах; он считал себя счастливым, успев богатыми подарками удалить своих страшных гостей.

Третье войско викингов рассеялось по Аквитании, победило Сегуина, графа Бордоского и Сентског, павшего в битве, завоевало и ограбило Сент, также Люсон и проникло до Лиможа, разорило монастыри Иль-Дье, Гран-Дье и другие; посетило остров Нуармутье, но поплыло вдоль Аквитанского берега, неся с собой особенно смтрашное опустошение, распространяя ужас в странах по реке Гаронне. Они осадили Бордо. Карл Лысый собрал войско и двинулся в Аквитанию. Ему удалось захватить новые норманнские суда на реке Дордони и перебить находившееся на них войско. Но это было все, что сделано им против норманнов; потому что однажды ночью они неожиданно овладели городом Бордо, ограбили его, взяли в плен Вильгельма, герцога Бордоского, разорили монастырь la Reole (Regula) и простерли свои набеги до Мелля (Metallus) в Пуату, который был также занят ими и ограблен. Перезимовав в Аквитании и ограбив город Периге (Petrocorium), они опять вышли в море в 849 году.

Но спустя короткое время те же викинги воротились, отвезя богатую добычу на север; с ними явились новые толпы. Море кишело кораблями викингов. Они входили в Эмс и Везер, плавали по Рейну, Маасу, Шельде и Сомме; на Сене, Луаре и Гаронне они были как у себя дома. Одним словом, в их власти находились все реки, большие и малые, по всему берегу от Эльбы до Пиренеев. В речных устьях они устраивали укрепленные станы, обыкновенно на островах: оттуда со своими малыми флотами плавали вверх по рекам, делали грабежи на обоих берегах, собирали дань с монастырей, городов и деревень и нередко заходили далеко во внутренность страны.

Особенно Фрисландия, простиравшаяся тогда до Рейна, была их всегдашнее сборное место. Они овладели Дорестадом, который уже часто навещали, как богатый город, с императорским монетным двором. Они осадили и взяли приступом Утрехт с его крепостью, разбили фризов во многих сражениях, обложили их данью и ограбили Нимвеген, и вся страна между Рейном и Ваалом подверглась их опустошениям. Отчасти те же толпы викингов, отчасти другие, посетили берега Фландрии, искали вход в Маас, Шельду и другие реки; ограбили несколько мест между городами Гарве и Маастрихтом, потом вернулись в море и поплыли вверх по Сене.

Тогда Карл Лысый приведен был в такое стесненное положение, что звал на помощь себе брата Лотаря, Римского императора. Но прежде, чем он двинулся в поход, Карл решился предоставить викингам землю, как полагают, в Нейстрии, получившей потом название Нормандии. Едва это исполнилось, как в 851 году другое норманнское войско, находившееся во Фландрии, выступило их Гента и потянулось сухим путем к Бове, а оттуда в Руан на берегу Сены. В то же самое время вошел в реку и флот викингов. Обе толпы дочиста ограбили монастырь Фонтенель, или Сент-Вандриль, разорили и сожгли монастырь Флавиакум (Сен-Жермен де Флай), около 8 месяцев опустошали окрестности, но наконец, потерпев большую потерю в людях на одном из сражений с франками, они воротились с великою добычею на суда и отплыли в Бордо, которым владели, как собственностью. Это было в июне 852 года.

Спустя три месяца, 25 сентября, опять вошел в Сену сильный флот из 252 судов, посетивший по дороге Фрисландию и Фландрию. На этот раз викинги проникли далеко внутрь страны. Карл и Лотарь соединили против них свои силы. Несмотря на это викинги удержали свое место и оставались в стране всю зиму, имея под рукою флот. В июле следующего года они покинули Сену, таща с собою награбленное добро и великое множество пленных, и направились к Луаре; напали на город Нант, взяли его и оттуда, как из укрепленного стана, делали свои набеги в дальние окрестности, предали грабежу города Анжер и Леманс и двинулись к Туру. Но в то же время на реках Луаре и Шере столько прибыло воды, что эти реки, подобно морю, окружили Тур. Это спасло город. Зато вблизи его лежавший монастырь испытал страшное нашествие. Там викинги убили 120 монахов.

Спустя шесть месяцев явились они опять перед городом. Оробевшие жители покинули Тур и бежали. Разрушив церковь и монастырь св. Мартина и разграбив город, норманны пошли дальше: взяли приступом и разорили замок Блуа и решили идти в Орлеан; однако оставили этот замысел, испуганные вестью, что епископы Орлеанский и Шартрский собирают против них войско и суда. Они воротились в страны нижней Луары. Другие викинги, пришедшие после них к этому берегу, разбили стан на стороне реки Луары, ile de Biere, укрепились там и выстроили хижины, где охраняли пленников. Между обоими отрядами в Нанте и на острове завязалось сражение: они бились целую ночь, но потом кончили войну договором. После приехавшие удалились и вошли в Сену. Карл Лысый стянул войско и успел одержать над ними такую победу, что только немногие уцелели.

Но вождь разбитого войска (французская летопись называет его Сидрок) вернулся опять по прошествии двух лет, снова вошел в Сену с сильным флотом, 18 июля 855 года, и проник до Пистра. В том же году прибыл в эту реку и Бьерн, вероятно, тот самый, которого прозвали Иернсида (железный бок), с не менее сильным флотом. Они соединились, свирепствовали ужасно и дошли до большого Партийского леса (Particum saltum), теперешний округ Леперш между Шартром и Майеной. Тогда же отряд на Луаре двинулся к городу Пиктавов, нынешнему Пуатье, а третий отряд на Гаронне осадил Тулузу. Но этот сильно укрепленный город защищался упорно, так что викинги после короткого времени в другой раз сняли осаду.

Не удалось и покушение на Пуатье, потому что аквитанцы собрали войско и в кровопролитной битве разбили викингов совершенно. Сам король Карл двинулся на Сидрока и Бьерна и принудил их к отступлению. Сидрок ушел, а Бьерн укрепился на одном острове реки Сены, у французских летописцев – Оссель, выстроил там замок и тревожил оттуда оба берега Сены.

На следующий год в эту реку вошла опять сильная флотилия: войско на ней состояло под начальством Гастинга и Бьерна. Норманны взяли Париж, ограбили его, сожгли церковь св. Петра и св. Женевьевы и много других. Для спасения Сен-Дени, Сен-Стефана, Сен-Жермена и разных других монастырей должны были сделать денежную складчину король, епископы, аббаты, графы и все вельможи, даже церкви. Сумма этого сбора простиралась до 685 фунтов золота и 3250 фунтов серебра.

После этого Гастинг предложил викингам поход в Средиземное море. Предложение было принято.

Викинги, по своему обычаю, смелые на всякий подвиг, уже за несколько лет до этого (именно в 844 году, по показаниям некоторых хроник, но другие, например Jo Mariana в его Historia de rebus Hispaniae, принимают 847 год) покушались проникнуть в страны, лежащие на Средиземном море. На 54 длинных судах они объехали весь западный берег Испании до Лиссабона. После напрасной 13-дневной осады этого города, в продолжение которой грабили окрестности, они вернулись на суда с богатой добычей и множеством пленных. Получив высокое понятие о богатых владениях арабов в южной Испании, норманны направились дальше к югу, приплыли к берегам Андалусии, вошли в реку Гвадалквивир и осадили весьма населенный город Севилью (10). На них двинулись арабы, владевшие всей южной и большей частью остальной Испании.

"Подлинно странное, замечательное событие – эта встреча, с оружием в руках, двух странствующих народов-завоевателей, и притом в Испании, одного – из холодных стран севера, другого – из знойных степей Аравии, народов, которые, может быть, прежде не слыхали никогда друг о друге. Одна и та же страсть к смелым предприятиям свела лицом к лицу поклонников Одина и Магомета у подошвы Сьерра-Морены". Новая для викингов мусульманская тактика могла привести их в замешательство, но они не поддались страху и разбили арабов в трех битвах. Севилья, однако ж, сопротивлялась упорно: осажденные так часто делали вылазки, что норманны отчаялись покорить город.

Зато они ограбили предместья и окрестности, после 13-дневной осады взяли Алджезиру, делали набеги около Кадикса и Медины и потом с богатым грузом и добычей воротились на суда. Абдеррахман II Кордовский преследовал их и дал им сражение. Победа осталась нерешенной. Они ворвались потом в город Таблату, поблизости от Севильи, но были выгнаны оттуда стрелами испанцев, с потерею 400 человек. Несколько дней делали набеги и опустошения в Севильской области. Узнавши наконец, что Абдеррахман вооружил 15 кораблей и собрал против них новое войско, они сняли передовую стражу, сели на суда и поплыли к Лиссабону. Там примкнули к ним другие их суда; после этого весь флот возвратился домой. Арабы считали их народом из племени Магов и называли Madgius (V).

В те же страны направил свой путь и Гастинг и решился достигнуть Рима в своем походе. Смелые замыслы всегда занимали этого вождя: по уверению одного французского летописца, у Гастинга был не какой-нибудь неважный замысел, а завоевание власти и сана Римского императора для своего питомца Бьерна Иернсиды. "Все государства мира, – говорил он войску – открытые для нас, должны увидеть нашу славу. Сотни тысяч уже пали от нашего меча; но всякий воин, достигнув одной цели, стремится к высшей: если мы подарим римскую корону Бьерну Иернсиде, наша слава разнесется по всему свету.

В 857 году или, по другим источникам, в 859 году Гастинг, с флотом из сотни длинных судов, поплыл к берегам Испании, пристал к Галисии, высадился и грабил. Тогда в Астурии и Леоне царствовал Ордоний I, а Муххамед I – в Кордове. Дон Педро, наместник в Галисии, выступил с войском на викингов и принудил их воротиться на суда. Они продолжили свой путь, делая грабежи на берегах Испании, Португалии, через Гибралтарский пролив, или так называемый в древних сагах Ньорва Зунд (W), переехали в Африку, взяли приступом город Накхор (X) и перебили множество сарацин. Потом явились на Балеарских и Питиузских островах и грабили на Майорке, Менорке и Форментерре.

Оттуда устремились к берегам Италии. Ветер принес их в генуэзский залив, в котором они вошли в бухту Специи. Перед ними находился город Луна, бывший в весьма цветущем состоянии во времена этрусков, но после падения Римской империи утративший свое значение. Высокие, с башнями городские стены и великолепные окрестности подали викингам мысль, что это славный город Рим. В Луне тогда праздновали Рождество Христово: все жители собрались в соборную церковь. Вдруг разнесся в городе слух, что гавань полна судов с каким-то неизвестным народом. Все тотчас бросились запирать городские ворота, заняли стены, приняли все меры к защите. Гастинг видел это: рассчитав, как трудно, почти невозможно, взобраться на стены, он придумал хитрость; он отправил послов в город и велел сказать там, что "они – люди с севера, по воле богов покинувшие родину: они сражались во Франции и покорили ее; к этому городу они не приставали с враждебными намерениями, но занесены бурей на его рейд; сохраняя мир с жителями, они желают только исправить в пристани повреждения, причиненные их судам, а в городе закупить то, что нужно. Начальник флота очень болен; притом беспокойная морская жизнь ему надоела; много наслышавшись о христианском боге, он желает принять христианство, креститься и быть похороненным в том городе, где застигнет его смерть".

Епископ и граф Луны с радостью услышали это известие, освобождающее их от страха неприятельского нападения. С обеих сторон договорились о мирных и торговых условиях. Граф и епископ были восприемниками при крещении Гастинга: он получил св. миропомазание, больной принесен был в город и обратно на корабль, потому что норманны не могли входить в Луну. На следующую ночь услышали громкий плач на кораблях и в стане. Утром явились в город послы с известием, что Гастинг умер, что он желал себе погребение в городском монастыре и назначил в дар церкви свой меч, свои перстни и другие драгоценности.

Духовенство с полной готовностью приняло это последнее благочестивое желание умирающего, нового христианина, соединенное при том с такими богатыми дарами. Гастинга, одетого в броню, положили в гроб со всем его оружием. По обеим сторонам гроба шли норманны; впереди несли назначенные церкви дары – перстни и пояс, оправленные в золото и серебро, мечи, секиры и другие драгоценности. Когда похоронное шествие приблизилось к городу, отворились городские ворота, и навстречу вышел епископ со всем духовенством, в праздничных ризах. В благоговейном молчании, с восковыми свечами, с распятиями впереди, процессия продвигалась к церкви, гроб был поставлен перед хорами, и отпевание совершено было со всей торжественностью.

Но когда пришло время опускать гроб в могилу, норманны протеснились вперед и кричали, чтобы не делали этого. Такая выходка изумила духовенство и других христиан. Изумление сменилось ужасом, когда с гроба слетела крышка, и из него выскочил Гастинг, схватил свой меч и изрубил епископа на том самом месте, где стоял он со служебником в руках. В ту же минуту и норманны обнажили мечи, спрятанные у них под плащами. Духовенство, граф и все знатные люди были убиты прежде, нежели оправились о первого удивления; все остальные, между ними много молодых мужчин и женщин, взяты в плен; никто не мог убежать, потому что тотчас же заперли церковные двери. Потом норманны рассеялись по всему городу; с гавани, через открытые городские ворота, бросились к ним другие толпы; стража на стенах и все, сопротивлявшиеся с оружием в руках были убиты; страх и смятение поселились во всех домах: видели бесполезность любых попыток к защите; норманны заняли все места и стали повелителями города (Y). Только тогда они открыли свою ошибку и узнали, что завоеванный город не Рим (Z).

Сказывают, что они потом посетили Пизу и другие города Италии и доходили даже до Греции. Обремененные богатою добычей, со множеством пленных, прекрасных женщин и сильных юношей, они возвращались на север; но, не оставив еще Средиземного моря, в одну сильную бурю потеряли мачты, рули, паруса и для облегчения судов принуждены были бросить за борт пленников и товары. В 859 году одно отделение этого флота явилось снова в Испании, ограбило города Алждезиру в Андалусии, Альгамбру в Португальской Эстремадуре и Мескителлу в Беире, переправилось потом в Африку, где причинило множество опустошений, и потом зимовало на испанских берегах. Другое отделение вошло в реку Рону, единственную французскую реку, не носившую еще норманнских судов. Там викинги укрепились на острове Камарге, плавали вверх по Роне, делали набеги по обеим ее сторонам, разграбили города Ним и Арль, доходили до Валансьена, посещали также и испанскую Каталонию.

Это случилось в то же время, когда город Шартр впал во власть тех викингов, которые утвердились на острове Сены, Осселе, и все еще держались в этом укрепленном стане; оттуда они постоянно делали набеги по обоим берегам Сены, рассеивались по многим областям, разграбили город Сен-Кентен и Суассон и держали всех в страхе. Так же небезопасно было и в странах по Луаре: там бродили другие викинги и снова проникли до города Пуатье, взяли его и разграбили, так что победа, несколько лет раньше одержанная аквитанцами над этим врагом, не принесла никакой пользы ни городу, ни стране. Таких нападений на Францию еще не бывало. Викинги проникали все глубже и глубже в самое сердце государства и имели в своих руках все французские реки и пристани. В такой опасности Карл Лысый позвал на помощь племянника, Лотаря II, короля Лотарингии (AA); с ним и знатными вассалами он предпринял осадить викингов на острове Осселле и разрушить этот стан. Но во время осады великие подручники составили заговор против Карла и обратились к его брату, Людовику Баварскому: они просили его выручить их и принять венец Франции, иначе они принуждены будут покориться норманнам.

Понапрасну осаждая Осселль целое лето, с 1 июня 858 года, Карл должен был снять осаду, чтобы идти на брата, Людовика Немецкого, уже вошедшего с войском во Францию. Тогда викинги овладели судами, собранными королем для осады острова. Они укрепили его еще лучше, так что, после примирения с подручниками и удаления Людовика в Германию, Карл не видел другого средства, кроме переговоров с войском викингов на Осселле. Бьерн, их вождь, имел свидание с королем в замке Вербери. Неизвестно, какими средствами король склонил этого страшного врага оставить Францию. Викинги обыкновенно возвращались домой на отдых, когда их воинский пыл проходил и они утомлялись странническою жизнью на море, или когда полагали, что довольно приобрели славы и богатства. Вероятно, что то же было и с Бьерном, и что Карл Лысый осыпал его богатыми подарками. На обратном пути они потерпели кораблекрушение, Бьерн потерял многие суда и с трудом достиг одной английской гавани, оттуда отправился в Фрисландию и там умер.

Но с Бьерном отступило не все норманнское войско: большая часть викингов оставалась еще на острове; ночью, 28 апреля 859 года, они овладели городом Нуайоном, ограбили его, перебили или увели в плен много священников и монахов с епископом Иммо и многими знатными людьми того места. Отчаявшись в бессильных оборонительных мерах короля и великих подручников, народ собрался толпой между реками Сеною и Луарою, чтобы положить конец этим страшным опустошениям. Но храбрые викинги легко обратили в бегство эту неопытную толпу.

В том же году прибыла с севера новая толпа норманнов: сначала они посетили страны на Шельде, потом поселились на одном острове реки Соммы, разорили на этой реке монастырь Сен-Валери, заняли и ограбили Амьен и взяли все драгоценности в монастыре Сен-Бертини близ Сент-Омера. Здесь увидели пример строгости, с какой викинги сохраняли порядок в своих рядах и наблюдали справедливость: на алтаре монастырской церкви они сложили в кучу церковное серебро; после того заметили, что недостает нескольких сосудов; тотчас же поставили караул, где было нужно; звуком военных рогов собрали весь отряд, начали поиск, выяснили воров и в ту же минуту повесили на южных воротах церкви.

Везде были до того напуганы, что из монастырей, лежащих внутри Франции, монахи с мощами и драгоценностями убегали в более отдаленные места. Карл Лысый, признавая свое бессилие против непрестанно приплывающих викингов, прибегнул к такому же средству, каким некогда пользовались римляне в слабости и нужде: они покупали себе помощь одного врага против другого. Карл вошел в переговоры с викингами, прибывшими на Сомму после других, и успел заключить такое условие, чтобы они за 5000 серебрянных марок помогли ему выгнать их земляков с острова Осселль. Для собрания такой немаловажной суммы в стране, ограбленной и лишенной торговли, Карл обложил монастыри, землевладельцев и купцов некоторым налогом, соразмерно с ценой их движимого и недвижимого имущества.

В ожидании, пока соберутся деньги, викинги, не выносившие праздного и тихого образа жизни, сделали поход в Англию. Вернувшись по истечении года, они вошли в Сену, чтобы страхом поторопить франков к уплате обещанной суммы. Наконец они получили ее, и король, сверх того, подарил им много съестных припасов. Тогда отправились к острову Осселль и окружили его. В то же время прибыло отделение из Средиземного моря, зимовавшее в Испании, и примкнуло к осаждающим. Окруженные превосходящим числом, отрезанные от моря и суши, и притом нуждаясь в съестных припасах, викинги на острове капитулировали. Им дозволено это было с условием, чтобы из добычи, награбленной во Франции, они отдали 3000 марок золота и столько же серебра.

Приближалась зима, и викинги разделились на небольшие роты по всем пристаням Сены от моря до Парижа. Один отряд, ища зимних жилищ, дошел до Мелюна, выше Парижа, другой, тот самый, что осажден был на острове, следовал тем же путем и расположился в монастыре Фоссатис (Сен-Мор-де-Фоссе). Эта толпа, с обычной смелостью, в середине января 862 года, затеяла поход на малых судах вверх по Марне, овладела городом Мо и проникла до монастыря Сен-Фарон. Карл воспользовался этим случаем и решился отрезать им обратный путь в Сену. Велев устроить мост ниже города Мо, он таким образом запер реку и занял войском берег. Викинги не видали еще себя в таком опасном положении, когда, спускаясь по реке, нашли, что путь отрезан и берега заняты войском. Они держали совет и рассуждали, как выйти из этой западни. После долгих рассуждений послали к королю Карлу и желали переговоров. Они обещали освободить пленных и возвратить все, что награбили с той минуты, как въехали в Марну; обещали не только оставить Сену в назначенный срок, но вместе с королем принудить к отступлению и других викингов; отдавали ему 10 своих земляков в залог исполнения этих обязательств. Король принял условия, и в день весеннего равноденствия викинги оставили берега Сены; флот разделился на малые отряды; каждый избрал свой путь; но все отправились в море, унося бесчисленные сокровища, добытые в земле франков.

Древние французские летописи описывают мрачными чертами состояние Франции после норманнских опустошений в первые тридцать лет; "Стены разоренных городов, церквей и монастырей поросли кустарником. Одни из жителей ушли к востоку для поселения в дальних странах, другие готовы были лучше переносить все опасности, нежели покинуть отцовское наследие, но зато лишились всего имущества; некоторые, расторгнув связи, пристали к этим чужеземцам и, чтобы получить их доверие, поступали еще свирепее своих врагов и оскверняли руки кровью друзей и родных. На морских берегах совершенное запустение, потому что жители бросились в укрепленные города, да и во всей стране едва встречается какое-нибудь человеческое существо. Та же картина на севере и на юге, даже и внутри государства. Земля не приносила владельцам никаких доходов, виноградники и сады разорены; работники прогнаны; на больших дорогах не попадалось ни купцов, ни путешественников; могильная тишина поселилась на необработанных полях; терновник и крапива покрывали плодородную почву".

Один духовный, Бенедикт де Сен-Мор, написавший в XII веке стихотворную летопись о герцогах Нормандии, оплакивает в своих стихах унижение и злосчастную участь франков, "принужденных преклонить головы под иго ужаснейшего народа в мире"; ему кажется, что "потомство сочтет невероятным позор и унижение, покрывшие такой могущественный народ". Вообще добрые клирики и монахи, единственные историографы тех столетий, слишком преувеличивали страшные поступки норманнов и бедствия от них Франции: церкви и монастыри были миром французских летописцев; но к этим священным зданиям викинги преимущественно направляли свои набеги потому, что могли там получить самую богатую добычу в золоте, серебре и других драгоценностях. Историки иных стран с удивлением говорят о высоком росте и красивой физиономии норманнов (AB); но французские летописцы не могут привести ни одного порядочного поступка норманнов (AC): для них этот народ – "исчадие ада, порождение дьявола, свирепые язычники"; видно, по выражению одного позднейшего норманнского источника, "что они писали" дрожащей рукой, с оцепеневшею от страха кровью, в дымившихся еще развалинах своих монастырей. Нередко те же самые летописцы высказывают горькие жалобы на королей, больших и малых подручников: все они, по словам летописей, несмотря на их христианское имя, не удержали рук от беззаконий, не гнушались никакого греха, но отнимали у церквей их имущество и владения, жестоко угнетали народ, были безбожнее моавитов, амалекитов и норманнов. Эти летописцы, подобно древним источникам Англии, сетуют также на глубокую испорченность нравов всего народа и сознаются, что как ни сурова участь, посланная стране в норманнских жестокостях, однако ж она – достойное возмездие за порочную жизнь всех народных сословий.

Новейшие историки ищут причины удивительных успехов и счастья норманнов в недостаточном управлении государства, в слабости правительства, в честолюбии и несправедливости вельмож. Распад империи после смерти Карла Великого не был бедствием как для нее, так для народов и человечества. Но беспрестанные дележи земель между государями его дома, их шаткие взаимные отношения и продолжительные несогласия имели гибельные последствия как для их самих, так и для человечества. Великие подручники духовного и светского сословия незаконно присвоили себе права величества в своих герцогствах и графствах, иногда бунтовали против короля, иногда враждовали друг с другом. Презираемая королевская власть с каждым днем приходила в упадок. В жестоко угнетаемом народе исчезла всякая воинственность; образ масли у всех становился рабским; ни в городах, ни в селах не стало участия к общему делу, никто и не помышлял об общем благе. Обнищавшие и угнетенные сословия с охотою приставали к норманнам для отмщения своим притеснителям; даже великие вассалы для своих мстительных и властолюбивых замыслов нередко искали помощи у викингов и с этой целью даже помогали им занимать укрепленные города и замки.

Таким положением дел норманны умели пользоваться превосходно: с каждым новым походом они больше знакомились с расстроенным состоянием государства, всякий раз делались отважнее и страшнее, тем чаще приходили опять и тем лучше учились соединяться в большие массы. Оттого-то франки никогда еще не имели такого злого врага; нападения народа, так же хорошо знакомого с сушей, как и с морем, были так необыкновенны, новы и оригинальны, что не знали никаких мер к защите от них. Французы еще до сих пор удивляются тому, что норманны так часто и с такой легкостью могли плавать по Сене, потому что на ней много излучин между Парижем и Руаном, да и само течение представляет великие препятствия, так что и в настоящее время стоит немалого труда провести барку вверх по этой реке. Принимая это во внимание и видя из показаний старинных летописцев, что норманны со всем флотом, из 150 судов и более, повторял часто этот маневр, притом что в неприятельской земле, на реке, берега которой были густо населены жителями, представлялось столько способов к сопротивлению, нелегко объяснить предприятие норманнов и бездействие франков.

Полагают, что реки Франции, так же как и прочей Европы, получали прежде гораздо больше воды из множества болот и дремучих лесов и плавание по ним не встречало таких затруднений, как в наше время. Все остальное, думают, надобно приписать чрезвычайной отваге и быстроте норманнских предприятий, потом их знакомству с опасностями на воде и великому искусству управлять судами, так что ни один народ не мог состязаться с ними на море. Их суда были одинаково приспособлены как к весельному, так и парусному ходу; норманны умели пользоваться приливом и отливом для входа в Сену, Луару, Гаронну и другие реки: считают вероятным, что они в то время, когда прекращался прилив, устраивали свои склады для добычи и припасов, чтобы удобнее и быстрее продолжать свое путешествие.

Секрет их военной тактики состоял в удивительной быстроте маршей; при том они держали в тайне свои намерения и появлялись обыкновенно там, где меньше всего их ожидали: монахи монастыря Сен-Жермен-де-Пре, уединенно лежавшего неподалеку от Парижа, никогда не забывали из предосторожности ставить конные пикеты, которые должны были извещать их о приближении неприятелей. В день Пасхи, когда вся братия слушала обедню, норманны подошли с такой быстротой, что пикеты едва смогли подать знак и монахи едва успели спрятаться в колодцы и другие убежища.

Другое главное свойство их военного искусства, если дело шло о настоящем сражении, заключалось в умении выбирать крепкой положение, потому что главное дело тактики было известно древним обитателям севера: они особо любили высоты; тогда нападающему было трудно пускать свои стрелы и дротики или взбираться на гору, занятую неприятелем, не расстроив своей боевой линии, между тем как войско, занимавшее высоты, могло нападать с большим успехом и с большой силой бросать в неприятеля камни и копья. Реки, болота, ручьи и рвы служили им для прикрытия фронта и фланга. Но особо они старались занимать такие позиции, чтобы солнце и ветер были у них с тыла. Смотря по качеству места сражения и другим обстоятельствам, они строили свое войско в форме пирамиды или конуса (AD) или вытягивали его в линию, с центром и крыльями. Находят, что они знали употребление резервов, как для смены сражающихся, так и для обхода неприятеля во время боя и для удара ему в тыл (AE).

При нападении превосходящего числа пехоты или конницы все войско строилось в форме четырехугольника или круга и составляло сплошную массу щитов: самый первый ряд четырехугольника или кольца упирал свои копья тупыми концами в землю, а острия направлял на грудь всадников; следующий за ним ряд устремлял копья на грудь неприятельских лошадей, и весь отряд представлял неприятелю со всех сторон непроницаемый фронт (AF).

Но ничто не делало их такими страшными, как их презрение к смерти: самые дерзкие, необдуманные замыслы были для них забавой. Скорее они позволяли себя изрубить в куски, нежели сдаться. От Эльбы до Пиренеев все трепетало перед ними.

В честь славных вождей, до сих пор командовавших викингами, кроме Бьерна Иернсиды, названного во французских летописях "королем войск и вождем всего опустошения", и Гастинга, его воспитателя, которого описывают там как самого страшного из викингов, упоминаются еще Аскер или Оскер (Oscheri), Рерик, Сидрок, Годфрид, Рагнар и Веланд. Но никого так не боялись, как грозного Гастинга.

Ужас прошел по всей стране, когда молва возвестила его возвращение из Италии. Король созвал на совещание князей, графов и епископов государства. Многие советовали воевать и обещали королю помощь. Но Карл считал вредным для страны продолжать ужасы войны и опасался полной гибели государства. Обсудив все обстоятельства, он, с общего согласия, послал Гастингу Сен-Дениского аббата с другими епископами для переговоров.

Считали победой и чудом красноречия епископов, что они сумели наконец уговорить этого свирепого человека. Гастинг, которому, вероятно, надоела бродячая жизнь викинга, имел свидание с королем, выторговал себе большую сумму денег, принял христианскую веру, получил во владение графство Шартр и поселился во Франции. И Веланд пришел ко двору короля, также принял крещение и, вероятно, получил землю.

Принимая в свою среду вождей и войска этих страшных викингов, старались отвратить опасности, для устранения которых не было другого средства; на будущее время надеялись вести жизнь спокойнее и безопаснее от частых неприятельских нашествий. Король Лотарь поступил так же и дал Рерику и Готфриду владения во Фрисланде. Когда эти сильные люди поступили в число подданных государства и, по условиям последних переговоров, все флоты викингов очистили берега Сены, Франция, целых тридцать лет постоянное сборище норманнов, некоторое время была пощажена от их нападений. Вместе с аббатами и монахами различных монастырей вернулись в Париж аббат и монахини Сен-Жерменской обители со спасенными мощами и ее св. покровителем (в июле 863 года). Духовенство и бесчисленная толпа жителей встретили их в устье Бьевры, при слиянии этой реки с Сеной, отслужили праздничную обедню и потом в торжественной процессии пошли в монастырскую церковь с пением стихов из Пророка Иеремии: "Како сяде един град, умноженный людьми; бысть яко вдовица, умноженный во языцах, владяй странами, и бысть под данию... и несть утешай его".

Однако же временами появлялись отряды викингов, приводившие в страх и тревогу. Турпио, граф Ангулемский, человек, прославленный современными историками, пошел против такого отряда, укрепившегося на Луаре. Его войско было разбито, сам он убит, и викинги опустошили весь Ангулем. Другие отряды бродили в странах Гаронны, где герцог Гасконский, Арнальд, имел частые стычки с ними и многих истребил, но наконец в одной большой битве потерял лучшую часть войска. Окрестные страны жестоко были разорены победителями.

Другая прибывшая с севера толпа вошла в Рейн и опустошала по обеим берегам реки королевства Лотаря и Людовика Немецкого; в то же время, в 865 году, другой флот вошел в Луару и проник до города Флери, где викинги сожгли монастырь св. Бенедикта. На обратном пути они опустошили город Орлеан и все окрестные монастыри и церкви; таким же образом свирепствовали на берегах Луары; с одной стороны доходили до Пуатье, с другой – до Леманса, ограбили оба города и потом искали путь к своим судам.

Роберт, граф Анжуйский, храбрый воин, дед Гуго Капета, родоначальника Капетингского дома, поручил от Карла Лысого поручение оборонять всю страну между Луарой и Сеной. Название "Сильный" дано ему за успех, с которым во многих случаях он сражался с норманнами; однажды, раненый, он должен был отступить, зато в другой раз истребил до последнего все войско викингов.

Роберт позвал на помощь Райнульфа, герцога Аквитании, для изгнания норманнов, свирепствовавших в странах Луары. Собрав людей из Анжу, Пуату и Гаскони, они двинулись на викингов с отборным войском и напали на них врасплох на реке Сарте, когда они отступали из Леманса. Норманны бросились в стоявшую близ реки каменную церковь. Это была деревенская церковь, в Бриссарте, деревне за несколько миль от Анжера. Все, не успевшие уйти туда, были изрублены. Роберт с Райнульфом окружили церковь; на другой день хотели напасть на нее с осадным оружием. От сильного жара (это было в июле) Роберт снял с себя вооружение, и никто не думал, что викинги, составлявшие небольшой отряд, отважатся напасть на превосходящее числом войско. Но они сделали смелую вылазку, когда меньше всего ожидали, и бросились на анжуйцев и гасконцев. После кровопролитной схватки их отбили, но Роберт Сильный пал, и норманны утащили его труп в церковь. Сражение еще продолжалось. Герцог Райнульф был также убит стрелой, пущенной из церковного окна. Когда же и граф Гериаей был ранен, французы бежали, и норманны воротились на суда. Еще доныне существует маленькая церковь, бывшая местом этого жестокого боя. Хотя ее много раз перестраивали, однако ж сохранилась еще очень древняя трапеза, вероятно, та самая, где заперлись норманны. На правой стене ее много небольших круглых окон, из которых три еще открыты, а два других заложены. Из одного из них, вероятно, была пущена стрела, убившая Райнульфа. Это случилось в 866 году.

В то же время флот в пятьдесят парусов доплыл по реке Сене до Пиастра. Оттуда викинги послали 200 человек в Париж с требованием вина. Удивлялись их привычке странствовать по неприятельской земле: и в самом деле, это чрезвычайная отвага и какое-то гордое презрение. Посланные воротились ни с чем, однако ж без всякого вреда: неизвестно, прогнали ли их, или в Париже не было вина в то время. Потом они направили свои суда в Парижскую область, жили около 3 недель в Сен-Дениском монастыре и каждый день носили добычу на свои суда.

Когда же эти бродящие св странах Сены и Луары толпы угрожали двинуться в Шаппу, где происходила ярмарка, Карл Лысый прибегнул опять к обыкновенной спасительной мере: он убедил их отступить за 4000 фунтов серебра. Не менее жестоко был тесним и король Лотарь: викинги вторглись во Фландрию, но, наконец прогнанные оттуда, вошли в Рейн и производили грабежи по обеим сторонам реки. По примеру короля французского и Лотарь обложил каждое владение податью в четыре динария и в некотором количестве муки, вина и скота, которая доставлялась к вождю викингов, по имени Родульф.

Так как плавание по всем рекам было везде открыто и свободно, на дорогах не было ни застав, ни сторожей, то война всегда стояла в воле викингов, потому что они могли направлять свои вторжения, куда хотели. Зная это, решили заложить крепость на Сене и Маасе; заперли мостами Марну и Уазу; через Сену близ Парижа также построили крепкий мост, с укреплениями на обоих его концах, занятыми сильной стражей; Пистр и другие места тоже укрепили; на берегах поставили стражу. Вышло строгое запрещение доставлять норманнам лошадей, броню и всякое другое оружие; сделавший это с каким бы то ни было намерением, за деньги или в обмен за пленника, объявлялся изменником государства и подвергался наказанию; не принималось ничего в его оправдание и защиту.

Несколько странно, как хватало северных флотов и войск, чтобы охватывать всю береговую страну, от Эльбы до Пиренейского полуострова, и целое столетие не только содержать в постоянной осаде все это прибрежье, но даже делать набеги на Средиземное море, к берегам Италии; однако ж в то же самое время Британские острова, Англия, Шотландия и Ирландия постоянно подвергались жестоким нападениям северных викингов. Тогда же, как была посещена ими Испания, взяты города Гамбург и Париж, и страдала от них Фрисландия, два флота прибыли в Англию: один – к берегам Соммерсетского, другой – Кентского графств. Высадившиеся в Соммерсете проиграли, однако ж, великую битву в устье реки Петриды (ныне Эверлмут и Паррет) с альтерманнами Эанвульфом и Осриком и епископом Эльстаном. И приставшее к берегам Кента войско было также разбито и потеряло девять судов. За этими невзгодами для викингов последовали другие в Ирландии: скандинавы, там поселившиеся, подкрепленные новыми войсками с севера, после многих побед, взяли приступом даже Дублин, но наконец, в 848 году, потерпели сильные поражения.

Тургезий, как назыают его ирландские писатели, может быть, по северному происхождению, Торкель, был верховным правителем в завоеванной скандинавами земле, Ирландии. Там хотел он основать особое государство и обеспечить для себя свои завоевания. С такой целью он поставил во всякой области короля из своих скандинавских собратьев, в каждом округе – капитана, во всякой деревне – смотрителя, поселил по одному скандинаву на каждом дворе, поручил своим людям надзор за церковными и монастырскими имениями и, по северному обычаю, обложил всех "носовой" податью, по унции золота с каждого носа.

По известиям летописцев, ирландцы находились под суровым игом. Конечно, произвол победоносного народа давал себя чувствовать во многих случаях, однако великие жестокости, может быть, навязаны скандинавами по недоразумению или чтобы показать все ненавистные черты чуждого правительства. Так, например, относительно налога в унцию золота, выплачиваемого с каждой головы, рассказывают, что если кто не мог или не хотел платить его, тому отрезали нос, почему эта подать и получила название Airgiod Srone, "поносовой". Но едва ли подвержено сомнению, что ирландцы или их летописцы выдумали это по причине названия подати. Ирландцы находили себя слабыми, чтобы свергнуть иго вооруженной рукой, и потому прибегли к хитрости для погубления Тургезия, и потом везде вспыхнуло восстание против скандинавов. Рассеянных по всей стране, их убивали повсюду; их небольшие отряды, успевшие собраться, были разбиты, прочие спаслись на Шотландские острова или вернулись в Скандинавию.

Радость ирландцев была непродолжительна: в 849 году опять прибыл скандинавский флот из 140 судов; война возобновилась к несчастью ирландцев, и Малахия, их верховный король, счел себя счастливым, что мог заключить союз и мир с чужеземцами. Они снова овладели окрестною страной, которая по имени так называемых белых получила имя Фингалии (земля белых людей). Между этими белыми и другими скандинавами, или лохлинами, находившимися в Ирландии, началась война (о таких междоусобиях упоминается часто). Последние взяли Дублин, ограбили его, победили белых и принудили их вернуться на север. Но в 853 году они явились опять с сильным флотом, под начальством трех братьев, Олафа, Сигтрюга и Ивара: Сигтрюг сделался королем в Ватерфорде, Ивар – в Лиммерике, Олаф – в Дублине. Этот Олаф пользовался у них большим уважением, и потому ему покорились все скандинавы, жившие в Ирландии: он стал верховным королем и с того времени считал местом своего пребывания Дублин.

Ирландские историки рассказывают об этих пришельцах из Лохлина и с Шотландских островов, поселившихся в Ирландии, что они опытны всякому воинскому делу, снабжены разного рода оружием, храбры на войне, гостеприимны и полезны для ирландцев своей торговлею, потому что ирландский народ, по врожденной лени, никогда не занимался судоходством и торговлею; они обнесли город стенами и рвами, воевали со многими малыми королями, между которыми разделена была Ирландия с окрестными островами, и расширяли пределы своих владений.

Во время этих пришествий в Ирландию другие полчища устремились на Англию. Альтерманн Цеорль сражался с одним отрядом при Венбури, в Девоншире (Wicganbeorche), в 851 году и одержал над ним победу. В том же году прибыл в Англию новый флот, не менее 350 судов. Викинги вошли в Темзу, взяли Кентербери и Лондон (еще прежде, в 838 году, или, по другим известиям, в 842 году, взяли они Лондон, Рочестер и Кентербери), обогатились там значительной добычей, потом разбили Беортвульфа, короля Мерсии, затем направили путь к югу, переехали Темзу и вступили в Суррей. Тут встретил их Уэссекский король Этельвульф с сыном Этельбальдом и войском. При Акелее (Окелей в Сурее), недалеко от Лондона, сошлись оба войска. Битва была упорна и кровопролитна: викинги потерпели большое поражение, но и англичанам победа обошлась дорого, потому что и они понесли большой урон в людях. Притом эта победа нимало не избавила их от вторичных посещений смелых искателей счастья. Викинги учредили свой притон на Танете и Shepey, зимовали на этих островах, откуда предпринимали постоянные набеги к берегам Англии, высаживаясь в разных местах. Они нападали и на Шотландию, врывались в землю пиктов и навели страх на всю страну. Напрасно шотландский король Константин предлагал им свободную торговлю с Шотландией, если они бросят ремесло викингов и будут сохранять мир.

Сноски:

(A) Так, например, рассказывает Прокопий, что герулы в начале V века решились перейти из придунайских стран в Туле и поселились в соседстве готов, и что оставшиеся на юге герулы в первой половине VI столетия отправили послов к готам просить себе оттуда князя из королевского рода. Также есть известие у Иордана, что к великому остготскому королю Теодориху пришел из Скандинавии какой-то Родульф, бывший там королем над пятью племенами.

(B) Тацит, Германия, 44.

(C) Может быть, от галльского слова Loch – озеро, море; следовательно, Lochlin – остров или земля на море.

(D) Он описывает ее страною, замечательною по высоким горам и многочисленным утесам; в ней много снегов и темные дни; все это очень походит на Скандинавский полуостров. Напротив, Сора – другая страна, вдающаяся далеко в море, – описывается равниною, без утесов и снега, что всего лучше подходит к Ютландии.

(E) "К тому же об этом существуют различные мнения: согласно одним, саксы берут свое начало от датчан и норманнов, а согласно суждению других, как я слышал в юности от одного человека, говорившего об этом, – от греков" (Видукинд Корвейский, Деяния саксов, I, 2)

(F) Кажется, больше всего отвечает северному имени Хуглейк.

(G) Григорий Турский, История франков.

(H) "Ангельн" – так еще ныне называется небольшая область в Шлезвигскому герцогстве (где городок Каппельн). Но, вероятно, пределы прежней Англии были обширнее.

(I) Это не только вероятно само по себе, но и несколько подтверждается английским историком Эльвердом, или Этельвердом, жившим в X век и оставившим хронику. Там сказано: "Те, которым по временам приходили в Британию, все были из одной из частей провинции Германия". А что Скандинавия причислялась к Германии, это видно из истории Орозия, переведенной королем Альфредом.

(J) Англичане называют это наречие по имени земли – Welsh.

(K) Это был уэссекский король, Эгберт, который, при своем короновании в Британские короли, в 827 году, дал приказание, чтобы вся страна с этих пор называлась Англией.

(L) "Войско норманнов было собрано из сильнейших среди данов, свеонов и норвежцев" (Герольд, Chron. Slav.). "Даны и свеоны, которых мы зовем норманнами" (Эйнхард, умерший в 839 г., Vita Caroli Magni). "Даны и свеоны и прочие народы за пределами Дании историками франков все зовутся норманнами" (Адам Бременский, De situ Daniae). "Норманны говорили варварским языком, как люди северные, пришедшие из части света, известной как Внешняя Скифия, которая во второй книге Исидора именуется 'терра Барбарика'". В английских летописях они называются Dani – под этим именем в то время понимались вообще все, говорившие Doensk Tunga, датским языком, то есть датчане, шведы, норманны, также и исландцы, говорившие с ними одним языком, потому-то в исландских законах датский язык называется vor tunga – наш язык.

(M) Это был, вероятно, Рагнар Лодброк, славный в древних северных сагах.

(N) Может быть, по предположению Сума и Гейера, различие в одежде подало повод к названиям "белые и черные Гали", "белые и черные Лохланахи, или Лохлануйги". Fion-Gal, Dubh-Gal, Innis-Gal отвечают, впрочем, трем скандинавским народам.

(O) "Карл Великий снарядил флот против норманнов, построив для этого корабли вблизи рек, которые устремляются в океан из Галлии и Северной Германии, и, так как норманны опустошали галльское и германское побережье постоянными набегами, во всех гаванях и устьях рек, которые, как казалось, могут принять корабли, расположил караулы и посты, препятствуя, таким образом, вторжению неприятеля" (Эйнхард, Vita Caroli Magni).

(P) "Меня терзает величайшая скорбь, ибо предвижу, сколько зла выпадет потомкам моим и их подданным в будущем". Далее сказано, что это случилось в приморском городе Нарбоннской Галлии, которая простиралась от Пиренеев до Италии и от Средиземного моря до Севенн и р. Роны. Если это верно, то викинги еще тогда появлялись в Средиземном море.

(Q) Город, прежде лежавший на Рейне, очень значительный: его остатки существуют и поныне в Wyk de Duerstede.

(R) Так назывались у англосаксов правители областей или округов. Альтерманны в Англии имели одинаковую должность и достоинство с ярлами Скандинавии.

(S) Кажется, можно сделать такое заключение из их поступков с церквями и монастырями, с монахами и священниками.

(T) Кроме сыновей: Лотаря, Людовика и Карла, Людовик Благочестивый имел еще сына Пипина, который умер, впрочем, при жизни отца, оставив сына, также Пипина.

(U) Его имя пишется в хрониках очень различно: то Атингус, то Астаннус, то Альстагнус, то Анстингус, то Астиннус, то Гестенус, то Гвастен. Может быть, то же, что северное имя Эйстейн или Остен. Об этом Гастинге, его соратнике Бьерне Иернсиде и их прибытии во Францию у Роберта Баса, написавшего около 1160 года стихотворную хронику "Le Romanz de Rou" на романском, или древнефранцузском, языке, есть следующие стихи:

Hanstainz y vint premierrment,

Oui fist maint poure et maint doleur,

Compainz et maistre fu Bier,

Que l'en clamoit de fiere

Coste se fer pour ceu out non

Ne sai c'est voir, mez ce dit on,

Que la mere, que l'ont porte,

L'out si cherme et enchante

Que fer ne le pout entamer

Ne par ferir ne par bouter.

Fiz fu Lotroc un Danoiz Roy,

Qui touz temps fu de male foy.

Относительно прозвания Бьерна Jernsida (costa ferrea) рассказывают также, что его прозвали так: "Quia non ei clypeus objiceretur, sedinermis in acie stans, armorum vim quamcinque sperneret illaesus, vehementissimis matris eius venenis infectus".

(V) Madchus арабов, равно как и Mugh (Магии) персов, означает собственно огнепоклонников, или приверженцев Зороастровой религии; но магометане обкновенно называют так все народы, не исповедующие ислам; Madchus у них ругательное слово, которое они дают всем неверным.

(W) Корень этого слова, вероятно, древнескандинавское Nor, встречающееся в Helsinge Lagen в значении узкого залива. В том же значении оно находится и в чисел слов, уцелевших в Вестерботнии, особенно в приходе Лефангер, где больше всего сохранилось в народе древних скандинавских слов. В далекарлийском наречии Nor означает залив. В близком родстве с ним англосаксонское Nearn, nyr, нынешнее английское narrow тоже значит узкий, кривой.

(X) Френ замечает, что у арабского писателя Идриси встречается город Вакур. Он думает, что это тот де Накхор и имя Вакур – испорченное Nokur. В "Africa" Льва Африканского упоминается и р. Nocor, текущая по плодоносной равнине в Фецском королевстве и впадающая в Средиземное море.

(Y) Villelmus Gemmet и другие древние норманнские летописцы, особенно Dudo, рассказывают подробно замечательной покорение Луны. И у Муратори в Antiquites Italicae medii aevi упоминается о взятии Луны хитростью норманнов в 857 году. Спустя потом 200 лет, когда норманны, поселившиеся в Нормандии, покоряли южную Италию, Роберт Гвискар такой же хитростью взял один укрепленный замок в Калабрии. Снорри Стурлусон, в саге про Харальда Хардраде, рассказывает, что этот вождь византийских варягов употребил то же средство для покорения одного укрепленного города в Сицилии.

(Z) Сравн. с этим сагу про Рагнара Лодброка.

(AA) Император Лотарь II умер в 855 году и разделил свою империю между тремя сыновьями: Людовик, старший, получил Италию с императорским достоинство; Лотарь II – Лотарингию между Рейном, Маасом и Шельдою со всею страною, простирающеюся ло слияни Соны с Роною и до того места, где Юра отделяет Франш-Конте от Швейцарии; младший, Карл, – Прованс, Лион, Дофине и Швейцарию.

(AB) "Таковы мужи норманнов… каких никогда прежде в народе франков явлено не было, отличающиеся красотой и высоким ростом".

(AC) "Пристрастно и легкомысленно он (Dudo) выдает басни за истинные происшествия и изображает язычников-норманнов пиратами без всякого доброго качества. То же встречается и у всех древних французских историков: говоря о норманнских вторжениях, они не умеют рассказать ни одной похвальной черты; но как сами норманны ничего не писали о своих воинах во Франции, то мы знаем их только по известям духовенства, а с ним они вели ожесточенную войну".

(AD) Этот образ построения войска, общеупотребительный в Скандинавии, называется "свиная голова" (svinhufvul); войско же, так устроенное, называли svinfulka.

(AE) Сага об Олафе Святом, CCXXIII, Сага о Сверрире, XLVI.

ОГЛАВЛЕНИЕ