А. Я. Гуревич

ДРЕВНЕНОРВЕЖСКАЯ ВЕЙЦЛА

Изучение института вейцлы вводит нас в круг вопросов, непосредственно связанных с проблемой генезиса раннефеодальной общественной структуры в Норвегии. Именно здесь пролегает путь к пониманию условий возникновения государства, отношений складывавшейся королевской власти с населением, зарождения прослойки служилых людей, на которых опирались норвежские короли в раннее Средневековье; наконец, анализ комплекса явлений, объемлемых понятием "вейцла", поможет обнаружить немаловажные источники как налоговой системы, так отчасти и ранних форм феодальной ренты. Значение исследования проблемы вейцлы не ограничивается одной Норвегией. Сходные или аналогичные институты получили распространение в тот же самый период и в других скандинавских странах. Более того, мы найдем их и далеко за пределами Скандинавии: в Англии в донормандский период, в древней Руси, а может быть, и где-либо еще. Институт вейцлы принадлежит к фундаментальным чертам дофеодальной и раннефеодальной общественных структур у многих народов Европы.

Для понимания характера королевской власти в Норвегии в ранний период ее истории необходимо познакомиться с теми материальными средствами, которые находились в ее распоряжении. Значительную долю доходов составляли поступления с королевских земельных владений. Саги многократно упоминают усадьбы, принадлежавшие первым норвежским конунгам. Пересказывая легенды об их предках, правивших в Швеции, Снорри в "Саге об Инглингах" упоминает правителей Уппсалы, которые расчищали лесные чащобы и создавали новые населенные пункты. Конунг Энунд "потратил много сил и средств, чтобы выкорчевать лес и заселить очищенную от него землю. Он проложил дороги через лесную глушь, и скоро далеко в первобытных лесах возникли свободные пространства. Таким образом, эта земля стала подвергаться обработке, ибо имелось много народа для поселения". Энунда прозвали Дорогой (Braut-Önundr). "В каждом крупном округе (stórherað) Швеции Энунд основал свою усадьбу и ездил по всей стране по пирам" (75). Впоследствии правители отдельных областей страны продолжали корчевать леса и создавать новые поселения; их владения расширялись (76).

Не принимая подобные рассказы за исторические факты, можно тем не менее видеть в них отражение процесса внутренней колонизации, который, как это доказано археологией и топонимикой, к VIII в. привел к широкому распространению в Норвегии и Швеции сельских дворов. Поскольку именно в этот период начала складываться королевская власть, конунги приняли участие в освоении земель и заложили основу своего землевладения. В истории Инглингов рассказывается и о населении принадлежавших конунгам усадеб: они имели в них своих рабов, которые обслуживали их и ходили за скотом (77).

В период походов викингов земельные владения отдельных конунгов имели подчас ограниченные размеры, а другие конунги жили исключительно за счет войны и добычи, которую давала война. В то время было "много морских конунгов, совершавших походы во главе больших дружин, но не имевших земли" (78). И в более позднее время такие конунги без собственной земли не были редкостью. К их числу принадлежал первоначально и известный вождь викингов Олав Харальдссон, будущий король Норвегии (Олав Святой). Естественно, что эти вожди стремились обзавестись собственными землями.

Саги сплошь и рядом упоминают земельные владения норвежских конунгов. Так, после смерти Хальвдана Черного его голову погребли в усадьбе Стейн в Хрингарики (79). Хальвдан был конунгом Упплёнда в Восточной Норвегии. Его сыну Харальду Прекрасноволосому удалось закрепиться в Вестланде, в юго-западной части Норвегии, и начать ее политическое объединение. Сага о нем свидетельствует, что он сумел приобрести в Вестланде ряд крупных владений (stórbúum). В Хардангре он имел усадьбы Орстад (Alreksstaðir), Сейм (Sæheim), Фитье (Fitjar), Утстейн (Útsteinn), Авальдснес (Ögvaldsnes) на острове Кормт (80). Наряду с этими усадьбами Харальд имел и некоторые другие. Его наследник Хакон Добрый владел усадьбой Биркес-трёнд на о. Фреди, в Мере (81). Орстад, двор Харальда Прекрасноволосого, оставался главной усадьбой и Хакона, который, умирая, приказал перевезти себя в это владение (82). Королевские владения имелись и в восточной части страны. Так, Олав Трюггвасон устраивал пиры в своих больших дворах (at stórbúum sínum) в Вике (83). Согласно "Саге о святом Олаве", владения конунга были разбросаны по всему Упплёнду (84). В сагах имеется множество и других указаний относительно королевских владений и укреплений (85).

Часть усадеб досталась правителям Норвегии по наследству от их предков – конунгов Упплёнда. Но еще большее количество владений перешло в их руки в ходе борьбы за установление единовластия в стране, в результате захватов и конфискаций земель противников или нарушителей законов. Источники не раз сообщают о насильственном захвате земельных владений у населения отдельными могущественными государями. К захвату чужого недвижимого имущества многократно прибегал Харальд Прекрасноволосый (см. хотя бы "Книгу о заселении Исландии") (86), хотя авторы саг, как установлено норвежскими историками, чрезмерно сгущают краски, рисуя картину полного произвола при этом объединителе страны. Захват земель у некоторых знатных собственников происходил и впоследствии. Так, в результате грабежей и беззаконий, учиненных конунгом Упплёнда Эйстейном, многие жители Трандхейма бежали прочь, и потеряли свой одаль (87). От преследований со стороны сыновей Гуннхильд – внуков Харальда Прекрасноволосого могущественные люди укрывались в Дании, бросив свой одаль (88). Захватывали земли своих врагов и Олав Харальдссон и Магнус Добрый (89). Законный скептицизм, который могут вызвать многие односторонние сообщения "королевских саг", написанных в XII и XIII вв., но повествующих о событиях более раннего времени, в данном случае вряд ли будет уместен. Цитируемые в сагах песни скальдов – современников этих событий – подтверждают факт захвата конунгами земельных владений. Сошлемся хотя бы на висы скальда Сигвата Bersoglisvísur ("Откровенные висы"), обращенные к конунгу Магнусу Олавссону, который, стремясь отомстить за гибель своего отца, Олава Святого, конфисковал имущество у многих хёвдингов и бондов, в том числе и их одаль (90).

В раннее Средневековье в Норвегии, по-видимому, не существовало различия между частными владениями короля (его patrimonium) и землями короны (bona regalia). Доходы короля и государственные финансы были одним и тем же. По мнению некоторых исследователей, тенденция к такому разграничению наметилась во второй половине XIII или в начале XIV в. (91).

Не останавливаясь долее на этом вопросе (92), отметим, что распространение собственности конунга на земли бондов и знати происходило в Х-XII вв. очень быстро (93). Земли, принадлежавшие королю, имели наибольший удельный вес в составе крупного землевладения в Норвегии на протяжении всего Средневековья.

Наряду с доходами от земельных владений уже первые конунги Норвегии имели поступления от судебных дел. Саги приписывают конунгам создание лагтингов – судебных собраний областей. В действительности, по крайней мере, некоторые из этих тингов сложились, очевидно, раньше, чем оформилась королевская власть. Однако с возникновением последней судебные функции начали частично переходить под контроль конунгов (94). Управление страной на ранней стадии существования государственной власти строилось на поездках конунга по тингам фюльков и областей. Он участвовал в ведении судебных дел, присваивая штрафы и конфискованное имущество. Эти поездки конунга считались обязательными в тот период, когда еще не существовало подчиненной конунгу системы управления. Поэтому Снорри видит причину передачи престарелым Харальдом Прекрасноволосым власти его сыну Эйрику в том, что он более не был способен разъезжать по стране и исполнять королевские обязанности (95). Немалые средства давал конунгам сбор штрафов. Как и в других варварских королевствах, материальные взыскания в Норвегии в раннее Средневековье были очень высокими.

Вопрос о налогах в ранний период истории норвежского государства представляет значительную трудность. Саги в этом отношении грешат анахронизмами, явно перенося фискальную систему, сложившуюся в XII и XIII вв., на IX-XI вв. Приписываемая в "Круге Земном" Харальду Прекрасноволосому государственная организация, при которой будто бы со всего населения страны собирали поземельные подати (landskyldir), настолько возросшие при этом конунге, что "каждый его ярл имел большую власть, нежели конунги прежде" (96), по единодушному признанию современных исследователей – анахронизм или вымысел Снорри. Никаких поземельных податей ни Харальд, ни его преемники, видимо, не собирали. Тем не менее, какие-то налоги население платило, и они постоянно упоминаются в источниках. Всякий правитель, будь то конунг или ярл, собирал с подчиненных ему жителей подать (skatt). Чужеземный государь, установивший свою власть над Норвегией или отдельной ее областью, равно как и норвежские конунги, захватывавшие в эпоху викингов чужую страну, тоже взимали с завоеванных skatt (97). В сагах не указываются размеры дани, не вполне ясен самый принцип обложения ею. В "Круге Земном" на этот счет имеются лишь косвенные указания. Божественному основателю династии Инглингов Одину легенда приписывает введение дани: "Во всей Швеции Одину платили дань, каждый человек по одному пеннингу, а он должен был защищать страну от нападений и совершать жертвоприношения, для того чтобы был урожай" (98). Олав Харальдссон требовал от исландцев, чтобы они ему подчинились и платили дань: "с человека один пеннинг, каких по десяти идет за кусок сукна мерою в локоть" (99). Более определенно на этот счет высказывается Fagrskinna, в которой сообщается, что конунг Харальд Прекрасноволосый наложил на всю страну поголовную подать (nefgilidis skatt), а его сын Хакон Добрый заменил ее в отдельных областях повинностью снаряжать корабли для охраны побережья (100).

В сагах проводится различие между подарками (gjafir) и податью (skatt), носившей, очевидно, характер обязательный (101). Впрочем, в той же "Саге об Инглингах" упоминаются skattgjafir, уплачивавшиеся якобы древними свеями преемникам Одина – Ньёрду и Фрейру (102). Возможно, такие платежи, не будучи просто добровольными приношениями, не приобрели еще постоянства и принудительности подати. Вспоминается рассказ Тацита о древнегерманском обычае добровольно приносить вождям скот и земные плоды (Germania, 15). Ведь и в эту, гораздо более раннюю эпоху добровольность подобных приношений могла быть иллюзорной; в случае если вождь обладал значительным могуществом, сомнительно, чтобы кто-либо в племени решился бы не почтить его подарком. Думается, что skattgjafir, собираемые скандинавскими правителями, представляли собой продукт дальнейшей эволюции "доброхотных приношений" в обязательную дань (103).

В этой связи заслуживает внимания рассказ в "Книге о заселении Исландии" о столкновении между конунгом Харальдом Прекрасноволосым и херсиром из Теламёрка Асгримом. Конунг послал своего человека взыскать подать с Асгрима (at heimta skatt af Ásgrimi), но тот отказался ее платить, напомнив, что незадолго до этого послал конунгу подарки (породистого коня и много серебра). Асгрим заявил, что готов делать Харальду подарки (gjöf), но не будет платить дань (gjald), "ибо никогда прежде он налогов не платил" (því at hann hafði aldrei áðr skatt goldit). Конунг возвратил ему его дары и вторично направил к нему своего слугу за податью. Тогда "Асгрим созвал тинг и спросил бондов, согласны ли они платить конунгу налог, какого он требует". Они, естественно, поддержали херсира. Раб государева посланца убил Асгрима, вскоре после этого сыновья убитого сожгли королевского слугу в его доме и бежали в Исландию (104). Пусть достоверность этого сообщения сомнительна – оно представляет для нас интерес, так как свидетельствует о превращении даров в пользу вождя в государственные поборы. Скандинавы, видимо, придавали большое значение добровольности этих подарков и противились их замене принудительным обложением.

Судя по сагам, главным признаком подвластности той или иной области какому-либо правителю была уплата дани. О Ньёрде поэтому сказано, что шведы называли его своим господином (dróttinn) и он собирал с них дань. То же самое говорится и о Фрейре. Понимание власти как права собирать подати встречается и в рассказе о принятии Харальдом обета не стричь и не причесывать волос до тех пор, пока он "не подчинит себе всей Норвегии, с данями, поборами и управлением" (með skottum ok skyldum ok forráði) (105). В "Саге о Хаконе Добром" читаем: жители Хельсингьяланда платили дань Швеции, а население Ямталанда не подчинялось ни шведскому, ни норвежскому конунгам, пока Хакон Добрый не начал торговать с местными жителями и дружить со знатью; с этого времени они ему подчинились и стали платить дань (106).

Близость, если не идентичность, понятий "власть" и "сбор дани" можно установить и при сопоставлении отдельных сообщений "Саги о Харальде Серая Шкура". В этой саге говорится, что хёвдинги Трюггви Олавссон и Гудрёд Бьярнарсон получили от сыновей Гуннхильд в управление "такую же часть страны (þvílíkan hlut ríkis), какую прежде имели от Хакона Доброго". Далее сказано, что ярл Сигурд получил от конунгов-братьев "такую власть в Трандхейме (slíkt ríki... í Þrándheimi), какой он прежде пользовался при конунге Хаконе". В саге рассказывается о соглашении, заключенном между ярлом Хаконом, сыном убитого ярла Сигурда, и сыновьями Гуннхильд: "Ярл Хакон должен был пользоваться такою же властью в Трандхейме, какую имел его отец ярл Сигурд, а конунги должны были получить ту власть, которой пользовался конунг Хакон" (107). В первом из приведенных отрывков ríki следует понимать как область управления, территорию, находившуюся под чьей-либо властью; в двух других отрывках ríki – это власть, причем в рассказе о ярле Хаконе имеется в виду раздел власти между ярлом и конунгами. На самом же деле, как явствует из саги, сыновья Гуннхильд добивались того, чтобы Трандхейм платил им дань, которую присваивали себе ярлы. Таким образом, понятия "государство", "власть" и "дань" в представлении автора саги тесно переплетались, не были расчленены (108).

Дань собирал либо сам конунг во время поездок по стране, либо его служилые люди (109). С разрешения конунга его приближенные могли присваивать часть дани или даже всю дань. Так, Хакон Добрый передал двум своим сородичам в управление области Юго-Восточной Норвегии – Ранрики, Вингульмёрк и Вестфольд на условии, что они будут делиться с ним половиною собираемых ими доходов и даней (110). Когда в конце X в. страной правил ярл Хакон, назначенный датским конунгом, последний не получал от него податей, так как уступил все дани Хакону за то, что тот защищал страну (111).

Дань собирали иногда в виде денег (112), но часто брали и движимое имущество, продукты (113), особенно когда дань платило покоренное население (114). Величина дани, по-видимому, определялась от случая к случаю. Она зависела от могущества правителя, от величины его дружины и от численности и благосостояния населения, обложенного данью. Несомненно, что завоеватели и викинги стремились выжать из покоренных все, что возможно (вспомним о знаменитых "датских деньгах", собиравшихся в Англии и Франции), тогда как постоянные правители должны были в какой-то мере считаться с положением и настроением населения. Впрочем, конунги и их представители зачастую произвольно эксплуатировали своих подданных, не принимая во внимание их материальных возможностей. Эрлинг Скьяльгссон, современник конунга Олава Харальдссона, собирал подать со всего Рога-ланда (Юго-Западная Норвегия), причем население было вынуждено уплачивать ему двойную сумму, опасаясь, что в противном случае он опустошит их селения (115). Но вымогательства вызывали серьезное сопротивление.

В саге о конунге Харальде Серая Шкура рассказывается, что, прибыв вместе с братьями в Трёндалаг, он взыскал подати и все королевские поборы (konungs tekjur) и заставил бондов уплатить сверх того большие штрафы, так как конунги долгое время не могли получить от трендов почти никаких платежей. После того как Харальд уехал, его брат конунг Эрлинг, вернувшись со своими людьми, предъявил бондам новые высокие требования и всячески их притеснял. В ответ на вымогательства жители Трёндалага собрали зимою большое ополчение и напали на Эрлинга; стычка закончилась гибелью конунга и многих его дружинников (116). Когда конунги Швеции и Норвегии одновременно предъявили населению Верадаля требование выплатить им дани, бонды решительно отказались (117). О вызванных чрезмерными поборами волнениях бондов на Оркнейских островах рассказывает "Сага об Олаве Святом" (118). Эта же сага сообщает, что многие жители Трандхейма бежали от преследований принуждавшего их платить дань конунга Эйстейна Злобного (119). Известна беспощадная расправа конунга Харальда Сигурдарсона над бондами Упплёнда, отказавшимися платить ему подати (120). Подобную же расправу над бондами, не желавшими платить королевские поборы, учинил впоследствии ярл Эрлинг Кривой, правивший от имени своего сына, конунга Магнуса Эрлингссона (121).

Кормления, или "угощения", занимали особое место среди доходов конунга. В начальный период истории норвежского государства конунги не имели постоянной резиденции. Они находились в непрестанных разъездах по стране. Отсутствие административной системы на местах делало необходимым для главы государства посещать областные собрания (лагтинги) и тинги отдельных районов (122). Например, Олав Харальдссон во время поездок по областям посещал пиры и разбирал все дела, нуждавшиеся, по его мнению, в его вмешательстве (123). Влияние тингов на политическую жизнь страны оставалось еще очень значительным, и игнорировать их конунги не могли. Известно, что на тингах конунгам приходилось вести переговоры с бондами и их предводителями – местной знатью, а зачастую и идти на компромисс с ними. Неуступчивость конунга, стремление его навязать свою власть местному населению нередко наталкивались на решительное противодействие бондов, которые, как видно из саг, не останавливались перед тем, чтобы с оружием в руках защищать свои старинные обычаи от спешившего с нововведениями государя (124). Появляться в разных районах страны во главе вооруженного отряда конунгу было необходимо для поддержания своего авторитета и сохранения верности подданных. Поездки конунга по стране были связаны, кроме того, с отправлением религиозного культа и жертвоприношениями, которые совершались на пирах.

Но без постоянных поездок по стране конунг, по-видимому, не смог бы прокормить своей дружины. Основные источники его доходов находились в различных областях Норвегии, и конунгу было проще приехать в свое владение с дружиной и кормить ее на месте, чем организовывать перевозки собранных продуктов в какую-нибудь постоянную резиденцию. Однако во время таких поездок конунг и свита кормились не только за счет доходов с его личных владений и дани, уплачиваемой населением. Как уже говорилось, бонды были обязаны угощать конунга и его людей на специально устраиваемых пирах-вейцлах. Термин veizla, постоянно встречающийся в "королевских сагах" и упоминаемый в юридических памятниках, имел несколько значений, и анализ их представляет немалый интерес.

Первоначально вейцлами назывались пиры, которые задавали в своих усадьбах конунги либо население в честь конунга. В обязанности управляющих королевскими усадьбами – арманов входило устраивать такие пиры во время пребывания конунга с дружиной (125). На пир конунг обычно приглашал местных хёвдингов и наиболее влиятельных бондов, с которыми следовало поддерживать дружбу (126). Некоторые хёвдинги были достаточно богаты для того, чтобы достойно угостить конунга у себя дома. Сага рассказывает о бонде Аки из Вермаланда, который пригласил на пиршество одновременно конунгов Норвегии и Швеции, роскошно их угощал и при расставании преподнес богатые подарки (127). Богатый бонд Гейрмунд устроил пир для ярла Хакона в своем владении Скугги (в Суннмёре) (128). На такие угощения приглашали конунга и другие могущественные люди (129). Крупные собственники, устраивая пиры в честь конунга, по-видимому, рассчитывали на награду с его стороны Конунг мог отблагодарить за гостеприимство, пожаловав земельное владение, так называемое drekkulaun (буквально – "пожалование за пир") (130), и высокое достоинство лендрмана (131).

Как мы уже установили, для содержания конунга и его свиты в посещаемых ими областях население было обязано устраивать вейцлы, что считалось его непременной повинностью (132). Выше приводился отрывок из "Саги об Инглингах", в которой рассказывалось о том, что конунг Энунд якобы в каждом округе основал усадьбу, после чего стал ездить по вейцлам. По-видимому, королевские усадьбы в различных районах страны играли прежде всего роль пунктов, в которые население должно было сдавать продукты, необходимые для угощения конунга и сопровождавших его дружинников. По мнению А. Стейннеса, система таких дворов-"погостов", по которым разъезжал конунг, потребляя "угощения" своих подданных, сложилась чрезвычайно рано, еще до Харальда Прекрасноволосого. Во всяком случае, со времени Харальда – первого объединителя Норвегии — король пользовался правом сбора вейцлы со всего населения (133). В "Законах Гулатинга" упоминается повинность населения фюльков сдавать королевским управляющим продовольствие для содержания прибывшего в эту местность государя (134). Угощения превратились в систему и тяжелым бременем ложились на бондов, тем более что с объединением страны численность дружины конунга возросла. Харальд Прекрасноволосый ездил в Согне (Западная Норвегия) по вейцлам, когда не было войны, с 60 дружинниками. Но, гласит "Fagrskinna", поскольку дела не позволили ему в назначенное время посетить эту область, он послал своих людей собрать угощение. Так продолжалось в течение трех лет. Королевские слуги приглашали к себе друзей и родственников, в результате на вейцлу являлось более ста человек, учинявших в пьяном виде всяческие бесчинства. На четвертое лето ярл Атли, управлявший в Согне, прогнал королевских людей и просил конунга посещать вейцлу самолично, либо собирать продовольствие (135).

"Круг Земной" изображает период правления сыновей Гуннхильд как время, неблагоприятное для народа, когда "прекратились сытные годы, ибо конунгов было несколько и каждый имел свою дружину; им было нужно много продовольствия, да к тому же они были жадными... Часто братья разъезжали по стране все вместе, а иногда каждый сам по себе" (136). Вскоре в Норвегии наступил такой голод, что конунгам едва хватало средств, чтобы прокормить свою дружину, и это побудило конунга Харальда Серая Шкура и его братьев поступить на службу к датскому конунгу (137). Через некоторое время после изгнания сыновей Гуннхильд из Норвегии один из них – Гудрёд возвратился в Вик и, грозя войной, заставил его жителей платить ему вейцлу. С частью своей дружины он стал объезжать область, собирая кормления (138); во время этой поездки он был убит сторонниками Олава Трюг-гвасона. Ярл Эйрик, правивший после гибели Олава Трюггвасона, решался ездить по вейцлам лишь тогда, когда имел при себе большую дружину (139). Давая оценку некоторым правителям Норвегии, саги нередко говорят о тяжелом угнетении ими бондов. Харальд Серая Шкура был очень любим своими людьми, к которым он проявлял доброту, но с бондами был жесток (140). Буквально то же самое говорится в "Хеймскрингле" о Магнусе Голоногом (141).

Изучение саг о конунгах X-XII вв. не оставляет сомнения, что поездки по вейцлам совершались ими регулярно, а сопровождавшая их свита росла. Олав Харальдссон постоянно разъезжал по стране и "приказывал устраивать для себя угощения повсюду, где имелись королевские усадьбы" (142). Так он посещал одну область за другой. Между тем его дружина увеличивалась и составляла уже 300 {360} человек. "Вследствие этого ему не стало хватать угощений, как они были установлены прежде: ибо до того было в обычае, что конунги ездили по Упплёнду в сопровождении 60 или 70 человек, но никогда не более ста {120} (143). Поэтому конунг стал двигаться быстрее и оставаться на одном месте не долее, чем на одну ночь" (144). Таким образом, посещение конунгом и его свитой королевских владений налагало на всех жителей данной области действительно тяжелое бремя, которое увеличивалось в связи с ростом числа дружинников. Поскольку подобные визиты конунга истощали материальные ресурсы местного населения, они могли повторяться лишь через значительные промежутки. "Обычай прежних конунгов (siðr inna fyrri konunga), – гласит сага, – был таков, что они объезжали вейцлы в Упплёнде каждую третью зиму" (145). Однако конунги теперь мало считались со старыми обычаями, связанными со сбором вейцлы (146), и предъявляли бондам повышенные требования. При поездке по Раумарики (один из фюльков Упплёнда) Олав Харальдссон убедился, что предоставляемого ему кормления недоставало, ибо отряд его был слишком велик. "Тогда он приказал бондам приготовлять больше продуктов, с тем чтобы можно было собрать кормление в таких местах, где ему, по его мнению, следовало оставаться дольше. Но в некоторых местах он останавливался на более короткий срок, чем предполагал ранее" (147). Иногда сбор вейцлы сочетался с посещением конунгом пиров, устраивавшихся в его честь хевдингами и богатыми бондами, что, по словам саги, облегчало кормление дружины (148).

Каждый конунг, вступая на престол, формировал свою дружину (149); далеко не всегда дружинники прежнего государя вступали на службу к его преемнику, ибо они были связаны с конунгом узами личной верности. Численность дружины не была постоянной. Во второй половине XI в. она стала внушать бондам серьезные опасения. "Сага об Олаве Тихом", сыне Харальда Сигурдарсона, сообщает, что он имел 100 {120} дружинников, 60 "гостей" и 60 хускарлов (150). "Fagrskinna" поясняет, что по закону конунг должен был иметь 60 дружинников и что у Харальда Сигурдарсона было 30 "гостей". Когда конунг Олав Тихий ездил по вейцлам, которые для него устраивали бонды, те спрашивали его, зачем он держит дружину большую, чем позволяет закон и имели прежние конунги (meira lið en log váru tileða fyrri konungar hofðu haft).

Конунг отвечал, вопреки очевидности, что это не наложит на бондов новых тягот и повинностей (151).

Притязания конунгов на вейцлу порождали трудности в экономической жизни населения еще и по иной причине. Когда в некоторых частях Норвегии был неурожай, жители пострадавших районов могли приобретать продукты, привозимые из других областей. Но конунг не всегда разрешал торговлю зерном. Так произошло, в частности, при Олаве Харальдссоне. Урожай в Вике и Вестланде был хороший, но в Северной Норвегии ощущался большой недостаток хлеба, и возникла дороговизна. Многие жители хотели закупить зерно, солод, муку в урожайных областях. Тем не менее конунг Олав строжайше запретил вывозить или продавать эти продукты из Рогаланда и Хёрдаланда, так как имел намерение отправиться туда со своей дружиной и, по старинному обычаю, ездить по вейцлам (152). Следовательно, заинтересованность конунга в получении вейцлы была настолько велика, что он был готов поставить перед угрозой голода или серьезных затруднений население целых областей страны (153).

Из сказанного явствует, что в виде вейцлы конунги собирали с населения для содержания своей свиты значительное количество продуктов. С ростом дружины и укреплением королевской власти поборы еще более увеличились. Складывавшийся вокруг конунга господствующий слой общества существовал в X-XI вв. в значительной степени за счет эксплуатации ресурсов крестьянского хозяйства, осуществляемой пока преимущественно при посредстве поставок продовольствия для королевских пиров.

Способ эксплуатации бондов мог, однако, изменяться: право присвое- ния вейцлы конунг передавал своим приближенным с целью вознаградить их за службу или могущественным людям, которых он хотел привлечь "на свою сторону". Такие пожалования стали распространенным явлением, видимо, уже на ранней стадии существования норвежского государства. Харальду Прекрасноволосому приписывается введение системы раздачи вейцл местным правителям – херсирам: каждый херсир должен был получать вейцлу доходностью в 20 марок и выставлять по приказу конунга 20 воинов на свой счет (154).

Достоверность этого сообщения не без основания оспаривается исследователями. Подобной системы Харальд не ввел, что не мешало ему в отдельных случаях жаловать право сбора вейцлы. Разделив королевство между своими сыновьями, он оставил двух из них при себе и дал им большие вейцлы в Хёрдаланде и Согне (155). Судя по всему, Харальд жаловал вейцлы и другим сыновьям, так как в сагах о последующих конунгах упоминаются такие его пожалования; они стали, по-видимому, образцом, которому подражали правители в X в. (156).

Пожалование конунгом вейцлы должно было обеспечить получившего ее доходом, достаточным для прокормления дружины. Об этом говорится в ряде саг. Например, сыновьям Гуннхильд датский конунг дал вейцлы, "достаточно большие, чтобы они могли достойно содержать себя и своих людей" (157). О пожаловании вейцлы правителями Норвегии многократно рассказывают саги. Ярл Хакон дал большую вейцлу в Мере своему зятю Скофти Скагиссону, который во время морского похода всегда должен был ставить свой корабль рядом с кораблем ярла (158). Упоминается ряд вейцл, пожалованных конунгом Олавом Трюггвасоном (159). Эйнар Брюхотряс в результате пожалования ему вейцлы ярлами Эйриком и Свейном стал, по свидетельству саги, самым могущественным и уважаемым человеком во всем Трёндалаге (160).

Вейцла не передавалась в наследственную собственность. Пользоваться доходами с нее можно было, очевидно, только до тех пор, пока оставались в живых пожаловавший и получивший пожалование. Поэтому сага говорит, например, что ярлы, стоявшие во главе Норвегии, подтвердили право Эрлинга Скьяльгссона на вейцлы, которые были даны ему их предшественником (161). Одновременно эти вейцлы были обещаны и сыну Эрлинга Аслаку (162). Впоследствии Эрлинг обещал новому конунгу Олаву Харальдссону быть его верным другом, если конунг сохранит за ним все вейцлы, которыми он владел. Олав Харальдссон, по словам Снорри, обвинил Эрлинга в том, что он хочет заставить конунга покупать службу лендрманов за богатое вознаграждение (163), и дал ему вейцлу "гораздо меньшую, чем прежде" (164). Однако пожалования часто, если не всегда, возобновлялись, поэтому вейцла сохранялась в руках одного и того же хёвдинга или его семьи при различных правителях. Так, Олав Харальдссон пожаловал Хареку с Тьотты вейцлы, которые тот ранее получил от предшествующих конунгов (165). Эрлинг Скьяльгссон и Харек с Тьотты обладали обширными собственными владениями. Но конунг Олав давал вейцлы и менее богатым и могущественным людям, у которых он хотел найти опору в надвигавшейся борьбе против непокорных хёвдингов. Так, по соседству с владениями Эрлинга Скьяльгссона он пожаловал крупную вейцлу Аслаку Фитьяскалли, что привело к их столкновению. Эрлингу удалось все же добиться от Олава возвращения тех вейцл, какими он владел прежде (166). Эйнар Брюхотряс сохранил полученные ранее вейцлы и при Харальде Сигурдарсоне, хотя у него были очень натянутые отношения с конунгом (167).

О передаче конунгом вейцлы лендрману, пользовавшемуся ею при предыдущем правителе страны, саги упоминают многократно (168). В отдельных случаях совершались и пожалования наследственного характера. Fagrskinna сообщает, что Олав Тихий предложил фюльк со всеми поступающими с него доходами Скули, сыну ярла Тости, а также и его наследникам (169). Однако Снорри, рассказывая об этом предложении конунга Олава, добавляет, что Скули отклонил его, ибо, как он сказал, "если произойдет смена государя, может случиться, что пожалование утратит силу". Скули попросил вместо вейцлы отдать ему в собственность некоторые земельные владения близ торговых пунктов (170).

Особый интерес в связи с вопросом о наследственности пожалований вейцлы представляет содержащийся в Morkinskinna и некоторых других источниках рассказ о тяжбе между конунгом Сигурдом Крестоносцем и лендрманом Сигурдом Ранессоном из Стейга в Халогаланде. Отец конунга Сигурда конунг Магнус Голоногий (1093-1103) пожаловал Сигурду Ранессону право сбора даней с финнов и торговли с ними (так называемый finnfor ok finnkaup) на условии, что он будет уплачивать конунгу ежегодно 60 марок. Лендрман Сигурд продолжал пользоваться этой чрезвычайно важной и выгодной привилегией и при конунге Сигурде Крестоносце. После того как между ними произошла размолвка, конунг обвинил Сигурда Ранессона в том, что он его обкрадывает, присваивая себе большую часть доходов от эксплуатации финнов, не имея на то его разрешения, и возбудил против него иск. Дело разбиралось сначала на городском тинге в Нидаросе (древний Трандхейм), затем было перенесено на тинг в Кепсей. Конунг Эйстейн, брат конунга Сигурда, правивший вместе с ним, помешал ему добиться решения в свою пользу, и процесс возобновился на тинге в Трандарнесе. Но и здесь Эйстейн стал чинить препятствия своему брату, заявив, что, по норвежскому праву, лендрмана нельзя судить на тинге, и добился перенесения тяжбы в высшую судебную инстанцию – Фростатинг (171).

В ходе этой тяжбы, происходившей в 1114-1115 гг., Сигурд Ранессон ссылался на то, что конунг Магнус пожаловал ему право сбора дани и торговли с финнами не только на срок собственной его (конунга) жизни, но и на время правления его сыновей (172). Свое утверждение лендрман подкреплял показаниями свидетелей. Интересно, что на его стороне наряду с конунгом Эйстейном, соперничавшим со своим братом, выступали многие лендрманы и другие богатые люди. Легко догадаться, что они были заинтересованы в том, чтобы права Сигурда Ранессона были признаны законными, ибо это создало бы прецедент для всех, кто стремился превратить королевские пожалования в наследственные. Процесс казался для его участников настолько важным, что они явились на него в сопровождении больших вооруженных отрядов, а конунг Сигурд даже созвал ополчение бондов из всех фюльков Трандхейма (173).

Конунг Сигурд добивался постановления тинга о том, что конунг не имеет права делать пожалование на срок, больший, чем время его правления (174). Однако лагманы, толковавшие закон, заявили, что конунг может давать пожалования даже на вечные времена, но обязан объявлять об этом на лагтингах (Фростатинге, Гулатинге, Эйдсиватинге) (175). Дело было решено тем не менее в пользу конунга Сигурда Крестоносца: он вытянул счастливый жребий. Но он не смог добиться согласия суда на то, чтобы новый закон получил обратную силу и был бы применен против Сигурда Ранессона. Вскоре после этого конунг и лендрман примирились.

Тяжба Сигурда Крестоносца с Сигурдом Ранессоном, интересовавшая историков права преимущественно с точки зрения изучения древнего скандинавского судопроизводства, привлекает наше внимание также и потому, что отражает борьбу между королевской властью и лендрманами, стремившимися окончательно закрепить за собой вейцлы и превратить их в наследственные владения.

Несмотря на то, что Снорри приписывает Харальду Прекрасноволосому введение системы пожалований вейцл ярлам и херсирам, которые якобы должны были являться в королевское войско во главе дружин определенной численности, вейцла ни Х в., ни даже в XII в. не представляла собой ленного держания в точном смысле слова. Пожалование конунгом вейцлы в этот период предполагало не исполнение за нее какой-либо определенной вассальной службы, а скорее верность получившего вейцлу (176) и управление им переданным ему округом от имени конунга.

Пожалование вейцлы было сопряжено с дарованием прав лендрмана. Это явствует прежде всего из "Законов Гулатинга": "Если человек имеет землю от конунга в вейцле и она у него отобрана, он тем не менее должен сохранять такие же [личные] права, как лендрман, и также его сын, пока ему не исполнится 40 лет" (177). Отсюда видно, что обладатель вейцлы пользовался правами лендрмана. Приведенное постановление свидетельствует, кроме того, что вейцла не считалась наследственным держанием, ибо могла быть конунгом отобрана, причем, очевидно, не в наказание – в противном случае лендрман не мог бы сохранить своих прав. Однако предоставление соответствующих прав сыну лендрмана, утратившего вейцлу, нужно понимать так, что и он ожидал пожалования от конунга, и только в том случае, если, достигнув сорокалетнего возраста, он вейцлы не получал, он лишался привилегий лендрмана и пользовался правами хольда (см. титул 200-й "Законов Гулатинга"). Из титула 308-го тоже следует, что лендрман, подобно королевскому арману, пользовался вейцлой: если при снаряжении корабля, предназначенного для охраны побережья, чего-либо недоставало, снасть обязаны были дать арман или лендрман, "насколько им на это хватит вейцлы" (178). В уставе о королевской свите (Hirðskrá) отмечается, что, наделяя своего приближенного всеми правами, связанными с достоинством лендрмана, конунг одновременно жалует ему такую вейцлу, какая подобает лендрману по праву, а именно – вейцлу доходностью в 15 марок (179).

В свою очередь и саги отмечают связь между обладанием вейцлой и достоинством лендрмана. Харек с Тьотты, устроив пир в честь Олава Трюггва-сона и сделав ему при расставании богатые подарки, "стал его человеком, получил от конунга вейцлу и права лендрмана". То же самое повторилось впоследствии при Олаве Харальдссоне (180). Описывая обширные вейцлы, которыми владел Эрлинг Скьяльгссон, "Сага об Олаве Святом" называет его "самым выдающимся из всех лендрманов в Норвегии" (181). Конунг Харальд Сигурдарсон пожаловал исландцу Ульву Оспакссону, который стал его окольничим (stallari), права лендрмана, вейцлу в 10 марок и половину фюлька в Трандхейме (т. е. половину доходов) (182). Во время борьбы между Магнусом Ситурдарсоном и Харальдом Гилли один из приближенных предложил Магнусу убить изменивших ему лендрманов и их вейцлы передать другим, верным ему людям (183). При Эрлинге Кривом все лендрманы, по словам Fagrskinna, по-прежнему сидели в своих вейцлах, как и во времена конунга Инги (184). Во многих случаях авторы саг не говорят прямо, что человек, получивший вейцлу, делался лендрманом, видимо, лишь потому, что это само собой разумелось. Достоинство ярла также было сопряжено с пожалованием вейцлы конунгом (185).

Роль лендрманов в государственной организации Норвегии в период, предшествовавший гражданским войнам конца XII – начала XIII в., была исключительно велика. Они ведали всем управлением в отдельных фюльках или более обширных районах, причем их власть нередко покоилась на основаниях, отчасти не зависимых от конунга. Обладая собственными владениями и имея многочисленную родню, друзей, слуг и зависевших от них бондов, такие лендрманы пользовались огромным влиянием на местное население. Об Эйнаре Брюхотрясе Снорри говорит, что он был "самым благородным из предводителей бондов во всем Трандхейме. Он защищал их на тингах, когда против них выдвигали обвинения слуги конунга. Эйнар прекрасно разбирался в законах. У него не было недостатка в смелости отстаивать свое мнение на тинге, даже в присутствии конунга. Все бонды его поддерживали" (186). С такими хёвдингами конунгам приходилось считаться. Кроме того, в руках лендрманов сосредоточивались военные силы, во главе которых они являлись на войну по приказу конунга.

Некоторую трудность представляет вопрос о том, когда возник институт королевских лендрманов. Авторы саг пишут о них уже применительно к X в. (187), не говоря уже о более позднем времени. Однако Снорри и другие авторы саг XIII в., используя песни скальдов IX-XI вв., произвольно заменяли употребляемый поэтами термин hersir термином lendr maðr. Между тем эти понятия далеко не одинаковы: херсир был независимым правителем, тогда как источником власти лендрмана служило королевское пожалование. Мы знаем, что херсир мог стать служилым человеком, но на этом основании неверно было бы приравнивать херсиров к лендрманам. Впервые лендрманы в скальдической поэзии упомянуты в первой половине XI в. (188). Но и в более позднее время этот термин сравнительно редко используется скальдами. Очевидно, они предпочитали для обозначения хевдингов, в том числе и служилых людей короля, применять другие, традиционные в скальдической поэзии термины. Интересно, что и в своей прозаической "Эдде" Снорри пишет о херсирах и лендрманах как о двух обозначениях одного и того же слоя "на датском языке" и приравнивает к ним графов в) Германии и баронов в Англии (во второй половине XIII в. лендрманы были переименованы в баронов) (189).

Во всяком случае, нет причин относить возникновение института лендрманов к тому времени, когда они были впервые упомянуты в источниках. Следует иметь в виду, что, вступая на службу к конунгу, независимый правитель-херсир мог и впоследствии сохранять свое прежнее наименование, хотя существо его отношений с государем изменялось. Именно так случилось, по словам Снорри, с Эрлингом Скьяльгссоном, который не пожелал сменить имя херсира на титул ярла, предложенный ему конунгом Олавом Трюггвасоном, но принял от него огромную вейцлу (190).

Далее, о том, что ленные пожалования практиковались в Норвегии еще в начале XI в., при Олаве Святом, свидетельствуют стихи Сигвата Тордар-сона, употребляющего термин lán и называющего конунга lánar-dróttinn (191). В Bersoglisvísur (около 1038 г.) Сигват упоминает королевских служилых людей – greifar, которые конфискуют земли подданных по приказу конунга Магнуса Олавссона (192). Greifi – слово не скандинавского происхождения, оно было заимствовано либо из Англии (древнеангл. geréfa), либо из Германии (Graf), и, как уже отмечено, Снорри считал этот термин идентичным норвежским hersir и lendr maðr. По-видимому, Сигват и имел в виду лендрманов (193). Кроме того, одно из сообщений Снорри о земельном пожаловании, совершенном конунгом Олавом Святым, частично подтверждается стихотворным отрывком, который приписывается получателю пожалования – Брюньольву Верблюду. Правда, в висе не сказано, что Брюньольв стал лендрманом, об этом пишет лишь Снорри (194), но о потомках Брюньольва известно, что они были лендрманами.

Таким образом, есть основания полагать, что лендрманы или другие служилые люди конунга, получавшие земельные пожалования от него и занимавшие вследствие этого высокое положение в обществе, существовали уже в начале XI в., а может быть, и еще раньше (195).

Следует согласиться с возражениями Э. Херцберга и А. Бюгге против точки зрения Г. Сторма о том, что в Норвегии в XI-XIII вв. редко существовало более двух-трех десятков лендрманов одновременно (196). Трудно говорить с уверенностью, что действительное их число приближалось к 120, как утверждают эти авторы (197), во всяком случае, оно было довольно значительно (198). Богатства лендрманов ни в коей мере не исчерпывались доходами с выделенных им конунгом вейцл; они обладали собственными крупными владениями. Достаточно хотя бы напомнить историю обогащения Харека с Тьотты, вытеснившего всех мелких бондов с их земель и сделавшегося единственным собственником земель на острове (199). Именно в силу богатства и большого влияния хевдингов на бондов конунги стремились привлечь их к себе на службу посредством пожалований (200). Эдв. Бюлль и другие ученые высказывали мнение, что институт норвежских лендрманов пережил эволюцию, заключавшуюся в том, что первоначально они были просто крупными собственниками, хёвдингами в своих округах, а затем превратились в королевских наместников, сохранив свои связи с местным населением (201). Но до тех пор пока могущественный предводитель не получал от конунга вейцлы и не делался его человеком, он еще не являлся лендрманом. Лендрман – это не просто богатый землевладелец, магнат; он был служилым человеком конунга, наделенным вейцлой. Конечно, лендрман мог получить и собственное владение конунга. Но неверно было бы полагать, вслед за Э. Херцбергом (202), а также другими историками, что лендрманы, как правило, получали королевские усадьбы. Пожалования носили преимущественно характер именно передачи вейцлы.

Пожалование вейцлы включало все доходы с территории, на которую распространялся этот акт. Они передавались в полное распоряжение получившего пожалование, как это предполагал и термин veizla (от глагола veita – "предоставлять", "жаловать"). Но уже отмечалось, что вейцла не передавалась в собственность. Это позволяло применять к таким пожалованиям другой термин – "лен" (lén, lán). Понятия "лен" и "вейцла" иногда употребляются в источниках как однозначные (203). Главным содержанием понятия "лен" было то, что оно указывало на противоположность королевского пожалования собственности. Когда ярлы Оркнейских и Шетландских островов признали над собой верховенство Олава Харальдссона, конунг, по словам Снорри, заявил, что, как и при Харальде Прекрасноволосом, они будут владеть островами не на правах собственности (eign) или одаля, а в качестве лена, полученного от конунга (204). Кнут Могучий, стремившийся подчинить себе Норвегию, через послов потребовал от Олава Харальдссона, чтобы тот сделался "его человеком", принял страну от него в лен и платил бы за нее дань, подобно ярлу (205). Олав ответил, что Кнут посягает на его законную наследственную собственность (till ættleifðar minnar) и что он никогда никому не будет платить дань со своего королевства.

Из этих и многих других примеров, которые можно было бы привести, явствует, что пожалование лена предполагало уплату с него конунгу дани или части доходов, собираемых владельцем лена (206). В этом смысле в источниках лен и вейцла различаются. Так, Аслак Фитьекалли получил от конунга "большой лен и богатую вейцлу" (lén mikit ok veizlur stórar) (207). Харек с Тьотты одно время управлял всем Халогаландом, частью в качестве вейцлы, частью же как леном (suma at veizlu, en suma at léni) (208). По-видимому, с той части этой области, в которой он имел вейцлу, все доходы шли в пользу Харека, а с лена он был обязан определенную долю поступлений передавать конунгу (209). После того как Асмунд Гранкельссон, мстя за своего отца, убил Харека, конунг Магнус Добрый передал ему Халогаланд в качестве лена (210).

То, что леном называлось владение, полученное от конунга в условное держание, подтверждается и встречающейся в сагах в отдельных случаях фразеологией, заимствованной, по-видимому, из европейского феодального обихода. Повествуя о норвежских правителях, признававших свою зависимость от датских конунгов, саги говорят, что они "держали" землю (211). Об ярле Эрлинге Кривом в Fagrskinna сказано, что он, подобно одному из своих предшественников, "держал Норвегию в качестве лена от датского конунга" (212).

Как уже отмечалось, вейцлу конунг жаловал с целью обеспечить своего приближенного доходом, достаточным для содержания его свиты (213). Поскольку получивший вейцлу, в отличие от конунга, посещавшего пиры в одном и том же округе лишь раз в несколько лет, жил в ней постоянно, то эксплуатация населения неминуемо возрастала. Вместо посещения пиров, устраиваемых для него бондами, лендрман или другой получатель вейцлы мог требовать от них уплаты подати. Эту дань собирали в виде продуктов. Выше упоминался рассказ о ярле Согна Атли, предложившем конунгу Харальду Прекрасноволосому взимать vaéizlu fé вместо того, чтобы посылать в Согн слуг, учинявших бесчинства (214). Исследованиями А. Стейннеса установлено, что в некоторых районах Норвегии сбор вейцлы со временем приобрел характер уплаты регулярного налога – utskyld (215). В XII-XIII вв. доходность вейцлы оценивалась в определенной сумме денег. "Сага о Харальде Сигурдарсоне" упоминает пожалование "вейцлы в 12 марок" (216). В "Саге о Харальде Прекрасноволосом" Снорри пишет, что при этом конунге херсиры получали вейцлы в 20 марок каждый (217). В регламенте о королевской дружине вейцлы различаются по их доходности. В зависимости от положения при дворе или на службе у конунга его приближенные получали неодинаковые по ценности вейцлы (см. ниже).

На территории, доходы с которой он мог собирать, лендрман пользовался и другими важными правами. Он управлял бондами. Поэтому округ, на который распространялась его власть, часто назывался ríki (218), как и все государство. "Круг Земной" говорит, что Эрлинг Скьяльгссон распространял свое господство (ríki sínu) над бондами во всей области от Согне-фьорда до мыса Лидандиснес, которую ему пожаловал в вейцлу конунг Олав Трюггвасон, и "народ так дрожал перед ним, что никто не решался предпринять ничего без его позволения: конунг полагал, что самовластие Эрлинга зашло слишком далеко" (219). Население вейцлы находилось под управлением (yfirsocn) лендрмана, выполнявшего здесь функции представителя государственной власти (220).

Таким образом, власть лендрманов и других вейцламанов (vaeiztu menn) (221) над подчиненным им населением была чрезвычайно велика. Как мы знаем, бок о бок с вейцлой у этих лендрманов зачастую находились собственные владения, в которых они эксплуатировали поземельно зависимых держателей – лейлендингов. Естественно предположить, что и бондов, плативших им вейцлу, они стремились низвести до положения держателей.

В какой мере им удавалось осуществить свои намерения? Трудно с уверенностью ответить на этот вопрос. Лендрманы, которые в течение длительного времени (на протяжении нескольких поколений) сохраняли власть над одним и тем же округом, очевидно, не без успеха использовали ее для приобретения дворов подчиненных им бондов. Некоторые историки высказывают мысль, что отсутствие наследственности пожалований не позволяло норвежским магнатам сделаться ленными господами "германского типа". Но не смешивается ли здесь следствие с причиной? Не правильнее ли было бы предположить, что невозможность окончательно создать из территории, с которой лендрман собирал вейцлу, исключительную сферу его сеньориального господства, была фактором, препятствовавшим превращению временных пожалований в наследственные владения? Если бы лендрманы оказались в состоянии феодально подчинить бондов, поставить их в положение своих лейлендингов, то вряд ли можно сомневаться в том, что они сумели бы закрепить переданные им в управление округа в своей собственности, несмотря на противодействие конунга. Лендрманы далеко не всегда преуспевали в этом отношении, и пожалованные им вейцлы оставались по преимуществу округами кормления, не превращаясь в вотчины-сеньории. Объяснение этого явления нужно, по-видимому, искать в особенностях положения норвежского крестьянства в XI-XII вв.

Но и не приводя к становлению вотчины, пожалования вейцлы сыгра ли очень важную роль в развитии феодальных отношений. Вейцла послужила специфической организационной формой выкачивания из крестьянского хозяйства прибавочного продукта в пользу складывающегося господствующего класса. При сохранении старинной структуры землевладения, в основе которой отчасти оставался еще одаль, бонды, тем не менее, подвергались довольно интенсивной эксплуатации со стороны группировавшихся вокруг конунга носителей феодального начала. Степень феодализации норвежского общества в XI-XII вв. нельзя правильно определить, не учитывая, что значительная масса бондов, в том числе и таких, которые были далеки от превращения в лейлендингов, находилась уже под властью вейцламанов и платила им поборы.

Итак, вплоть до XII в. характерным для зарождавшегося норвежского феодализма оставалось наличие "вассалитета без фьефов, или фьефов, состоявших только из дани" (222).

Нужно отметить, что в институте древненорвежской вейцлы нет ничего специфически скандинавского (223). Подобные же отношения между правителем и крестьянством существовали у самых различных народов на последней стадий варварского общества (224). Среди условий, благоприятствовавших развитию системы кормлений и периодических разъездов государя по стране для их сбора, нужно назвать такие, как натуральное хозяйство, делавшее невозможными денежные поборы; наличие вооруженной дружины у короля, нуждавшейся в кормлениях и обеспечивавшей своею силой возможность их регулярного сбора; преобладание в обществе системы непосредственных личных связей, в которую включался и правитель; примитивное состояние государственной администрации, связанное с пережитками "военной демократии" и вынуждавшее короля постоянно посещать области и народные собрания и вступать в прямой контакт с их участниками; центральная роль короля в языческом культе, вера в сакральную природу вождя, обладавшего особой "удачей" или "счастьем", к которому население систематически приобщалось. В кормлениях и данях, присваиваемых правителем и его людьми, еще нет ничего и специфически феодального, хотя в них содержатся возможности развития ленной системы. Но реализуются эти возможности, по-видимому, лишь в определенных условиях.

В Норвегии это произошло уже после гражданских войн конца XII – начала ХШ в.

Памятники XIII в. рисуют новый этап развития феодальной общественной системы. Интересный материал относительно королевских пожалований дает Hirðskrá, сохранившаяся в редакции, которая восходит ко времени правления королей Хакона Хаконарсона и Магнуса Хаконарсона (225). В своей первоначальной редакции Hirðskrá (226) была, по-видимому, записана ранее: как считают некоторые ученые, в середине или во второй половине XII в. В этом памятнике регулируются отношения при дворе, устанавливаются права и обязанности различных придворных чинов (канцлера, окольничего, лендрманов), дружинников и слуг короля. Наряду с новыми постановлениями королей Хакона и Магнуса устав отражает многие обычаи и правила, сложившиеся в предшествующий период, но принявшие в уставе обобщенный характер. Некоторые сведения можно почерпнуть и из другого памятника, тоже относящегося к XIII в., – "Королевского зерцала" (Konungs-skuggsjá, Speculum regale). Это сочинение, имеющее форму поучительной беседы между отцом и сыном, по своему содержанию и языку восходит ко времени короля Хакона Хаконарсона и составлено приблизительно между 1220 и 1230 гг. (227). Наконец, кое-что по этому вопросу может дать и "Ландслов" 1274 г.

Hirðskrá и другие памятники времени правления Хакона Старого и Магнуса VI – периода "величия" Норвегии (storhetstid), по принятой в историографии характеристике, – отражают усилившееся влияние феодальных стран Запада. Придворная культура и идеология, проникновение которых в Норвегию началось ранее, насаждались потомками Сверрира с целью придать новый блеск и европейский лоск королевской власти, окрепшей после потрясений гражданских войн. Растет влияние церковной идеологии. Феодальные идеалы и нравы выдвигаются как образцы для поведения представителей господствующего класса. Наряду со старыми, "туземными" наименованиями – ярл, лендрман, хускарл, хирдман – вводятся в употребление "импортные" – герцог, барон, рыцарь. Центром политической жизни и рассадником чужеземного влияния становится королевский двор. Вырабатывается строгий придворный этикет. В памятниках XIII в. король выступает перед нами уже не как вождь дружины, военный предводитель, а в качестве главы государства, правителя "божьей милостью", опирающегося на собрание высших чинов королевства и клира, а также представителей остальных подданных и располагающего полнотою военной, судебной и административной власти в стране и в своих заморских владениях – Исландии и Оркнейских островах (skattlanda). "Век саг" сменяется временем, когда популярными в определенных кругах становятся рыцарская поэзия и роман. Понятие куртуазности (kurtcisi) более не чуждо норвежской знати, хотя восприятие зарубежных мод и обычаев оставалось подчас поверхностным и не вытесняло старинных привычек жителей Севера.

Эта же двойственность присуща и ленным отношениям: с одной стороны, они в какой-то мере приближаются к западноевропейской фьефной структуре, с другой – существенно от нее отличаются. В памятниках ХШ в. вейцла, или лен (эти термины становятся взаимозаменяемыми), фигурирует как общераспространенная и обычная форма пожалования служилому человеку. Королю принадлежит исключительное право распоряжения вейцлами. В Hirðskrá особенно подчеркивается положение о неотчуждаемости вейцл идругих владений, пожалованных королем. Так, герцогу (и ярлу) запрещалось дарить переданные королем земли; он мог лишь разрешать временное пользование до тех пор, пока сам ими распоряжался (228). Попытки превратить эти пожалования в наследственные владения, по-видимому, имели место, вследствие чего статут о хирде категорически запрещает подобную практику и защищает право собственности короля (229). Здесь отмечается, что король может отобрать у ярла переданную ему в управление часть страны и дать другую, как сочтет нужным. При этом указано, что и в действительности много раз бывало, когда король по своему усмотрению менял состав и расположение пожалованных ярлу владений. В Норвегии не должно быть каких-либо усадеб, земель или одаля (т. е. наследственных владений), специально выделенных для ярла. Ясно видно стремление короля не дать ярлу возможности закрепить за собой какие-либо земли или создать замкнутую и обособленную территорию господства (230). Особенно важным советники короля ("мудрые мужи") считали, что, поскольку часто ярлы вели себя "фальшиво" по отношению к нему и к его предшественникам (231), он должен полностью держать под своим контролем то, что он пожелает пожаловать ярлу из своего отцовского наследства (af sinni faður laeifð), и обеспечить, таким образом, его полную покорность, "ибо вся страна принадлежит ему [королю] на правах собственности и одаля" (þui at hans æign ос oðall er alt landit) (232).

Hirðskrá говорит об отобрании вейцлы у лендрмана, покинувшего королевскую службу (233). Борьба королевской власти против тенденции лендрманов превратить пожалованные им владения в свою собственность началась не в XIII в.: мы констатировали ее при изучении саг, она нашла свое отражение в "Законах Гудатинга", сохранившаяся редакция которых относится к середине XII в. В них категорически указывается, что продавший землю вейцлы (væizlu jorð) считается вором (234). В этих же законах содержится постановление, гласящее, что "если кто-либо воспользуется землей чужой вейцлы, то ему следует вчинить иск о незаконном захвате, и [владелец] получит половину возмещения; в противном случае тяжбу начнет арман конунга и получит возмещение целиком" (235). Можно предположить, что и тогда, когда иск вчинял владелец вейцлы, половину возмещения за нарушение права владения землей получал конунг или его управляющий. Это, как и обязанность королевского армана начать тяжбу о захвате, если владелец вейцлы не начинал ее сам, подчеркивает неполноту прав обладателя вейцлы. Но вместе с тем упомянутое выше предписание считать вором продавшего землю, данную в качестве вейцлы, заставляет предположить, что иные вейцламаны пытались неограниченно распоряжаться этими владениями.

В Hirðskrá наряду с постановлениями, гарантирующими широкие привилегии лендрманов, встречаются титулы, направленные на ограждение интересов короля от превышения лендрманами их полномочий. Показательно одно из таких предписаний: "Всякую собственность, которая переходит в руки короля вследствие преступления, конфискаций имущества или лишения прав и расположена там, где лендрман обладает леном, пожалованным ему королем в управление (þar sem lendr maðr hæuir len ef konongr uil honom syslu fa), лендрман не должен по закону брать себе или передавать другому" (236). Король, очевидно, склонен считать лен (вейцлу), пожалованный лендрману, лишь округом управления (sýsla), в пределах которого лендрман обладает широкими, но отнюдь не неограниченными правами. Со своей стороны, лендрманы стремились присвоить земли, находившиеся на территории вейцлы.

По-видимому, именно с целью предотвратить возможность перехода земель вейцлы в собственность лиц, получивших пожалования, король Магнус Хаконарсон предписал строго учитывать и своевременно фиксировать жалуемые земли (237) и выдавать соответствующие грамоты (bref), "чтобы не возникало никаких сомнений относительно владений короля" (238). К сожалению, от этого времени подобных документов не сохранилось, но Hiðrskrá содержит формулу такой грамоты. В этой грамоте отмечается обязательство ее получателя – королевского сюсломана быть справедливым по отношению к тем подданным короля, которые оказались в результате пожалования под его властью, но строгим с преступниками. Далее получатель пожалования обязуется милостиво обращаться с держателями (landzseta) короля и сохранять в хорошем состоянии его имущество, не взимая за это особого вознаграждения. Наконец, он заверяет, что все доходы, которые надлежит платить королю, будут им незамедлительно выплачиваться (239).

К XIII в. выработалась определенная норма пожалования: придворные чины в зависимости от своего положения и близости к особе государя получали вейцлы различной доходности. Суммы, в которых оценивались вейцлы, представляли собой не что иное, как поступление рент с лейлендингов и других бондов, живших на этих территориях. Установление определенных размеров вейцлы оказалось в XIII в. возможным вследствие того, что крестьяне были превращены в плательщиков податей в пользу крупных землевладельцев и королевских вейцламанов (240). Согласно Hirðskrá, лендрманам (которые после прекращения гражданских войн тоже стали придворными чинами, лишенными былого общественного влияния и самостоятельности по отношению к королю; к тому же число их сократилось) полагалась вейцла в 15 марок (т. е. с ежегодным доходом в 15 марок) (241). Такую же вейцлу получал окольничий (stallari). Канцлер (kanceler) должен был иметь вейцлу в 10 марок (242). Знаменосцу короля первоначально жаловали вейцлу в 10 марок, но Магнус Хаконарсон приравнял его в этом отношении к лендрманам (243).

Наряду с высшими придворными чинами существовали владельцы более мелких вейцл. В "Королевском зерцале" упоминаются дружинники короля, имевшие вейцлы в 12 эйриров (т. е. в 1,5 марки), 2 и 3 марки и большие, "как угодно королю". "Некоторые из них являются сыновьями лендрманов, другие – бонды настолько могущественные, что они пользуются уважением наравне с лендрманами". В отличие от придворных эти мелкие вейцдаманы сидели по своим усадьбам. О таких "могучих бондах" многократно упоминают "королевские саги". Получив обеспечение от короля, они обязаны были служить ему, как и все остальные его дружинники; они обладали правом на более высокие возмещения, чем остальные свободные люди (244).

ПРИМЕЧАНИЯ

75. Hkr: Ynglinga, s., kap. 33. См. В. Neman. En kungsgárd frán Bröt-Anunds tid? – "Arkeologiska studier till á gnade H. K. H. Kronprins Gustaf Adolf". Stockholm, 1932; A. Steinnes. Husebyar, s. 5.

76. Hkr: Ynglinga s., kap, 36. Cp. kap. 42: конунг Олав, сын Ингьяльда, принужденный бежать на запад от восставшего народа, вместе со своими людьми корчевал и выжигал леса: здесь возник большой округ Вермаланд. Олава прозвали Лесорубом. Согласно легенде, из Вермаланда началось заселение Норвегии.

77. Ynglinga s., kap. 28. Снорри упоминает местоположение дворов некоторых конунгов, например Гранмара, на острове Sili (Selaon, в оз. Меларен). Ibid., кар, 39.

78. Ibid., kap. 30: Váru margir sækonungar, þeir er réðu liði miklu ok áttu engi lönd... "Они никогда не имели крыши над головой и не пировали у домашнего очага", добавляет Снорри. В отличие от "морских конунгов" или "военных предводителей" (herkonungar) скальды называют государя Норвегии "конунгом народа" (þjóðkonungr). См., например, Þórbjorn homklofi. Glumdrápa, 7 (о Харальде Прекрасноволосом); Sigvatr Þórðarson. Erfidrápa Óláfs helga, 14; Lausavísur, 10, 30 и др.

79. Hkr: Hálfd. s. svarta, kap. 9; Fagrskinna, kap.1. Тело Хальвдана, по преданию, было разделено на четыре части, которые были похоронены в разных фюльках Упплёнда, так как считалось, что "счастье" и "удача" умершего конунга сохранятся в той области, где он будет погребен.

80. Hkr: Haralds s. ins hárf., kap. 37 и др. Некоторые из этих пунктов упоминаются уже скальдами. См., например, Þórnbjörn homklofi. Haraldskvæði (Hrafnsmál), 9, 16; Fagrskinna, kap. 12.

81. Hákonar s. góða, kap. 22.

82. Ibid., kap. 32; Fagrskinna, kap. 12.

83. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 63.

84. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 38.

85. Например, Hkr: Óláfs s. kyrra, kap. 8; Magnussona s., kap. 25 и др.

86. См. А. Я. Гуревич. Колонизация Исландии, с. 216, сл., 219, сл.

87. Hkr: Hákonar s. góða, kap. 12: ...mart folk flýði óðol sín.

88. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 15.

89. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 64; Magnúss s. íns góða, kap. 15: ...ok margar aðrar stórar eignir lét hann þá falla í konungsgarð, þær er þeir hofðu átt, er fallit hofðu á Stiklarstoðum í bónda liði... Cp. G. Sandvik. Hovding og konge i Heimskringla. Oslo, 1955, s. 37-38.

90. Ю. Скрейнер считает, что конфискации усадеб трандхеймских хёвдингов королевской властью особенно усилились после Олава Святого (J. Schreimer. Trondelag og rikssamJingen. – "Avhandlinger utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo, II. Hist. – filos. klasse", № 3. Oslo, 1928, s. 66, ff). Упоминания земельных конфискаций в судебниках см. выше, гл. I. 91 KHL, bd. IX, 1964, sp. 434, 437-438.

92. О королевском землевладении, см. выше, гл. 1.

93. A. Hoimsen. Problemer i norskjordeiendomshistorie, s. 231.

94. Хальвдан Черный назначил, согласно саге, наместника (ярла) в Согн, "чтобы он там за него говорил закон в соответствии с правом страны и собирал подати" (at dæma þar landslog ok heimta skatta til handa konungi). Hálfd. s. svarta, kap. 3. Сообщение Снорри (Hkr: Haralds s. ins hárf, kap. 6) о том, что Харальд Прекрасноволосый назначил по фюлькам ярлов для того, чтобы они судили по закону и обычаям страны и собирали штрафы и подати (þann er dæma skyldi log ok landsrétt ok heimta sakeyri ok landskyldir), по-видимому, недостоверно. См. выше, § 1.

95. Hkr: Haralds s. ins hárf., kap. 41.

96. Hkr: Haralds s. ins. half., kap. 6.

97. Hkr; Hákonar s. góða, kap. 5, 8, 9; Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 20, 25; Óiáfs s. helga, kap. 7, 8, 15, 17, 36, 56; Lnb. Isl., bls. 63. Некоторые из этих сообщений саг подтверждаются цитатами из песен скальдов. Например, Goþþormr sindri. Hákonardrápa, 4; Eyvindr Finnsson skaldaspílhr. Háleygjatal, 3; Ottar svarti. Hofuðlausn, 6, 11, 15. О сборе норманнами tributum с покоренного населения см. Historia Norwegiae (Monumenta Historica Norvegiae. Latinske kildeskrifter til Norges historie i middelalderen, udg. ved G. Storm. Kristiania, 1880, s. 103, 113); Adam von Bremen. Hamburgische Kirchengeschichte, I, 21.

98. Hkr: Ynglinga s., kap. 8: Um alla Svíþjóð guldu menn Óðni skatt, penning fyrir nef hvert, en hann skyldi verja land þeira fyrir ófriði ok blóta þeim til árs...

99. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 136: ...en veita honum af landinu þegngildi ok nefgildi, penning fyrir nef hvert, þann et tiu vaeri fyrir alin vaðmáls... В Северных странах сукно в раннее Средневековье служило мерою стоимости и средством платежа. Однако пеннин-ги такой стоимости, о которой говорит Снорри, в данном случае не употреблялись в Норвегии до XII в. См. Islenzk fornrit, XXVII bd., bls. 241.

100. Fagrskinna, kap. 11. См. ниже, гл. III.

101. Так, конунг Уппсалы Эгиль ежегодно посылал датскому конунгу, оказавшему ему в свое время помощь, большие и прекрасные подарки (góðar gjafir ok stórar), но не платил ему обещанной дани (skatti af Svíum). Ynglinga s., kap 26

102. Ibid., kap. 9-10.

103. См. P. O. von Torne. Die alteste Besteuerung in Schweden. – "Wirtschaft und Kultur". Festschrift zum 70. Geburtstag von Alfons Dopsch. Leipzig, 1938, S. 269-271.

104. Lnb. Ísl., bls. 33-34.

105. Hkr: Haralds s. ins harf., kap. 4. После смерти Харальда Прекрасноволосого его сыновья стали собирать дани в отдельных областях, но Эйрик Харальдссон стремился сделаться единственным правителем, как его отец (ibid., kap. 43).

106. Hkr: Hákonar s. góða, kap. 12.

107 Hkr: Háralds s. gráfeldar, kap. 1, 6.

108 Ср. Morkinskinna, s. 20,

109. Например, Hkr: Óláfs s. helga, kap. 61, 67.

110. Hkr: Hákonar s. góða, kap. 2; ...at þeir skyldi hafa helming skylda ok skatta við hann...

111. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 23.

112. Олав Харальдссон, в бытность викингом, наложил на один из городов Франции контрибуцию в 12 тыс. золотых шиллингов (Hkr Óláfs s. helga, kap. 17). Один из посланцев этого конунга принимал у жителей Фарерских островов фальшивые деньги или такое серебро, которым можно было уплачивать долги, "но для конунга оно не годилось" (Hkr: Óláfs s. helga, kap. 143).

113. F., XVI, 2: жители Халогаланда освобождаются от уплаты податей рыбой, солодом, маслом и другими продуктами.

114. Сыновья Гуннхильд увезли из Нортумбрии (Англия) много движимого имущества (lau-safjár), собранного в виде даней и награбленного в походах (Hkr: Hákonar s. góða, kap. 6). Ср. рассказ халогаландца Оттара о данях с лопарей. См. А. Я. Гуревич. Норвежское общество в VIII-IX вв. (некоторые черты дофеодального периода). – "Ученые записки Калининского пединститута", 26, 1962, с. 185 сл. Датский конунг Харальд получал с Норвегии дань ястребами (Sigvatr Þórðarson. Bersoglisvísur, 18; Fornmanna sögur, VI, 44).

115. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 22: En Erlingr tók jafnt sem áðr allar landsskyldir um Rogaland, ok guldu landsbúar opt tvinnar landsskyldir, en at oðrum kosti eyddi hann jarðarbyggðina.

116. Hkr: Haralds s. gráfeld., kap. 16. Вспомним об убийстве Игоря древлянами, с которых он пытался вторично собрать дань.

117. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 59.

118. Ibid., kap. 97-98.

119. Ibid., kap. 137.

120. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 73. Подробнее см. ниже, гл. III.

121. Hkr: Magnúss s. Erlingssonar, kap. 19.

122. Скальд Сигват Тордарсон называет конунга Магнуса Доброго "часто посещающим тинги" (þingdrífr). Sigvatr Þórðarson. Lausavísur, 31 (1035 г.).

123. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 128; Morkinskinna, s. 25: Magnus konungr [Olafsson] for a veizlor um Upplond oc atti þar þing.

124. См. ниже, гл. III.

125. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 116: ...ármenn, er bú varðveita ok veizlur skolu gera móti mér ok liði mínu...

126. Hkr: Hákonar s. góða, kap. 22, 28; Óláfs s. helga, kap. 61, 109.

127. Конунг Швеции был обижен тем, что Харальду Прекрасноволосому Аки оказал больше внимания, и убил хозяина (Hkr: Haralds s. ins hárfagra, kap. 15).

128. Fagrskinna, kap. 19.

129. См. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 114; Óláfs s. helga, kap. 106, 162 и др.

130. Среди земельных владений, которые приравнивались к одалю и считались неотчуждаемой собственностью, "Законы Гулатинга" (G., 270) называют drekkulaun, получаемое от конунга. См. N. g. L., 5. Bd., Glossarium, s. v. Ср. G., 129, 292; F. XII, 4; L. V, 21, 1.

131. Например, Харек с о. Тютта устроил пир для Олава Трюггвасона, который "сделал его своим лендрманом и пожаловал ему кормление" (Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 77). Это пожалование было возобновлено Олавом Харальдссоном после того, как он посетил пир у Харека. См. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 105 (Fekk konungr honum þá veizlur, svá sem hann hafði haft af hinum fyrrum landshofðingjum).

132. K. Lehmann. Abhandlungen zur germanischen, insbesondere nordischen Rechtsgeschichte. Berlin und Leipzig, 1888, S. 40, 71, f.

133. S. Hasund. Or Noregs bondesoge, I, s. 152.

134. G., 3: ...ef konongr komr i fylki oc byðr armanne sinum at gera i gegn ser. i hinu nesta fylki...

135. Fagrskinna, kap. 2: ...bað konong taca sialfan vaeizluna eða vaeizlu fe.

136. Hkr: Haralds s. gráfeld., kap. 2; Fagrskinna, kap. 13.

137. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 12; Fagrskinna, kap. 14, объясняет это тем, что обедневшие бонды были не в состоянии платить налоги.

138. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 87.

139. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 22: ...eins for jarl þar at veizium, ef hann hefði mikit fjglmenni...

140. Fagrskinna, kap. 13: ...þo at boandom vaere hann harðr.

141. Hkr: Magnuss s. berfcetts, kap. 26.

142. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 38: ...ok lét bjóöa upp veizlur fyrir sér, þar sem konungsbú váru...

143. В Скандинавии в древности счет вели на "большие сотни" (в сотне было 12 десятков).

144. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 38.

145. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 73. Сага отмечает как нечто необычайное, что конунг Харальд Прекрасноволосый не посещал Вика в течение четырех лет (Hkr: Haralds s. ins hárf.,kap. 13).

146. О "законных установлениях и обычаях конунгов" (log... eða vanöi konunga), касавшихся вейцлы, см. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 162.

147. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 74: En er veizlur endusk eigi fyrir fjolmennis sakir, þá let hann þar bœndr til leggja at auka veizlurnar, er honum þótti nauðsyn til bera at dveljask, en sums staðar dvalðisk hann skemr en ætlat var...

148. Ibid., kap. 162: ...En er konungr sótti upp a land, þá buðu honum heim lendir menn ok rikir bœndr ok léttu svá hans kostnaði.

149. Hkr: Magnúss s. ins góða, kap. 3; Magnúss s. blinda, kap. 1. Ср. Hallr Þórarinsson. Lausavísur.

150. "Гостями" называли дружинников конунга, которых он посылал с поручениями. Хускарлы – термин, первоначально обозначавший всех дружинников конунга; затем так стали называть его домашних слуг, низший разряд в свите.

151. Hkn Óláfs s. kyrra, kap. 4; Fagrskinna, kap. 69. По мнению Л. Ларсона, помимо 240 дружинников, сопровождавших конунга Олава в поездках, многие его слуги сидели по своим дворам в разных частях страны (L. M. Larson. The Household of the Norwegian Kings in the Thirteenth Century. – AHR, vol. XIII, № 3, 1908, p. 466).

152. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 115: ...at hann, mun þangat koma með lið sitt ok fara at veizium, svá sem siðvenja var til... Интересно отметить, что "Законы Фростатинга" (F., V, 43) предусматривали суровые наказания для тех, кто запретит перевозку зерна из одного фюлька в другой. Ср. L., VIII, 25, 3.

153. "Сага об Олаве Святом" сообщает, что ярл Оркнейских островов Эйнар ежегодно обременял население тяжелой повинностью по поставке военных кораблей для своих походов; непосильные расходы, сопряженные с несением этой повинности, вызвали волнения среди бондов, и так как ярл наказывал виновных и сохранил все подати, то "в его земле наступили голод и дороговизна" (Hkr: Óláfs s. helga, kap. 97).

154. Hkr: Haralds s. ins hárfagra, kap. 6.

155. Ibid., kap.33.

156. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 58.

157. Hkr: Hákonar s. góða, kap. 10: Fekk Haraldr konungr þeim veizlur í ríki sínu svá miklar, at þau fengu vel haidit sik ok menn sina. Cp. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 89 (о пожаловании шведским конунгом Олавом вейцлы ярлу Эйрику Хаконарсону ): Veitti Óláfr konungr þar jarli friðland ok veizlur stórar, svá at hann mátti þar vel halda sik i landi ok lið sitt...

158. Hkr: Óiáfs s. Tryggvasonar, kap. 19.

159. Ibid., kap. 83, 84.

160. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 21.

161. Ю. Скрейнер (Tradisjon og saga om Olav den hellige. -"Skriiter utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo, II. Hist. – filos. klasse", N 1. Oslo, 1926, s. 104-105) не сомневается в справедливости сообщения Снорри о пожаловании Олавом Трюггвасоном Эрлингу доходов с нескольких фюльков.

162. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 31: ...Skyldu þeir feðgar, Erlingr ok Aslákr, hafa veizlur þaer allar, er Óláfr konungr Tryggvason hafði fengit Erlingi... Харальд Прекрасноволосый пожаловал Атли достоинство ярла и такие же вейцлы, какими тот пользовался при его отце Хальвдане Черном (Согн и Фьялир). См. Fagrskinna, kap. 2, ср. kap. 14.

163. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 60.

164. Ibid., kap. 116.

165. Ibid., kap. 105.

166. Ibid., kap. 116.

167. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 40.

168. Например, Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 51. Ср. Magnúss s. Erlingssonar, kap. 1.

169. Fagrskinna, kap. 68: ...at hann bouð at gefa honom aeitt fylke allt i Noreghi meðr ollum sculdum oc scottum oc skoeyta hanum bet oc hans aerfingium.

170. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 98.

171. Sigurd Ranessöns proces, utg. af G. Storm. Kristiania, 1877, s. 12. О юридической стороне процесса Сигурда Ранессона см. F. Boden. Das Urteil im altnorwegischen Recht. – ZSSR. GA, 24 Bd., 1903, S. 46, ff.

172. Sigurd Ranessöns proces, s. 7, 14.

173. Ibid., s. 13, 17, 19.

174. Ibid., s. 15: Sigurðr konungr... segir at Magnus konungr matti eigi lengr gefa en han var konungr at Noregi; s. 18-19: ...at hann villdi ecki þau log lata vera i Noregi. at ne einn konungr mætti lien veita leingr en um sina daga.

175. Ibid., s. 18: Ok kolluðu logmenn at konungr mætti gera alldarmál um gíafir sínar. Ok skyldi lysa þeim máldaga í ollum logþingum i Noregi. i Frostuþingi. Gulaþingi. Hæiðsæfis þingi. В Morkinskinna (udg. af C.R. Unger. Kristiania, 1867, s. 182) вместо giafir говорится: veizlom.

176. Один из крупных землевладельцев, получивших пожалование от Олава Харальдссона, Кальв Арнасон, заявил: "Я не собираюсь приносить присяги конунгу и намерен оставаться с конунгом лишь до тех пор, пока буду сохранять свои вейцлы, и другие отличия" (Enga eiða mun ek vinna konungi, en vera þá eina hríð með konungi, er ek held veizium minum ok öðrum metorðum). Hkr: Oláfs s. helga, kap. 138.

177. G., 206.

178. G., 308: ...Ne ef skorð verða a. þa seal armaðr æða lendr maðr þau skorð bota. sva sem þeir hava veizlu til.

179. Hiröskrá, kap. 18: ...oc slikum væizlum sem byriar til Iendz manz rettar. en þat er. XV. marka væizla. Cp. kap. 48.

180. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 77: ...gerðisk hans maðr ok tók veizlur af konungi ok lends manne rétt; Óláfs s. helga, kap. 105.

181. Hkr: Oláfs s. helga, kap. 22. Снорри опирается при этом на вису Сигвата.

182. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 37.

183. Fagrskinna, kap. 79.

184. Ibid., kap. 93: ...enn aðrir lendir menn sato i væizlom sinum sem fyr hafðe veret um Inga konongs dagha... Cp. Hkr: Magnúss s. blinda, kap. 4.

185. Hkr: Magnúss s. goða, kap. 23.

186. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 43.

187. И даже к концу IX в. – См. Lnb. Hsl., bls. 233, 261, 288.

188. Sigvatr Þórðarson (об Эрлинге Скьяльгссоне. См. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 22). Ср. Þórkell hamarskáld. Magnúsdrápa (около 1104 г.).

189. В "Ландслове" применяются оба термина – lendr maðr (L., I, 1; II, 6, 1-2; III, 4, 1, 2, 4) и barún (L., II, 10, 12, 2; VII, 20, 1; VIII, 1,2; 7, 1-2; 8, 4; IX, 3, 3). Но во второй половине XIII в. бароны уже не пользовались той властью, которая принадлежала ранее лендрманам.

190. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 58; "Херсирами были мои сородичи, и я не хочу более высокого титула. Прошу тебя лишь, конунг, сделать так, чтобы с этим именем я был бы первым в стране" (Hersar hafa verit frændr mínir. Vil ek ekki hafa nafn hæra en þeir. Hitt vil ek þiggja, konungr, af yðr, at þér látið mik vera mestan með því nafni hér í landt).

191. Sigvatr Þórðarson. Bersoglisvísur, 7, 21; Lausavísur, 3, 31.

192. Bersoglisvísur, 14.

193. См. Islenzk fornrit, XXVIII. bd., bls. 31, примечание. См. ниже гл. III. Между тем для обозначения населения Норвегии в целом Сигват продолжает применять традиционные термины (karlfolk ok svá jarla: búandmanna – hersa). Bersoglisvisur, 5; Erfidrápa Óláfs helga, 20. Нужно отметить, что в произведениях Сигвата встречаются и некоторые другие заимствования из западноевропейской социальной терминологии (sinjor, применительно к конунгу; stállari, окольничий), свидетельствующие об усилении влияния на общественные отношения в Норвегии со стороны более развитых феодальных стран. Это оправдывает, как нам кажется, предположение о начавшейся при Олаве Святом перестройке примитивного раннефеодального порядка управления в соответствии с зарубежными образцами.

194. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 62.

195. См. прим. 46.

196. G. Storm. От Lendermandsklassens Talrighed i 12. og 13. Aarhundrede. – H. Т., 2. R., 4. Bd., Christiania, 1884.

197. Norges historie fremstillet for det norske folk. II, 1, s. 113-116; II, 2, s. III, f.

198. Cp. Edv. Bull. Grunnriss av Norges historie, 2, utg. Oslo, 1938, s. 12.

199. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 104. См. выше, гл. I.

200. Hkr: Magnúss s. góða, kap. 21: подчинив себе Данию, Магнус Олавссон пожаловал вейцлы могущественным людям (veitti veizlur ríkismönnum).

201. Edv. Bull. Det norske folks liv og historie gjennem tidene, II, s. 14-15.

202. E. Hertzberg. Lén og veizla i Norges sagatid, S. 315, 329-330.

203. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 12: ...ok taka þar af sér veizlur... ef Haraldr konungr fcngi þar lén ok yfirsókn. Речь идет о пожаловании датским конунгом вейцлы – лена Харальду Серая Шкура. В Hirðskrá, kap. 18, 19, 36, пожалованное конунгом лендрману владение называется то вейцлой, то леном.

204. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 96, 100: ...jarlar hofðu haft jafnan síðan lond þau at léni, en aldrigi at eign. Ср. kap. 102. Оркнейские ярлы были освобождены от уплаты дани конунгу вследствие того, что на них возлагалась обязанность защищать острова от нападений. См. об этом выше, § 1.

205. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 131: ...ок taki landit í lén af honum ok gerisk hans maðr ok gjaldi honum skatta, slíka sem jarlar guldu fyrr.

206. См. еще Oddr munk. Saga Óláfs Tryggvasonar, kap. 6 (S): ...oc hafðe storlen oc hann heimti kommg(s) ens landskylldar um oll hans skattlaund ос raða hvar hverge skyllde giallda; kap. 8 (A): ...at hann eignaðiz af honum miclar eignir oc mikit lén. oc setti hann ófir at skipa konungs malum. oc heimta saman scylldir konungs víða af heruðum ... oc af huerio husi (рассказ о пребывании на Руси у киевского князя Владимира Сигурда Эйрикссона, дяди будущего конунга Норвегии Олава Трюггвасона).

207. Hkr: Óiáfs s. helga, kap. 116.

208. Ibid., kap. 123. Ср. Magnúss s. blind., kap. 4.

209. Ср. Е. Hertzberg. Len og veizla, S. 315, 321-322, 328.

210. Hkr: Magnúss s. góða, kap. 12.

211. Hkr: Oláfs s. Tryggvasonar, kap. 51: ...þeir hofðingjar á Upplondum eða í Víkinni, er áðr hofðu land halðit af Danakonungi. Fagrskinna, kap. 28: ...Þa skylldi Kalfr vera jarll ifir landeno. oc hallda af Knyte kononge sem Hacon iárll haföe halldet af Haralde Gorms syni.

212. Fagrskinna, kap. 100. Ср. Hkr: Magnúss s. Erlingssonar, kap. 30.

213. См. еще Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 49: конунг Свейн пожаловал своему приближенному Асмунду "хороший лен, который вполне мог прокормить его и его свиту" (fekk honum lén gott, þat er hann mátti vel haida sik ok sveit með sér...). Однако Асмунд собрал вокруг себя такое множество людей, что ему стало не хватать полученного от конунга имущества, и он захватил больше, после чего конунг отнял у него пожалование и велел распустить дружину.

214. Ср. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 75: Hann tók veizlu-gjöld...

215. A. Steinnes. Utskyld. – H. Т., 36 bd., 4 h. Oslo, 1953, s. 357, f.

216. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 37.

217. Hkr: Haralds s. ins hárf., kap. 6.

218. В "Саге о Харальде Сигурдарсоне" владения лендрмана Кальва Арнасона однажды названы ríki, а в другой раз – veizlur. Hkr: Haralds s. Sigurðarsonar, kap. 45, 51.

219. Hkr: Óláfs s. helga, kap. 116; ср. kap. 22; Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 58.

220. Датский конунг предложил Харальду Серая Шкура принять от него вейцлу, которая в саге обозначается также lén ok yfirsókn. Hkr: Óláfs s. Tryggvasonar, kap. 12.

221. Hirðskrá, kap. 36.

222. K. Marx. Secret diplomatic History of the Eighteenth Century. London, 1899, p. 78.

223. Напрашивается сравнение между обрисованными выше явлениями из истории складывания норвежского феодализма и подобным же процессом, протекавшим одновременно в Киевской Руси. Параллели можно провести как в отношении общих закономерностей, так и применительно ко многим частностям (например, организация погостов для сбора даней и кормлений, полюдье, передача князьями волостей своим дружинникам и церкви, даже аналогичные формы сопротивления крестьянства вымогательствам со стороны князей и их слуг). См. С. Юшков. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском государстве в X-XI вв. – "Историк-марксист", кн. 6, 1936; ср. И. П. Шаскольский. Проблемы периодизации истории скандинавских стран. – "Скандинавский сборник", VIII, 1964, с. 357, прим. 22; с. 359, прим. 24. Изученные выше черты раннефеодального строя Норвегии можно отчасти обнаружить также и в других скандинавских странах и в Англии в англосаксонский период. Дальнейшее изучение подобных учреждений во всех названных странах могло бы привести к установлению важных особенностей генезиса феодализма у народов Европы, не затронутых (или слабо затронутых) влиянием рабовладельческого общества.

224. См. Н. С. Peyer. Das Reiseköniglum des Mittelalters. – VSWG, 51 Bd., 1 Heft, 1964.

225. По мнению Р. Майсснера, новая редакция может быть датирована 1273-1277 гг. – Das norwegische Gefolgschaftsrecht (Hirðskrá), ubersetzt von R. Meissner. Weimar, 1938 (Germanenrechte, Bd. 5), S. XI.

226. В сохранившемся тексте Hir ð skr á содержатся ссылки на более ранний дружинный устав (hin forna hirðskra. Hirðskrá, kap. 48, 49, 50) и на "старинный обычай биркебейнеров" (ibid., kap. 21, 38) – сподвижников Сверрира в гражданских войнах. См. ниже, гл. IV.

227. Der Königspiegel. Konungsskuggsjá. Hrsg. von R. Meissner, 1944.

228. Hirðskrá, kap. 13, 17.

229. Ibid., kap. 14: ...ос a þat með engu mote i ærfð at ganga... at þesskyns iarlldomr heuir æcki ærfðum til oc ækki hæuir han i ærfðir gengit.

230. Ibid., kap. 14.

231. Имеется в виду мятеж ярла Скули, пытавшегося в 1239-1240 гг. отнять престол у короля Хакона Хаконарсона. См. Н. Koht. Skulejarl. – Н. Т., 5. R., 5. Bd. Oslo, 1924. Автор устава прибавляет, что часто в Норвегии вообще подолгу не было ярла и простому народу от этого было только легче, ибо не улучшается его положение от того, что одновременно существует несколько повелителей (marger yfirboðarner) (ibid., kap. 14). Воспоминание о мятеже Скули можно, по-видимому, обнаружить и в "Ландслове" 1274 г., где устанавливаются суровые светские и церковные кары для тех, кто попытается избрать короля незаконным способом или уклониться от участия в процедуре возведения на престол короля (в это время ему приносили присягу верности): не исключается возможность того, что среди мятежников окажутся предводитель королевской дружины и ее члены (L., II, 6, 3-4. Ср. L. III, 3, 2-4; 18, 1-2).

232. Hirðskra, kap. 14.

233. Ibid., kap. 48.

234. G., 264: ...En ef maðr selr veiðzlu iorð sina. þa verðr hann þiofr af... В этом постановлении сказано, что вором считается продавший землю вейцлы, "но не тот, кто ее купил". В "Ландслове" (L., IX, 8, 1) это же предписание сформулировано уже несколько иначе: "Если кто-либо продаст землю короля (iorð konungs) без его разрешения, то будет вором, а также и тот, кто ее купил, если знал об этом...".

235. G., 101.

236. Hirðskrá, kap. 19.

237. Ibid., kap. 21.

238. Ibid., kap. 36. В этой связи интересно отметить, что, делая значительную уступку земельным собственникам, а именно – предоставив им приобретение права одаля на земли, находившиеся в обладании их семей в течение 60 лет (ранее для этого требовалось доказать, что земля находилась в обладании семьи непрерывно на протяжении трех или даже пяти поколений), а также на землю, пожалованную королем, Магнус VI вместе с тем спешил сделать оговорку: "если он [король] не пожаловал ее на другом условии" (L., VI, 2, 1-2). Это постановление "Ландслова" основывается на исправленном тексте 270-го титула "Законов Гулатинга". Однако приведенной нами оговорки в этом судебнике не было, там речь шла о drekkulaun – земельном дарении, которое король мог передать "в награду за гостеприимство".

239. Hirðskrá, kap. 36. См. в "Ландслове" текст присяги, которую приносили герцог и ярл на верность королю при вступлении его на престол: они клялись верно держать (trygliga hallda) лен (len), пожалованный королем, и изъявлять по отношению к государю покорность и преданность (L., II, 9). В тексте присяги барона и начальника дружины лен не упоминается (L., II, 10).

240. См. выше, гл. I.

241. Hirðskrá, kap. 18.

242. Ibid., kap. 21.

243. Ibid., kap. 50.

244. Speculum regale, hrsg. von О. Brenner. München, 1881, kap. 27. См. ниже, гл. IV.

245. Hirðskrá, kap. 36. Эта практика XIII в., видимо, и породила рассказ Снорри о введении Харальдом Прекрасноволосым системы военной организации, основанной на вейцлах херсиров доходностью в 20 марок, причем каждый херсир должен был выставлять 20 воинов. Ср. J. Schreiner. Kongemakt og lendmenn i det 12. árhundre. – "Scandia", Bd. IX, H. 2, 1935, s. 190-191.

246. L., III, 8, 2.

247. Hirðskrá, kap, 19.

248. Ibid., kap. 48.

249. А. Тарангер (A. Taranger. Udsigt over den norske rets historie. II, 1. Christiania, 1904, s. 270-271) неправомерно, на наш взгляд, вообще приравнивает норвежскую вейцлу к западноевропейскому лену. Г. Миттайс, напротив, видит между норвежским læn и западноевропейским леном "лишь внешнее сходство", а в вейцле – "чисто хозяйственную форму лена" (H. Mitteis. Der Staat des hohen Mitlelalters, S. 411).

250. M. H. Lie. Lensprincipet i Norden. Kristiania, 1907; K. E. Löfqvist. Om riddarvásen och fralse i nordisk medeltid. Lund, 1936. Однако, как уже отмечалось, в памятниках XIII в. живо ощущается возросшее влияние западноевропейского ленного права и феодальной терминологии.

251. Показательно, что в то время, когда король собирал всеобщий поземельный налог – лейданг, с населения воспрещалось взимать какие-либо другие поборы, подарки и вейцлы (almennliga tolla, giafer, ueitzlur) (L., III, 1, 4). Очевидно, поступление государственных налогов должно было быть обеспечено в первую очередь. Хакон Хаконарсон запретил своим людям заставлять население платить им поборы или вейцлы, исключая случаи, когда "кто-нибудь предложит кормление (ueitziu) служилому человеку короля или выкажет ему почтение иным способом" (L., X, А, 6).

252. Е. Hertzberg. Lén og veizia, S. 329.

* * *

Исходные данные: А. Я. Гуревич. Избранные труды. Крестьянство средневековой Норвегии. – Спб: Издательский до Санкт-Петербургского государственного университета, 2006. См. также: Гуревич А. Я. Древненорвежская вейцла. – "Научные доклады высшей школы. Исторические науки", 1958, № 3. Отдельное спасибо Ворону за оцифровку и редактирование текста.

ДРУГИЕ СТАТЬИ