|
Древнеанглийская поэзия ПЛАЧ ЖЕНЫ
Эту горькую слагая песню о бедной судьбине, о себе поведаю, сколькие были скорби смолоду, невзгоды всегодние, а сегодня хуже: 5 не видать предела моим страданьям. Как меня хранитель и родню свою кинул, муж, уплывши по хлябям, плакала я на рассвете: где же ты, господин мой, один скитаешься, – собиралась в дорогу за супругом, как должно, 10 я, обиженная судьбою, нелюбимая, злосчастливая, но мужнино семейство замыслило худо, втайне захотело развести нас навеки, чтобы друг от друга врозь мы жили долго в юдоли этой, – все бедой мне обернулось: 15 приказал мне хозяин жить на землях его наследных, дал надел мне чуждый, где без людей надежных, от слуг любимых далеко изболелась я душою, и супруга законного вдруг постигла, как суров его жребий, скрытны мысли, 20 как он духом страдает, думая об отмщенье, а беззаботен будто; не забыть мне прежнего: как часто мы ручались, что разлучит нас только гибель-могила, да по-другому стало ныне… нашей супружеской 25 любви как не бывало, претерпеваю повсюду гнев и ненависть, и гонения из-за любимого; вот здесь, под дубом, мой дом-земляника, – в земляной темнице, в лесной трущобе я живу поневоле, вовсе истосковалась; 30 тут утесы темные, тесные долы, стены осторожные, терниями заросшие, сторона унылая, – изныла я сердцем в разлуке с другом; супруги, живущие на земле в согласьи, ложе делят, 35 мне же здесь, под дубом, бродить одинокой, зори встречая в подземной келье, сидеть мне долгими днями летними, о судьбе моей о бедной скорбя и плача, о лишениях жизни, ибо душе вовеки 40 в печали, в злосчастье облегчения не будет, – такой тоскою моя жизнь окована; и мужу смолоду не можно быть беспечным, – сердцем невеселый, хоть по всем приметам тих и безмятежен, он терпит муку, 45 тоску такую же, – пускай овладел он всеми блаженствами жизни или бежал в далекую, изгнанник, в страну чужую; – одинокий друг мой, он сидит под диким льдистым утесом, милый, изнемог он, морем окруженный 50 в обители бедствий, в неизбывной печали духом он исстрадался, дом вспоминая счастливый, другие годы. Горе тому, кто роком обречен на мученье в разлученье с любимыми.
Неоднократно делались попытки отождествить героев этой и предыдущей элегий и представить обе элегии как дополняющие друг друга части какого-то сказания. Но сходство изображенной в них ситуации едва ли свидетельствует о большем, чем о традиционности элегических мотивов. Тон обеих элегий совершенно различен: в "Плаче жены" ситуация изображена как трагическая, не оставляющая для героев надежды на счастливый исход. Здесь всецело господствует чувство скорби, и воспоминания героини о прошлой ее жизни с мужем, отрывочные и невнятные, постоянно перебиваются ее сетованиями на горькую участь в настоящем. Это доставило немало трудностей исследователям элегии, задавшимся целью непротиворечиво истолковать отношения между ее персонажами и восстановить ее фабульную основу. Каждая строка подавала здесь повод для разногласий; обсуждалось самое число участников "драмы"; время от времени возобновляются и попытки доказать, что автор лирического монолога – мужчина (впервые у Шюкинга; в недавнее время та же мысль показалась привлекательной Бамбасу: Bambas R. C. Another view of the Old English "Wife's lament". – Journal English and Germanic philology, vol. 62, 1963, p. 303-309. Публикуемый перевод опирается в основном на издание Лесли (см. выше), и различные толкования элегии отмечаются лишь в тех случаях, когда они требуют разного прочтения текста).
1 Эту горькую слагая песню… – Сходным образом начинается и "Морестранник". В оригинале употреблено др. англ. Giedd – слово, которое могло обозначать любое стихотворное произведение небольшого объема, в том числе и песню; с народной песней эту элегию роднят многие стилистические черты (см. по этому поводу Malone K. Two English Frauenlieder. – Comparative literature, vol. 14, N. 1, p. 107-117). 7 плакала я на рассвете… – Этот традиционный песенный образ дополнительно осложнен в древнеанглийской поэзии, где предутренняя пора обычно ассоциируется с холодом, страхом и одиночеством. В эти часы являлись в Хеорот Грендель и его мать ("Беовульф"), на рассвете начинались обычно битвы ("Битва в Финнсбурге"). Среди поэтизмов встречаются сложные слова, буквально переводимые как "утренне-холодный", "утренне-больной", "утренний ужас", "утренний крик", "рассветная беда". 9 …собиралась в дорогу за супругом, как должно… – Было замечено (Лесли), что во фрагментах "Плача", повествующих о прошлом, муж героини неизменно обозначается более формально ("супруг", "господин", "хозяин"), часто терминами, подчеркивающими его главенство в супружеских отношениях. Напротив, в строках о разлуке и страданиях героев, особенно эмоционально насыщенных, часто встречаются такие слова, как "любимый" или "друг". Можно думать, что это распределение синонимов преследовало не только стилистические цели. Как и во всех элегиях, источником трагизма в "Плече жены" является разрушение связей героя с обществом. Не последовав, "как должно", за супругом, героиня не только обрекла себя на разлуку и физические лишения, но, помимо своей воли, разорвала супружеские узы. 15-17 …приказал мне хозяин… изболелась я душой… – Перевод учитывает конъектуру Лесли. Смысл этих строк, видимо, состоит в том, что замужество оторвало героиню от родного дома и принудило ее жить среди чужих и, судя по всему, враждебных к ней людей. 18-26 …и супруга законного… и гонения из-за любимого… – Эти строки несколько прояснены в переводе. Чаще всего в них видят намек на то, что муж (вняв наветам своих родичей?) замыслил недоброе против героини, может быть, стал прямым виновником ее заточения в подземную темницу. Но Лесли справедливо отмечает, что слова оригинала mor? ("убийство"), ст. 20, f?h?u ("распря"), ст. 26, употреблялись в древнеанглийских памятниках только в не допускающем инотолкований терминологическом значении. Речь, стало быть, идет о какой-то (внутрисемейной?) распре, которая ведет к изгнанию "мужа" и за которую безвинно платится героиня элегии. 37 …сидеть мне долгими днями летними… – Обычно в древнеанглийской поэзии страдания ассоциируются с зимою и холодами (ср. "Деор", "Морестранник", "Скиталец"). Здесь же "долгие летние дни" скорее подразумевают не конкретное время года, а лишь длительность страданий. Ср. выражение "краткий зимний час" в значении "самое малое время" в ст. 136 "Грехопадения". В "Беовульфе" (ст. 2894) встречается даже выражение "(сидели) долгий утренний день (погруженные в печаль)", представляющее на первый взгляд оксюморон; здесь очевидно сливаются представления об утренней тоске и о страданиях, долгих, как летний день в северных широтах. 42-45 …и мужу смолоду… тоску такую же… – Неясно, к кому относятся эти слова. Некоторые исследователи даже вчитывали в них угрозу некоему третьему лицу, "Яго" предполагаемой семейной драмы. Но всерьез могут приниматься, по-видимому, лишь два толкования: 1) слова обращены к "мужу" и непосредственно связаны с последующими строками, в которых воображение героини рисует его "под диким льдистым утесом", "в неизбывной печали"; 2) слова представляют собой типичное для элегий нравоучение (ср. особенно "Скиталец", ст. 112 след.), которому, заметим, во всем соответствует поведение героя, описанное в ст. 20-21 ("как он духом страдает, обдумывая убийство, а кажется беззаботным").
|
|