САКСОН ГРАММАТИК. ДЕЯНИЯ ДАТЧАН

Книга 1

Дан I и Англь

Вот Дан и Англь (1), с коих порода данов пошла, рождены были у Хумбли (2), их отца, и были не только правителями, но и родоначальниками. (Но всё же Дудо, историк нормандский, полагает, что даны пошли и назвались от Данаи (3)). И эти два мужа чаяниями и покровительством своих владений, невиданной бескрайностью своей отваги получили высшую власть на тинге от соплеменников, все же жили без имени конунгов, ибо тогда не было власти среди наших людей.

Из этих двух, Англь, прародитель, как считают, породы англов, дал своё имя подвластным землям. Это сохранило его имя и увековечило, ведь его потомки, после овладели Британией, сменили старое имя острова на имя своего отечества. О том думали старейшины; у Беды, уважаемого церковного автора, уроженца Англии, заботливо собравшего и вписавшего события своего края на страницы кодексов, что есть священный долг прославления на пергаменте деяний своих земель и ведения хроники церковного летописания.

Хумбли и Хлёдр

От Дана, как сказано мудрыми, ведут свой род все наши конунги, подобно рекам, идущим от единого истока. Грюда (4), наиболее почитаемая у германцев, родила от него двух сынов, Хумбли и Хлёдра (5).

По обычаю, старейшины, избирая правителя, вставали на лежачий камень и оглашали своего избранника, предвещая по равновесию на камне прочность правления. Этим обрядом был избран Хумбли конунгом по смерти отца своего, и тем получил власть над страною, но горьким деянием грядущей судьбы стал из правителя мужем простым, ибо пленён был Хлёдром в битве, и купил свою жизнь, поменяв на венец. Такие условия, честно говоря, были единственным спасением, предложенным поражённому. Принужденный подлостью брата вернуть свободу, людям он подал урок, что спокойствия меньше, но больше величия в палатах, нежели в хижине. Он принял ту участь так кротко, что, казалось, будто бы не потерял он своего звания, но принял благословение. Я думаю, что он имел проницательный ум правителя.

А Хлёдр был конунгом неприятным, ибо он был воителем, совмещая правление с заносчивостью и злодеяниями. Он считал честным взять лучшее из жизни или собственности, и очистить свою страну от ее преданных жителей, думая, что все они посягают от своего рождения на его венец. Но скоро он поплатился за злодеяния, встретив свой конец в восстании страны, даровавшей некогда ему вотчину и теперь лишившей его жизни.

Скьольд

Скьольд (6), сын его, наследовал присущую тому склонность, но не его поведение; уход от его врожденного характера был очевиден ещё в самом нежном возрасте, тем избегнув всех следов порока своего отца. Он приобрел превосходство и определил всю последующую судьбу своего рода; так, он мудро отступил от пороков своего отца и стал счастливым приемником достоинств своего высокого рождения.

Этот муж был известен в своей юности среди охотников своего отца повержением чудовищного зверя, этот изумительный случай предсказал его будущее мастерство. Случайно он ушел из вида своих слуг, оберегавших его и охотящихся с ним. Громадный медведь встретил его, не имевшего копья, но с поясом, которым бывал он часто опоясан. Он умудрился связать зверя и передать спутникам для убийства.

Более того, множество героев искусно пытались лишить его жизни толпою против него одного. Из них известнейшие и знаменитейшие Атли и Скьоти (7). Когда исполнилось ему лишь пятнадцать лет, он был чрезвычайно величен телом и показал столь совершенную воинскую силу, что остальных датских конунгов, бывших после него, называли общих именем Скьольдунгов. Тех, кому было привычкою жить размеренной и скучной жизнью и иссушать самовластие проделками, этот муж ревностно побуждал к достойным деяниям. Так зрелось духа Скьольда опережала полноту его сил, и он сражался в битвах как никто другой в его годы.

Когда благоухал он годами и доблестями, он узрел прекрасную Альвхильду (8), дочь правителя саксов, и, просил её руки, ради чего направил отряды теутов (9) и данов, вызвав и сразившись против Скьоти, вождя алеманов и соперника на эту деву; которого он убил и затем сокрушил целое племя алеманов, вынудив тех давать дань, поработив убийством их предводителя.

Скьольд был таким же прекрасным хозяином, как и воином. Он отменил несправедливые законы и ревностно исполнял всё благоприятное для своей страны. Тем он вернул свое уважение в областях, где злодеяниями его отец потерял. Он первым объявил закон, отменяющий вольные. Раб, которому он даровал свободу, мог покуситься на его жизнь тайным предательством, и он требовал жестокую пеню, как если бы вина одного вольноотпущенника перешла на всех. Он получал все мужские налоги в свою казну и соревновался, говорят, с иными правителями в храбрости, щедрости и великодушии. Больным он обычно помогал и милосердно давал лекарства пораженным болезнью, свидетельствуют, что он заботился о своей стране, а не о себе. Он имел обыкновение обогащать своих дворян не только местными налогами, но также и грабежами, принятыми на войне; в его привычке было говорить, что награда даётся воинам, а слава даётся вождю.

Грам

Так обставил он своего жесточайшего врага в сватовстве и получил как награду в битве деву, любовь, за которую боролся, и был благоверен в браке. После того, она родила ему сына Грама (10), который так перенял чудеснейшие особенности отца, что, считали, он идет по его дороге след в след. Дни юности Грама были славны его превосходными способностями ума и тела, и он вознёс их к вершине славы. Потомки так уважали его величие, что в древнейших датских песнях княжеское достоинство подразумевается его именем. Он яро учился воинским искусствам, обостряя и умножая телесные силы. Учась фехтовать, он усердно практиковался в отражении и нанесении ударов. Он взял в жены дочь своего воспитателя Хроара (11), являвшейся его молочной сестрой и его возраста, что показало его благодарность за воспитание. Немного спустя, он уступил её некоему Бесси (12), с тех пор верно служившего ему. Этому товарищу в ратном деле он безоговорочно доверял, и думал он, чья доблесть славнее: Бесси или его.

Случилось, что Грам услышал, что Гроа, дочь шведского конунга Сигтрюгга (13), обещана некоему великану и ненавидит проклятый обет, недостойный высокородной крови, приведший шведов к войне; и вознамерился подражать Тору (14) в победах над чудовищами. Он прибыл в Готланд (15) и пугал людей по пути, шагая в козлиных кожах, обмотанный пёстрыми шкурами животных и держа в правой руке ужасное оружие, таким образом изображая одеяние великана. Встретив Гроа (16), едущую в сопровождении немногих пеших женщин, уступил ей дорогу. Так случилось у лесного водоёма. Она думала, что это её жених спешит на встречу с ней, и так была встревожена его странным одеянием, что, бросив узду и вся затресясь, она так завела речь:

После чего Грам больше не мог молчать и начал хрипло, подражая ужасному и нечеловеческому голосу, обращаясь к деве так:

Так сказав, он сбросил свою личину и показал свою естественную привлекательность, и одним видом своим он наполнил девицу столь громадной радостью, сколь прежде напугал он её обликом. Она кинулась в его объятья в блеске его красоты, и не мог он не предложить ей любовный подарок.

Добившись Гроа, Бесси двинулся дальше и узнал, что дорогу перекрыли два грабителя. Он убил их легко, мчавшихся его разорить. Сделав это, казалось, неохотно, как делают любую услугу грязным врагам, он поместил тела убитых под древами, прикрепил и повесил вертикально так, чтобы в своей смерти они внушали угрозу тем, кому их жизнь истинно вредила; и что ужасна их кончина, перекрывших дорогу чучелами так, как перекрывали её однажды.

После того появилось убийство грабителей, думая о себе, а не о Швеции: и после того единственного случая огромная ненависть к Швеции обуяла его. Услышав предсказание, что Сигтрюгг мог быть побежден лишь золотом, он, немедля, прикрепил золотое оголовье к деревянной булаве, подготовив себя к битве, с чем он и напал на князя, исполнив желаемое. Это деяние Бесси было воспето в хвалебной речи:

После убийства Сигтрюгга, государя шведов (17), Грам решил подтвердить свое владетельство страной, захваченной в битве, и потому, подозревая Сварина (18), наместника готландского, в притязательствах на венец, он бросил ему вызов на поединок и убил того. Шестнадцать братьев мужа сего, семь из которых были законнорожденными и девять приплодными, стремились отомстить за смерть брата своего, но Грам в неравной схватке вырезал их.

Изумительное уменье Грама имело каплю своеволия отца его, бывшее теперь на вершине лет, и мыслилось, что лучше и удобнее дать часть власти над землями своим единокровникам ныне, когда установилось его единовластное правление. Потому Хринг (19), благороднорожденный зеландец (20), возмутил большую часть данов на восстание, полагая, что один из этих мужей был незрел на престоле, а другой дряхл, объявив немощность лет обоих: брожение ума старческого и непригодность юнца к любой государственной власти, но сражались они и сокрушили его, доказав всем мужам, что в любые года доблесть возможна.

Также много других дел Грам конунг совершил. Он объявлял войну Сумбли, конунгу финнов (21), но когда он положил глаз на дочь конунга, Сигню (22), он сложил свое оружье, превратившись из противника в поклонника, и, обещая убрать свою собственную жену, он обещал клятвы с нею. Но, тотчас занявшись войной с Норвегией (23), которую он поднял против Свипдага (24) конунга за развращение его сестры и его дочери, он получил известие от посыльного о предательстве Сумбли, что обещал Сигню в замужество Хенрику (25), государю саксов. Тогда, любя боле деву, чем воинов своих, он оставил свою армию, упорно ведя путь в Финляндию, и ворвался на свадьбу, которая была уже начата. Приняв облик крайней подлости, он уселся бесславно за стол. Когда спросили, что его принесло, он назвал лиходейство. Наконец, когда все были пьяны, он пристально взглянул на деву, и среди веселого пира, глубоко проклял переменчивость жен и громко хвалил свои собственные доблестные деяния, вылив величие своего гнева в этой песне:

И пока так говорил, прыгнул оттуда, где пел, и здесь он разрубил Хенрика снизу, за святым столом и в объятьях его друзей, выкупавшего свою невесту у подруг её, порубил много гостей и увез прочь её вместе с собой на своем судне. Так свадьба была превращена в похороны, и финны получили урок, что рук не покладают в любви мужи другие.

Свипдаг и Готторм

После того Свипдаг, конунг норвежский, погубил Грама, пытавшегося отомстить за свою сестру и покушении на девственность его дочери. Битва эта известна участием сил саксов, подстрекаемые к помощи Свипдагу не приятием того, но желанием мести за Хенрика.

Готторм и Хаддинг (26), сыны Грама, – Гроа была матерью первого, а Сигню – второго, – были посланы в Швецию на судне их приёмного отца, Браги (27) (теперь Свипдаг был правителем Данмарка (28)), и назначены воспитателями великаны Вагнхёвд и Хавли (29), для защиты и взращивания.

Теперь я должен буду кратко связать события эти народные, и хотел бы охотно не противоречить истинной вере или переступать данной правды, ведь стоит знать, что были в старые времена три вида чаровников, что с различной ловкостью занимались необычными чудесами.

Первые из них были мужи чудовищной мощи, что называют древними великанами (30); они превосходили размерами естественный человеческий.

Прибывшие после первых, имели навыки предсказания по внутренностям и достигли питонического искусства. Они столь превзошли прежних живостью ума, сколь отставали в силе телесной. Постоянные войны для превосходства были между ними и великанами (31); пока, наконец, чародеи не победили, подчинив племя великанов оружием и приобрели не просто право правления, но и добрую славу именоваться богами. Оба из этих видов имели чрезвычайный навык в наведении морока, знали, как затенить свои собственные лица и тому подобное, и затемняли истинные сути вещей обманом внешним.

Но третий вид мужей, возникший из естественного союза первых двух, не отвечал природе их родителей ни в телесном размере, ни в способности чародейских искусств, но все же они получили доверие к своей божественности у умов, обманутых их чароплетством.

Не должны мы дивиться, соблазняясь потрясающими чудесами этого народа. Дикий мир пал, поклоняясь ложной вере перед другими подобными им, бывшими простыми смертными, но бывшими в почете с божественными почестями, обманувшими даже проницательных латынян. Я упомянул о этом дабы, когда связываю я ловкость с чудесами, мне бы доверился недоверчивый читатель. Теперь я оставлю эти вопросы и возвращусь к свой теме.

Свипдаг после убийства Грама был обогащен с областями Дании и Швеции; и из-за частых просьб своей жены, он вернул из изгнания ее брата Готторма, с его обещанием данника, и сделал его правителем данов. Но Хаддинг предпочел месть за отца своего, а не брать благ от его убийцы.

Хаддинг

Порода мужа сего столь благоухала и процветала, что ещё в отрочестве предопределила его зрелость. Оставив поиски удовольствий, он усердно занимался воинскими искусствами; помня, что он сын своего воинственного отца, он посвятил часть своей жизни любимому ремеслу войны. Хардгрейп (32), дочь Вагнхёвди, пыталась поколебать его твердый дух любовным искушением, соперничая и беспрестанно утверждая, что он должен предложить первый выкуп брачного ложа в браке с нею, присматривающей усердно и нежно за ним в детстве, и давшей ему его первый вздох. (33)

Мало ей было увещеваний простыми словами, и начала тогда она песнь так:

Когда он ответил, что размер тела её безохватен для смертного, ведь она была рождена соразмерно своей великанской породе, она сказала:

Так сказав, была заключена она в объятия Хаддинга, и любовь её к юноше так яро пылала, что она решилась последовать за ним в его земли, не смутившись своего человечьего обличия и радуясь разделения его трудностей и опасностей. В пути случилось, что пришлось ей со товарищи, ночую в доме, быть на похоронах бонда, проходивших с печальным пиром. Здесь, желая знать волю небес, она вырезала на древесине мерзостнейшие заклятья и заставила Хаддинга положить то под язык мертвеца, принудив того, напрягая голос, вещать ужасно слуху:

Случилось, что ночь застала их в прутовом шалаше, а огромная рука проникла в хижину эту. Ужаснувшись сим знаком, Хаддинг молил помочь свою кормилицу. Тогда Хардгрейп, расширив свои члены и увеличив до громадного размера, стремительно схватила руку и держала до того, как её воспитанник не отрубил это. То, что брызжело из ран было не столь кровью, сколь мерзостной жижей. Но заплатила она виру за то деяние, вскоре растерзанная на части его родичами, ни сила её, ни великое тело её не спасли от вражеских когтей.

Так Хаддинг лишился кормилицы. Случилось, что он принес клятву мира путнику, Люсиру, уверенному мужу большого возраста, потерявшего глаз, сжалившегося над его одиночеством. Поныне язычники, братаясь, смешивают капли крови друг друга. Люсир (37) и Хаддинг, связанные такой клятвой, вступили в сечу с Локиром (38), владыкой курляндцев, и были побеждены. Упомянутый старик взял Хаддинга на своего коня (39), везя в свой дом и освежая его приятным ветром, сообщив ему, что он жив и крепок телом. Это пророчество звучит в песне так:

И сказав так, снял он младого мужа со своего коня и вернул туда, где нашел его. Хаддинг жался от дрожи под его плащом, но столь велико было его изумление, когда его острый глаз глядел чрез прореху в покрове. И видел он, что под копытами коня лежит море, но не говорил в проблесках о том запретном, и потому отвернул он свои пораженные очи от ужасных дорог, где они неслись. Тогда он взял Локира, и нашел то, что каждое слово пророчества было исполнено. Так напал он на Хандвана (40), король Хеллеспонта, укрывшегося за непреступными стенами Дуна града (41), и сразил его не в поле, но среди стен. Эта встреча научила всех как вести осады, ибо он приказал добрым птицеловам изловить птиц различных, гнездившихся в том месте, и примотать к ним ветошь, которую подожгли, под крыльями. Птицы искали убежищ в своих гнёздах и заполнили город пламенем. Все горожане собрались тушить пожары и оставили врата беззащитными. Он же напал и схватил Хандвана, но искупил его жизнь золотым выкупом. Так он отсёк противника от себя, предпочитая дар его живым вздохам. Поныне его милосердие соразмерно его гневу.

После того он имел большую силу восточных мужей (42) и вернулся в Швецию. Свипдаг встретил его с большим флотом готландцев, но Хаддинг напал и разрушил его. И так возвеличилась его слава, не только плодами иноземных набегов, но и добычей для мщения за своих отца и брата. И заменил он изгнание платёжом, став конунгом на своей земле, тотчас по возвращении.

При том времени был муж по имени Один (43), кому поклонялись по всей Европе с почестями божественными, что есть ложно, и более всего в Упсалле (44). И здесь, от лени ли жителей или его собственного обаяния, он жить особенно часто. Конунги Севера особо усердно поклонялись этому богу, соотнося его тело с золотым образом, и эту статую, выражающую их уважение, они привезли для показания своей веры в Византию, украсив даже руки тяжелыми кольцами. Один был растроган такой славой и тепло приветствовал преданных посланников. Но его супруга Фригга (45), желавшая быть более нарядной, призвала кузнецов и отделила золото от статуи. Один повесил их и водрузил образ на опору, говоря, что изощренно он убьёт каждого, коснувшегося статуи. Но всё же Фригга, предпочитая великолепие своих одеяний, обещала почести его дворянину и дарила ласки одному из своих слуг. И устроив это с этим мужем, она сломила образ, и обернула службу себе присвоением злата, осенённым общественным обожанием. Немного думала она о верности, ведь могла бы легче удовлетворить свою жадность, эта жена была недостойна быть супругой божества, но что здесь добавить, защищая божественность такой супруги? Только как ошибку, что в древности обманывало мужские умы. Так Один, раненный двойным предательством жены, обиженный как разрушением своего образа, так и изменой супруги; и разъярённый этими двумя язвительными оскорблениями, отправился в изгнание исполненный благородным стыдом, избрал себе тем смыть пятно своего позора.

Когда он ушел, один муж, именуемый Мид-Одином (46), известный своими хитрыми уловками, вскоре объявился, будто бы вдохновленный Высоким, притворяясь божеством; и, обликая невежественные умы свежим мороком, он принудил их мощью своих уловок именоваться святым именем. Он сказал, что гнев богов никогда не успокоит гнев божества их беспорядочными и различными жертвами, и потому запретить надо моления эти, если проводить их без различных назначенных каждому им винопитий. Но лишь Один вернулся, он лишился всей силы уловок и бежал в Финляндию, где на него напали и убили жители. Даже в смерти он была отвратителен, ведь те, кто проезжали мимо его кургана, внезапно умирали; и после того распространился такой мор, что он, казалось, оставил о себе славу, мерзостнейшую после смерти, чем при жизни, как если бы он взимал виру с виноватых за своё растерзание. Тогда обеспокоенные жители извлекли тело его из кургана и казнили его, пронзив грудь острым колом, и лишь тогда пришло облегчение.

Смерть супруги Одина восстановила древний блеск его имени, и казалось, стёрла позор божества. Так, возвратившись из изгнания, он вызвал всех тех, кто использовал его отсутствие для принятия почестей прорицателей, присвоив их; и возникшие отряды чародеев рассеялись как тьма пред великой славой его божественности. И он принудил их своей властью не только прекратить их богословие, но и даже оставить страну, считая, что те, кто пытался та подло возвысить себя до небес, должны быть изгоями от земли.

Тем временем Асмунд (47), сын Свипдага, сражался с Хаддингом, мстя за своего отца. И когда он услышал, что Хенри, его сын, кем он дорожил более своей собственной жизни, пал, отважно сражаясь, его душа смертельно затосковала и возненавидела дневной свет, и так он пропел:

Произнеся это, он схватил свой меч обеими руками и бесстрашный к сраженью, закинув свой щит за спину, убил многих. Потому Хаддинг воззвал к силам, защищавшим его, и внезапно выехал Вагнхёвди биться на его стороне. И когда Асмунд увидел его изогнутый меч, он вскрикнул и разразился такими словами:

Пока он так шумел, Хаддинг, бросив своё копье на ремне, пронзил его насквозь, но Асмунд даже не заметил того до своей смерти; пока жизнь теплилась ещё в гнезде духа, он ранил своего убийцу в ногу, мгновенно отмстив и прославив свое паденье, наказав того неизлечимой хромотой. Так был покалечена конечность одного и потерял жизнь другой. Тело Асмунда было похоронено с памятным пиром в Упсалле и было подобно конунгским тризнам. Жена его Гуннхильд (48), не желая пережить его, пресекла свою жизнь мечом, избрав скорее следовать за своим господином в смерти, нежели оставить его в жизни. Её друзья, хороня её тело, положили её с прахом супруга, думая, что ей достойно разделить курган с мужем. Её любовь была выше желания жить. Так там лежит Гуннхильд, обнимая своего господина прекрасней в могиле, чем когда-то на ложе.

После того Хаддинг, теперь торжествующий, бьёт шведов. Но сын Асмунда, названный Уффи (49), уклоняясь от стычки, перевозит свою рать в Данию, думая, что лучше напасть на дом врага, чем сторожить свой, и считая необходимым возвернуть своего врага, чем страдать под его рукой. Так даны вернулись и защищали своё добро, предпочитая безопасность своих земель блеску иностранного княжества, и Уффи, вернувшись в вотчину, так избавился от вражьей рати.

Хаддинг, вернувшись с шведской войны, понял, что его казна, где хранились его богатства, оскудела из-за войны, выжата и разграблена, и немедля повесил за то казначея Глумира (50), назвав лукавым наместником, и провозгласил, что любой вор, вернувший награбленное добро, избежит участи Глумира. После такой клятвы один из виновных мужей стал усердно пожинать щедрость, нежели скрывать преступление, вернув деньги конунгу. Его дворяне полагали, что удостоятся дружбы конунга, и верили, что честной платой они истинно щедры, и потому они также надеялись быть вознагражденными, вернув деньги и покаявшись. Своим признанием они обрели сначала хвалу и пользу, да скоро понесли наказание, так оставив громкий урок от излишней доверчивости. Я должен осудить этих мужей, чьи глупые речи самих и сгубили, ведь тайна есть щит, а заслуженное искупление есть виселица нарушенных тайн.

Поле этого поступка Хаддинг провел всю зиму в серьёзной подготовке к новой войне. Когда морозы таяли под весенним солнцем, он вернулся в Швецию и провёл там пять лет войны. В том долгом походе его воины, съев все свои запасы, были сильно истощены и начали успокаивать свой голод лесными грибами. После, будучи в крайней нужде, они ели своих коней, и, под конец, жрали собачьи туши. Хуже того, они не гнушались человечьим мясом. Так, когда даны были в крайне трудном положении, так зазвучало в стане, в первом сне ночи, нечеловеческим голосом эта речь:

Это пророчество сбылось на рассвете следующего дня большой резней данов. Следующей ночью шведские воины услышали неизвестный голос, сказавший так:

Той же ночью войска схватились. Тогда два лысых старика (51), видом грязнее человеческого и блиставшие своими ужасными плешами в свете звезд, разделили свои чудовищные усилия с яростным пылом. Один из них был рьяно на датской стороне, а другой пылко на шведской. Хаддинг был побежден и бежал в Хельсингланд (52), где холодная морская вода омывала его тело, опаляемое жаром. Он бил и крушил многими ударами зверя безызвестного вида, и, уничтожив его, принёс в становище. Ликующий над тем, он встретил женщину, обратившуюся к нему такими словами:

Так по возвращении, неудача Хаддинга покрывала всё, к чему бы он не приступал, потому его возвращение принесло беспокойство на все мирные места, ведь когда он был в море, сильнейший шторм возник и разрушил его флот большой бурей, и когда он, потерпевший кораблекрушение, искал пристанища, он нашел нежданно разрушенным этот дом. И не было там никакого лекарства от его страданий, прежде чем искупил он жертвой своё преступление и вернул благосклонность небес. Для милости богов он свершал темные жертвы Фрею. Этот обряд усмирения жертвой он повторял ежегодно и так оставил потомству. Этот обряд шведы называют Фроблот (53), что означает жертва или пир Фрея.

Хаддинг случайно услышал, что некий гигант сватался к Рагнхильде (54), дочери Хакона, конунга нидхерьев; и, ненавидя столь позорное дело в странах и крайне ненавидя предназначенный брак, он предупредил свадьбу благородной дерзостью. Он пошел в Норвегию и, преодолев её оружием, был грязнейшим любовником княжны, ведь он думал, что нужно больше доблести, чем удобства, ибо мог он свободно предаваться княжеским забавам, но считал приятным любым подвигом отводить не только свои пороки, но и чужие. Дева, не зная его, с благодушной заботой залечила мужа, будучи отзывчивой и внимательной ко всем его ранам. И чтобы время не дало ей забыть его, она скрыла кольцо в его ране, так оставив метку в его ноге. После ее отец дал ей самой выбрать себе мужа. Когда молодые люди были собраны на пиру, она обходила их и ощупывала их тела, ища знаки, оставленные ею давно. Всех она отвергнула, но Хаддинга она нашла по знаку скрытым кольцом. Так она обняла его и дала себя ему в жёны, не давшему йотуну заключить её в брак.

Пока Хаддинг был с нею, изумительное предзнаменование случилось с ним. Пока он ужинал, заметили женщину, принёсшую дягиль, склонившей главу у жаровни и протянувшей полы одежды. Конунг желал это знать и сказал: "В какой части мира столь свежие травы растут зимой?" Тогда она заключила его под полы своего плаща и исчезла. Я беру это потому, что нижние боги хотели, чтоб он посетил во плоти земли, куда должен был он придти после смерти. Так прошли они через густой туман и шли по дороге, стёртой многими ступнями. Они видели уверенных мужей в изношенной богатой одежде и знать, одетую в пурпурное. Когда те прошли, они наконец приблизились к солнечной земле, где росли травы, принесённые женщиной. Идя дальше, они подошли к быстрой и бурлящей реке свинцовых вод, спадающих вниз могучим потоком, будто бы лезвия, и прошли подобно же сделанный мост. Перейдя по нему, они увидели два войска, бьющих друг друга мощно и яро. И когда Хаддинг спросил женщину о них, она ответила: "Они есть сраженные мечом, и, подобно своей гибели, беспрестанно повторяют они битву, и предначертано им повторять в жизни загробной то, что было в жизни прошлой". После этого остановились они у стены труднодостижимой и тяжкопреодолимой. Женщина пыталась перескочить её, но это было напрасно даже её худому сморщенному телу. Тогда она оторвала у петуха голову, что был случайно взят с собой ею, и бросила то за стену. И немедля птица пришла к жизни, что подтверждало кукареканье её восстановленных связок. Когда Хаддинг вернулся назад и занялся домостроением со своей женой, некие викинги востяготили его, но быстрым морским набегом он расстроил их ловушки. Хотя этот ветер и помогал обоим, они были позади него, и он взвивал волны, и они могли лишь следовать за ним, но не настигнуть.

Тем временем Уффи, имевший чрезвычайно честную дочь, приказом обещал мужу, убившему бы Хаддинга, её в награду. Этим был соблазнен один муж, по имени Тунинг (55), собравший отряд бьярменов (56), был уверен в своей победе. Хаддинг хотел уже напасть на него, но возвращаясь из Норвегии флотом, он видел на берегу старика машущего плащом, привлекая пристать к берегу. Дружинники его сопротивлялись этому, говоря, что будет это губительно их поездке, но он взял сего мужа на борт, а тот научил его тому, как расставить свои отряды. Муж сей расставил ряды таким образом, что в первом ряду было два мужа, во втором четыре, а в третьем было уже восемь, и подобно же удваивал он каждый ряд. Также старик предложил, что крылья пращников стоят позади крайнего ряда, а и с ними рядом лучники. Так, когда конники стали клином, он воеводствовал за воинами, и из сумы, что была за шеей его, метнул камень. Это казалось малым в начале, но скоро то стало великим. И тогда с десяток стрел взметнулось разом, будто бы градом, на врагов, ранив многих. Тогда мужи Бьярмии сложили оружие лукаво, своими заклятьями закрыв небо грозовым облаком, и радостно растворились в воздухе под мрачным проливным дождем. Но старик, по другую руку, сдвинул облако, вызвав сильный шторм, сменив дождевые капли туманной преградой. Так победил Хаддинг, но старик, расставаясь с ним, предсказал, что погибнет он не от врага своего, но от руки своей. И потом он запретил ему славиться неясными походами и вести приграничные войны за границей.

Хаддинг, после своего отъезда, отправился в Упсаллу разузнать у Уффи о его подстрекательстве, но потерял всю свою охрану предательством и сам спасся под защитой ночи. Когда даны вернулись в дом, избранный ими для пира, там уже их ждала засада, и каждому зашедшему сносили голову его же мечом. После этого предательства, Хаддинг отмстил и убил Уффи, но, умерив свой гнев, он предал его тело погребению известного искусства, признавая презрение своего противника к своей боли, украсил его могилу. Тогда, дабы смягчить сердца побежденных людей, он назначил Хундинга (57), брата Уффи, правителем, что свобода, казалось, крепка в вотчине Асмунда, а не была предана рукам незнакомца.

Теперь враг его был удалён, и прожил он несколько лет без волнений и не бряцая оружьем, но потом зароптал он на домоседство, ведь чрезмерно долго он воздерживался от морских деяний, и думает он о битвах радостнее, нежели о мире, начав упрекать свою робость так:

Тогда же жена его, любя жизнь в стране и утомленная криками морских чаек, сказала, что радостнее было бы ей посещать лесные чащи, такой песней:

Тогда появился один муж, по имени Тости (60), из неясных пределов Ютландии, где был рожден, в кровавой славе. Так всевозможными бессмысленными нападеньями на обычных людей он чрезвычайно прославился своей жестокостью и получил повсеместное прозванье злодея, что стало имя его именованьем разбойства. И при том не гнушался он и нападений на иностранцев, и, после жестокого разорения родины, начал он нападать на сакские земли. Сигфрид (61) воевода саксов, чьи воины жестоко пали в этой битве, просил мира. Тости же сказал, что тот получит просимое, коли пообещает стать ему пособником в войне супротив Хаддинга. Сигфрид возражал, боясь ужасных клятв, но под острыми угрозами Тости, он принёс сию клятву. Ведь угрозы, бывает, вынуждают к обетам, ведь мягкосердые не могут править. Хаддинг был побежден сим мужем в земных делах, но своим наскоком он пропорол вражий флот, пробив борта и сделав ладьи немореходными. Немедленно он добыл ладью и ушёл в море. Тости думал, что он убит, но хоть и искал долго среди беспорядочных груд мертвых тел, но не смог найти его. И поворотил свои ладьи за легким судёнышком, терзаемым морскими волнами, что было видно вдалеке. Отрядив несколько ладей, он решил начать преследование, но повернул их, боясь кораблекрушения, и вернулся на берег. Здесь он немедля взял надёжное судно и начал то, что прежде прервал. Хаддинг, видя, что его настигают, спросил своего спутника, добрый ли он и умелый пловец. И когда тот сказал, что нет, то Хаддинг совершил отчаянный поступок, перевернув свою лодку вверх дном и скрывшись в её полости, обманул преследователей, думавших, что он погиб. После он напал на Тости, который небрежно и ничего не подозревая, жадно осматривал последствия его урона. Вырезав его отряд, он принудил Тости прекратить набеги, тем отмстив за свой собственный разгром.

Но не был Тости слабосерден, дабы не отмстить. Не имея достаточной казны в своих землях для ополчения воинства, ибо столь тяжёл был нанесённый ему удар, он отправился в Британию (62), называя себя послом. После морского путешествия совершилась проделка, когда спутники его играли в кости и начали перебранку о выигрыше, он обратил её в бойню. Итак, сим мирным развлечением, он распространил дух распри на целое судно, и шутка уступила место ссоре, породив кровавую битву. Кроме того, охотно он получил определенную выгоду от неудачи других, захватив мертвецкие деньги, и сверх того известного разбойника, мужа по имени Колль, после, вернувшись с ним сотоварищи в свои земли, они бросили вызов и погибли от Хаддинга, что предпочел рискнуть своей удачей скорее, чем его воины. Ратеводцы старой доблести не проливали много крови, коль можно было решить кровью малою.

После этих дел, душа мёртвой жены Хаддинга явилась ему во сне и так прорекла:

И ещё добавила так:

Проснувшись утром, конунг сказал о видении мужу, что объяснил, что волк означает сына, что будет свиреп, а лебедь означает дочь, и предрёк, что сын будет смертельным врагом, а дочь предаст своего отца. Это пророчество сбылось. Ульвхильд (63), дочь Хаддинга, была женою бонда по имени Готторм, всклочённая своим ли замужеством, или же стремлением к славе, и, отбросив всю свою дочернюю любовь, соблазнила мужа убить своего отца, сказав, что не хочет она быть княжною, но княгинею. Я решил изложить её уговоры почти тем же слогом, что были ею сказаны, так:

Так повторяла Ульвхильд, и побудился на то муж её, обещая помощь в предательстве. Но Хаддинг был предупреждён сновидением остерегаться хитрости своего зятя. Он пошёл на пир, устроенный его дочерью в честь него, выказывая свою любовь, и расставил вооружённую стражу, ограждая себя тем от предательства. Когда он насытился, прихвостень, что был нанят исполнить скрытно эту подлость, ждал подходящего мгновения для своего преступления, скрывая кинжал под своими одеждами. Конунг, заметив это, вострубил в рог, призывая воинов, расставленных рядом. Они немедля прибыли с помощью, и тем он исполнил задумку на её изобретателе.

ОГЛАВЛЕНИЕ