А. А. ХЛЕВОВ. ПРЕДВЕСТНИКИ ВИКИНГОВ

ПЕРВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

О роли ландшафта в истории

Категория ландшафта de facto исчерпывает содержание исходного материала, с которым имеет дело формирующаяся либо развивающаяся культура. Согласно наиболее адекватному определению, ландшафт представляет собой "участок земной поверхности, качественно отличный от других участков, окаймленный естественными границами и представляющий собой целостную и взаимно обусловленную закономерную совокупность предметов и явлений, которая типически выражена на значительном пространстве и неразрывно связана во всех I отношениях с ландшафтной оболочкой" (36; 455). В этом определении выделяются несколько составляющих, являющихся сущностными характеристиками ландшафта как феномена. Это прежде всего:

1. Территориальная ограниченность

2. Целостность

3. Внутренняя взаимосвязь элементов.

Интересующий нас регион обладает этими качествами в полной мере. На Скандинавском полуострове четко выделяется регион приморских низменностей, ограниченный с севера линией, проходящей по озерам Тюрифьорд – Мьоса и далее через район шведских городов Арвика – Лудвика – Фалун – Евле. Все, что находится южнее, – равнинные или слегка холмистые, покрытые лесами земли, лишь в центральной их части локализуется правильных очертаний плоская возвышенность с высотами, впрочем, не превышающими 380 м. Прилегающие к берегу острова – Готланд, Эланд и более мелкие – повторяют тот же тип ландшафта. Побережье Норвегии изрезано многочисленными фьордами и настолько криволинейно, что даже заслужило упоминания в математической литературе как пример природной фрактальной линии, отличающейся причудливостью и симметричными колебаниями береговой черты.

Крайний юг – район Сконе, Бохуслена и Халланда – местами заболочен, что резко сближает его с лежащей южнее Ютландией – равнинной приморской страной со сглаженным ландшафтом и мягким климатом. Принципиальной географической границы между Ютландией и континентом – Шлезвиг-Гольштейном и другими северогерманскими землями – не существует. Сходный ландшафт продолжается от южной оконечности Скандинавского полуострова до Северной Германии включительно.

К северу от этого региона лежат возвышенности, в Швеции переходящие вскоре в горы. В Норвегии зона гор начинается практически сразу от побережья, и лишь врезающиеся в сушу долины, являющиеся окаймлением фьордов, пригодны для жизни и хозяйственной деятельности. С запада регион отграничен Северным, а с востока – Балтийским морями. С юга на сравнительно небольшом удалении от побережья Северного и Балтийского морей начинается пояс возвышенностей, образованных Гарцем, Тевтобургским лесом и Зауэрландом.

Таким образом, Северная Европа географически представляет собой относительно замкнутый ландшафтный регион, в котором достаточно явственно выделяются три субрегиона: Южный, включающий в себя Северную Германию, Ютландию и Сконе, Восточный, совпадающий с Южной Швецией и низменными районами Западной Норвегии, и Западный – регион Южной Норвегии. Именно в рамках этого региона и формировалось ядро цивилизации, составившей альтернативу Средиземноморью. Южная его часть всегда играла роль лидера в культурогенезе. Именно здесь формировались архаические мезолитические и неолитические культуры, здесь расцветают племена бронзового века, именно здесь отчетливо заявляют о себе германцы. Этот субрегион являлся магистралью, которая направляла поток населения с севера на юг. Преград географического свойства здесь не было, так как четырехкилометровое расстояние между ютландскими островами и побережьем Скандинавии, по сути дела, является не проливом, а широкой рекой, переправа через каковую ни в один из периодов истории не представляла ни малейшего затруднения. На этом фоне даже незначительные центральногерманские возвышенности представляли более существенное препятствие, ибо служили своеобразной "стрелкой", распределявшей потоки переселенцев с Севера в Европе: одних на юго-восток, к Дунаю и в Восточную Европу, других на берега Рейна, на запад. Принцип "умный в гору не пойдет" в данном случае действовал веками почти безотказно.

Именно в соответствии с субрегиональным географическим членением в первых веках н.э. стали оформляться, а в эпоху Вендель сложились окончательно, территориальные религиозные объединения, ставшие первым прообразом будущих скандинавских государств, – "держава Инглингов" и "держава Скьольдунгов".

Первая из них представляла собой союз племен, объединявшихся вокруг святилища в Уппсале (Gamla Uppsala), и включавший в себя свеев (svear), гетов (gotar), а также небольшие племена Южной Норвегии. Последние, находясь на периферии ареала, в весьма сложных географических условиях, в рамках этого союза оставались своего рода "слабым звеном". Они воспринимались как культурная провинция и таковыми, несомненно, являлись.

"Держава Скьольдунгов", объединявшая земли Ютландии и Сконе, населенные данами, была изначально гораздо более монолитна. Это обусловливалось единством территории, совершенной идентичностью ландшафтных и, как следствие, хозяйственных характеристик, а также племенной идентичностью. Именно даны первыми начали осознавать себя в качестве единого этноса, именно они создали древнейшую на Севере государственную традицию (и древнейшую из существующих в Европе непрерывную линию династической преемственности в королевском доме). Все это имело прочную основу в географической и племенной идентичности. Культовый центр в Еллинге (Jellinge) являлся точкой притяжения для обитателей этого субрегиона, соединяя: их базисом общих религиозных практик и объектов поклонения.

Ландшафт Северной Европы, как при беглом взгляде, так и при детальном рассмотрении, демонстрирует классический набор всех основных типов поверхности планеты в зоне умеренного пояса.

Суша на сравнительно малом протяжении (фактически на дистанции однодневного плавания либо нескольких дневных переходов) демонстрирует чрезвычайное разнообразие. Здесь имеются достаточно плодородные равнины с легкой холмистостью, заболоченные участки, леса, причем как среднеевропейского, смешанного типа, так и классические таежные массивы. Относительно небольшие возвышенности доступные и обитаемые уже в древности, соседствуют на современной норвежской границе с очень высокими и чрезвычайно трудно проходимыми горами, представлявшими серьезное препятствие для путешествия вплоть до новейшего времени. В норвежских горах блестяще представлено высотное районирование, вбирающее весь комплекс горных ландшафтов Европы – от плодородных долин, через альпийские луга вплоть до ледников и вечного снегового покрова. Ландшафт суши в архаическое время располагал стандартным европейским набором флоры и фауны, которые были достаточно разнообразны и изобильны. Многочисленны реки – как относительно спокойные, равнинные, или стремительные горные, совершенно не приспособленные для плавания на судах, однако богатые рыбой.

Вместе с тем существуют и моря – неглубокое внутреннее Балтийское и Северное, являющееся фактически органическим продолжением Атлантики. С морем связан прибрежный ландшафт, ранее всего ставший прибежищем человеческих сообществ, ориентированных в хозяйственном плане на морской промысел. Многочисленные небольшие острова составляют самостоятельный ландшафт. Кроме того следует отметить, что береговая линия на небольшом протяжении включает в себя три основных вида побережий: ровный пологий берег; берег, прикрытый завесой мелких шхер (sker); классические фьорды с целым веером ландшафтов прибрежной кромки.

На континенте в рамках небольшого региона подобное многообразие встречается весьма нечасто. В то же время весь спектр этих ландшафтов в совокупности полностью укладывается в характеристику территории, выступающей в качестве месторазвития этноса (12; 186). По мнению Л.Н.Гумилева, подлинными месторазвитиями являются территории сочетания двух и более ландшафтов (12; 187). Как представляется, ландшафты могут быть рассмотрены и более дробно – не только как сочетание, например, моря и суши или гор и моря. Учет частных вариаций ландшафтной дифференциации делает скандинавское месторазвитие еще более насыщенным и многообразным, блестяще подходящим для генерации новых общностей, которые возникали здесь издревле. Исторически последним в этом ряду был древнегерманский суперэтнос.

В гумилевской периодизации эпоха Инглингов совпадает с постепенным переходом от явного периода фазы подъема (1 фаза) к акматической фазе (2 фаза), когда напряжение активности этноса достигает своего предела и несколько уменьшается давление на природную среду (12; 211). В самом деле, с исчерпанием фонда свободных земель на Скандинавском полуострове и в ближайшей округе – на балтийских островах – вспышка антропогенного натиска пошла на убыль. Финал вендельского времени и начало походов викингов отмечены явным преобладанием экстенсивного стиля воздействия на окружающую среду; вся избыточная энергия общества расходуется на непроизводственные нужды, растрачиваясь в воинских операциях за пределами региона и во внутренней вражде.

Индекс культурного воздействия на окружающую среду изменил в это время внутреннюю расстановку акцентов. Аксиоматично, что коллектив не может равномерно распределять собственную энергию, создавая предельную концентрацию на всех направлениях своей деятельности. Неизбежно происходит превышение уровня давления на одном или нескольких фронтах. В случае с трансформацией вендельского общества в общество эпохи викингов это перераспределение приобрело крайне отчетливо выраженную форму – шесть основных видов активности викингов (14; 68) предусматривали, в том числе, и колонизацию, но прежде всего внешнюю: островов Северной Атлантики и территорий в Европе. Лишь с течением времени, когда потенциал Скандинавии возрос, активизировалось и продвижение населения в северные земли полуострова, сопровождавшееся первичной урбанизацией (основание Тронхейма-Нидароса в конце X в. и др.). Хотя уже в рамках вендельского времени поселения скандинавов, по крайней мере на западном побережье, начинают достигать полярной зоны, это выселение не было и не могло быть массовым,

Жесткая обусловленность качества различных сфер культуры состоянием географии месторазвития прослеживается в Скандинавии предельно отчетливо. Относительно малоплодородная почва и авантюрный, нестабильный характер земледелия, хотя и не выводили его из разряда жизнеобеспечивающих форм культуры, тем не менее в продолжение всего рассматриваемого периода явственно ограничивали сферу применения аграрных технологий. Главная "интрига" первого тысячелетия в сельскохозяйственной сфере – постепенное и неуклонное вытеснение рожью пшеницы и ячменя из севооборота (125; 11). Более продуктивная и стабильная в северном климате культура на графике своего распространения дает отчетливый и устойчивый всплеск, не обнаруживающий колебаний в сторону уменьшения. Причем возрастание это, сглаженное у славянских племен, издавна культивировавших рожь в собственных хозяйствах, у германцев начинается практически с нуля в самом начале новой эры и через тысячу лет выходит уже на уровень 100 %. Континентальные германцы двигались в этом смысле гораздо более быстрыми темпами, нежели скандинавы, и это вполне объяснимо. Несмотря на большую суровость климатических условий, земледелие играло на Севере несравненно меньшую роль, чем на континенте, в силу чего скандинавский график гораздо более сглажен. Это, однако, не заслоняет того обстоятельства, что земледелие было древнейшей составляющей жизненной основы Севера. Наскальные изображения Скандинавии, представляющие достаточно многочисленные сцены пахоты (65; 76), свидетельствуют о важности аграрного элемента производственной культуры.

С конца римского железного века увеличивается добыча и переработка железа: как из болотных руд – традиционного для Севера источника железа, – так и из горных руд Скандинавского полуострова (175; 7-9). Это позволило активизировать изготовление железных элементов орудий и гораздо более эффективно возделывать почву. В свою очередь, эффективность культурного вторжения в природную среду повышала уровень оседлости населения. Там, где земледелие составляло существенную долю в общем балансе производства, то есть прежде всего в Ютландии, окончательно завершается переход от полукочевого подсечно-земледельческого образа жизни к полностью оседлому, пашенному (125; 12).

В менее земледельчески ориентированных субрегионах на Скандинавском полуострове этот процесс шел на другой основе. Стабильное существование обеспечивала в приморских областях водная среда. Рыболовный промысел, составляющий характернейшую черту цивилизации Севера, при том уровне народонаселения (31; 92) являлся абсолютно стабильным источником пропитания, гарантированно обеспечивавшим население продукцией.

Не меньшую значимость играло и скотоводство. Не будет преувеличением сказать, что повсюду на Севере Европы оно являлось важнейшим и структурообразующим сектором производящего хозяйства, создавая прочную основу для стабильности населения – как численной, так и миграционной. Несмотря на относительно небольшую удельную продуктивность скота, вытекавшую из его существенно меньших размеров по сравнению с тем, что разводился в романизированных областях континента (208; 111), именно эта малорослость была наиболее адаптогенным фактором, решающим в северных условиях. Именно этот низкопродуктивный скот составлял базовую белковую основу рациона германцев, заложив фундамент их побед над изначально более развитыми соседями. Эмоциональное, но по сути своей верное замечание о том, что бычье мясо и пшеничный хлеб вывели германцев в число лидеров мирового прогресса (8; 266), с определенными коррективами относительно доли пшеницы в рационе, совершенно справедливо.

ОГЛАВЛЕНИЕ