Т. Н. ДЖАКСОН. AUSTR í GÖRÐUM

Глава 9. Суздаль и Суздальская земля

Всего в древнескандинавских источниках имеется шесть упоминаний Суздаля. Два из них приходятся на "Сагу о Хаконе Хаконарсоне". Эта сага написана в 1264-1265 гг. по приказу сына Хакона, короля Магнуса. Она охватывает события 1204-1263 гг. Сага сохранилась в рукописях "Fríssbók" (AM 45, fol., ок. 1300 г.), "Eirspennill" (AM 47, fol., нач. XIV в.), "Flateyjarbók" (GkS 1005, fol., 1380-1394 гг.), "Skálholtsbók yngsta" (AM 81a, fol., ок. 1450 г.) и др. Автор саги – исландец Стурла Тордарсон (1214-1284) (1) – имел в своем распоряжении богатые и хорошо организованные архивные материалы королевской канцелярии, он использовал также и воспоминания очевидцев о короле Хаконе. Сага, однако, не является объективным историческим источником: она писалась по указанию Магнуса и служила рупором идеологии рода Сверрира, в частности в обосновании прав Хакона на королевскую власть (2). Задача достоверного сообщения истины в ней, как и во всякой саге, решена в значительной мере художественными средствами. Сведения о Руси и об осваиваемых русскими северных областях Восточной Европы здесь достаточно случайны. Тем не менее в силу того, что описанные в саге события отделяет от момента их записи очень незначительная временная дистанция, информация, содержащаяся в саге, заслуживает самого пристального внимания (3).

Суздальская земля

Первый из этих фрагментов уже приводился в Главе 1, но совершенно в иной связи. Здесь его придется повторить еще раз:

Этим летом отправились они в военный поход в Бьярмаланд, Андрес Скьяльдарбанд и Ивар Утвик. У них было четыре корабля. И то было причиной их поездки, что ездили они в Бьярмаланд в торговую поездку за несколько лет до этого, Андрес из Сьомелингар и Свейн Сигурдарсон, Эгмунд из Спангхейма и многие другие. У них было два корабля. И отправились они назад осенью, Андрес и Свейн; а они остались с другим кораблем, Хельги Богранссон и его корабельщики. Эгмунд из Спангхейма тоже остался; и отправился он осенью на восток в Súðridalaríki со своими слугами и товаром. А у халогаландцев случилось несогласие с конунгом бьярмов. И зимой напали на них бьярмы и всю команду. И когда Эгмунд узнал об этом, отправился он на восток в Хольмгардар (Новгородское княжество. – Т. Д.) и оттуда восточным путем к морю; и не останавливался он, пока не прибыл в Йорсалир (Иерусалим. – Т. Д.) [Flat., III, 387].

Топоним Súðridalaríki, упоминаемый в тексте, естественно, не является обозначением города Суздаля, как мы читаем у К. Ф. Тиандера [Тиандер 1906, 434] и Е. А. Рыдзевской [Рыдзевская 1970, 330]. Сама его модель (X-ríki) указывает на то, что речь здесь идет не о городе, а о государственном образовании – Суздальском княжестве. Анналы, входящие в рукопись "Книга с Плоского острова", под 1222 г. сообщают:

"Андрес Скьяльдарбанд и Ивар из Утвика ходили войной в Бьярмаланд" [Flat., IV, 313].

Таким образом, торговая поездка Андреса из Сьомелингар, Свейна Сигурдарсона, Эгмунда из Спангхейма, Хельги Борганссона и "многих других", состоявшаяся "за несколько лет до этого", приходится на конец 1210-х годов.

В какое же время, по русским источникам, Суздальская земля называлась именно так, а не Ростовской, Владимиро-Суздальской и пр.? В. А. Кучкин заключает, что "термин 'Суздальская земля'... появляется не ранее 30-х годов XII в." [Кучкин 1969, 74]. Происходит это следующим образом: Владимир Мономах, передав Ростовскую землю своему сыну Юрию Долгорукому (1125-1157), оставляет за собой город Ростов, и "к середине XII в. старшим городом становится Суздаль. И вся земля начинает называться не Ростовской, а Суздальской" [Там же, 74]. Однако со времени Андрея Боголюбского (после 1157 г.) "ее точнее называть Владимиро-Суздальской" [Там же, 85]. Еще одним, крайне непродолжительным, периодом существования Суздальского княжества было время с февраля 1217 по сентябрь 1218 г., когда суздальским князем был Юрий Всеволодович [ПСРЛ. М.; Л., 1949. XXV, 115-116; Кучкин 1970, 109]. Уже в монгольский период Суздальское княжество выделилось из великого княжества Владимирского, и на столе его в 1238 г. был посажен князь Святослав Всеволодович, который, по предположению А. В. Экземплярского, в 1246 г., когда умер его брат Ярослав, а сам он стал великим князем, передал Суздальское княжество, по завещанию Ярослава, Андрею Ярославичу и его детям [Экземплярский 1891, 381-382] (4).

Итак, Суздальское княжество существовало с 1130-х годов по 1157 г., с февраля 1217 по сентябрь 1218 г. и с 1238 г., с некоторыми перерывами, по 1264 или 1265 г. – год смерти Андрея Ярославича [ПСРЛ. Л., 1928. I: 3, 524 (1264 г.); ПСРЛ, XXV, 145 (1265 г.)]. Эгмунд, как следует из сопоставления саги и анналов, побывал в Суздальском княжестве в конце 1210-х годов. Тем самым это могла бы быть и зима 1217/18 г. Однако подобное совпадение, в силу недостаточной хронологической точности саг и основанных на них анналов, представляется очень маловероятным. Вероятность знакомства скандинавов с Суздальским княжеством в первые десятилетия монголо-татарского нашествия тоже весьма мала. Наконец, существует третья, наиболее очевидная, возможность объяснения использования норвежской сагой топонима Súðridalaríki "Суздальское княжество", а именно: поступление сведений от информатора-новгородца или через скандинавов, побывавших в Новгороде, не испытавшем татарского погрома. Ведь именно в новгородском летописании термин Суздальская земля (обозначающий Суздальское княжество – первое суверенное государство в Волго-Окском междуречье) используется применительно ко всем последующим государственным образованиям Северо-Восточной Руси [НПЛ, 304 (1251 г.), 332 (1304 г.), 375 (1378 г.)]. Об этой возможности придется говорить и ниже – при рассмотрении второго фрагмента той же саги.

В Суздальское княжество попадает лишь один из поименованных выше участников торговой поездки в Бьярмаланд – Эгмунд из Спангхейма. Если вычленить из приведенного отрывка саги относящийся к Эгмунду материал, вырисовывается следующая картина. Эгмунд в числе других участников торговой поездки приплывает в Бьярмаланд; осенью со своими слугами и товаром он отправляется из Бьярмаланда в Суздальскую землю; там, как можно заключить из текста саги, он проводит зиму, поскольку в дальнейший путь он пускается только весной, после получения вестей из Бьярмаланда о несчастье с его товарищами; путь его на этот раз лежит в Новгородское княжество (5); оттуда он направляется к морю и не останавливается, пока не попадает в Иерусалим.

О связи Суздальской земли и Беломорья

Первостепенный интерес представляет нашедшая отражение в данном фрагменте "Саги о Хаконе Хаконарсоне" связь Суздальской земли с Бьярмаландом. Топоним Biarmia, Bjarmaland используется целым рядом скандинавских средневековых источников [Jackson 1992]. Суммарно (по данным всех источников) этим топонимом обозначаются обширные территории севера Европейской части России, однако каждый источник (или группа источников) в силу традиции говорит о своей Бьярмии, в более узком значении. Материал королевских саг позволяет связать Бьярмаланд с Подвиньем и побережьем Белого моря. Королевские саги, как правило, описывают естественный для норвежцев северный морской путь в Бьярмаланд: по Ледовитому океану, мимо Финнмарка и по Белому морю.

Маршрут Эгмунда из Бьярмаланда в Суздальское княжество дает, как кажется, возможность точнее определить, что понималось под Бьярмаландом в середине XIII в. и нашло фиксацию в записанных тогда же королевских сагах. Низовья Двины были в это время новгородским владением (A. H. Насонов показал, что к концу 70-х годов ХI в. Новгород уже распространил свои "становища" в Заволочье) [Насонов 1951, 104-105]. С середины XII в. начался спор за дань в Заволочье между новгородцами и ростовцами (столкновения при Юрии Долгоруком [НПЛ, 28 (1149 г.); ПСРЛ, II, 367 (1148 г.)], при Андрее Боголюбском [НПЛ, 39 (1168 г.); ПСРЛ. Пг., 1915. IV: I, вып. 1, 163 (1169 г.)], при Всеволоде Юрьевиче [НПЛ, 43 (1196 г.)] и позднее [НПЛ, 59 (1219 г.); ПРП, II, 120]. В результате природных, социально-экономических, религиозных, культурных и прочих причин для новгородской и верхневолжской колонизации сложились свои северные зоны освоения (западная и восточная) [Бернштам 1978, 30]. К началу XIII в. власть Владимиро-Суздальской Руси распространялась на Подвинье, где возникли такие города-крепости, как Великий Устюг. Из всего этого можно заключить, что из Нижнего Подвинья скандинавскому купцу естественнее было бы отправиться непосредственно в Новгород (антропологические данные М.В. Витова показывают, что путь новгородцев на север был таков: "Ильмень, Волхов, Заонежье, средняя Онега, нижняя Двина, Беломорье" [Витов 1964, 108]), и значит, Бьярмаланд королевских саг – это все Подвинье, а в том числе и те районы Заволочья, куда проникала ростово-суздальская дань (6).

Еще одно указание на связь Бьярмаланда и Суздаля находим в "Пряди о Хауке Длинные Чулки", входящей составной частью в "Большую сагу об Олаве Трюггвасоне" по рукописи "Книга с Плоского острова". Хаук был любимым дружинником конунга Харальда Прекрасноволосого (858-928). О нем рассказывает Снорри Стурлусон в одном эпизоде "Круга земного": Хаук отвозит в Англию и сажает на колени к конунгу Адальстейну незаконнорожденного сына Харальда, Хакона, в результате чего этот последний, в силу обычаев того времени, становится воспитанником Адальстейна [НF, XXVI, 144-145]. По определению Яна де Фриса, эта прядь является ярким примером того, как "норвежцы привязывали к историческим персонажам чисто сказочные мотивы" [de Vries 1967, 296]. Подробности пребывания Хаука на Руси (в Гардарики) и в Бьярмаланде и его столкновений с Бьёрном и Сальгардом, людьми шведского конунга Эйрика, известны в нашей литературе из книги К. Ф. Тиандера [Тиандер 1906, 426-433]. Появление Суздаля в этом тексте Тиандер считает "неточностью" рассказа [Там же, 431], а М.Б. Свердлов – свидетельством "позднего литературного происхождения эпизода с путешествием шведов" [Свердлов 1973, 47].

Однажды летом конунг Харальд говорит, что он хочет отправить Хаука на север в Бьярмаланд, чтобы добыть меха... Вот отправляются они в путь с хорошим войском и оружием. Конунг Эйрик узнает об их поездке и говорит Бьёрну и Сальгарду, что он хочет, чтобы они поехали на север в Surtsdala и Бьярмаланд... [Flat., II, 66-67]

Дальнейший маршрут Бьёрна – из озера Меларен и Швеции в Балтийское море и дальше на север в Бьярмаланд – "указывает на искусственную скомпановку рассказа" [Тиандер 1906, 431], поэтому поездка Бьёрна в Бьярмаланд и вторая его встреча с Хауком "являются весьма неправдоподобными частями рассказа" [Там же]. И все же обращает на себя внимание соседство в тексте саги Суздаля (точнее – Суздальской земли, так как топоним имеет форму мн. ч. (7)) и Бьярмаланда. Если сравнить это место "Пряди о Хауке" с рассмотренным выше фрагментом "Саги о Хаконе Хаконарсоне", то можно заключить, что данная "неточность" скорее является отражением (пусть косвенным) реального знакомства скандинавов с путем из Беломорья в Суздальскую землю, тем более что прядь эта входит в рукопись, в которой (среди ряда других) сохранилась и "Сага о Хаконе Хаконарсоне".

Дополнительным подтверждением может служить еще один фрагмент "Саги о Хаконе Хаконарсоне", упоминающий бьярмов:

Он (конунг Хакон. – Т. Д.) велел построить церковь на севере в Трумсе и крестил весь тот приход. К нему пришло много бьярмов, которые бежали с востока от немирья татар, и крестил он их, и дал им фьорд, который зовется Малангр [Flat., III, 596].

Если исходить из того, что Бьярмаланд связан с побережьем Белого моря, то уместным оказывается недоумение, высказанное по поводу этого известия саги К. Ф. Тиандером: "...вряд ли объяснение мотива бегства правильно. Татары, насколько нам известно, не доходили до берегов Белого моря. Гораздо вероятнее, что новгородские дружины прогнали бьярмийцев" [Тиандер 1906, 439]. Но, как известно, "естественным следствием ордынских походов было бегство русского населения в более безопасные от татарских вторжений места. Уже нашествие Батыя вызвало определенный сдвиг населения", при этом часть населения Суздальщины, на которую был направлен основной удар, "бежала на север, в район Белоозера... В последующее время отлив населения из центральных областей Владимиро-Суздальской Руси продолжался" [Кучкин 1970, 109-110] (8). Таким образом, сдвиг населения Суздальщины в подвластные ей районы Заволочья и мог вызвать описанное в саге бегство бьярмов (здесь – жителей Нижнего Подвинья) на север.

Итак, в "Саге о Хаконе Хаконарсоне" контаминированы сведения о Суздальском княжестве, полученные из Новгорода и от путешественников в Бьярмию. Вполне вероятно, что скандинавы, попадавшие в Северо-Восточную Русь через Белое море, возвращались назад через Новгород и верхнюю оконечность пути "из варяг в греки" (не случайно в маршруте Эгмунда фигурирует Новгородское княжество).

В приведенном в начале главы фрагменте нашли отражение, с одной стороны, связи Суздальской земли с Подвиньем в первой трети XIII в., а с другой – факт знакомства скандинавов с путем из Беломорья в центральные русские земли (9). На том основании, что известие о расправе бьярмов над его товарищами норвежец Эгмунд получает, находясь в Суздальской земле, И. П. Шаскольский заключает, что "русское население и русская администрация в Поморье знали о приездах норвежцев и об их контактах с местными жителями и сообщали об этом в центр страны" [Шаскольский 1970, 46]. Этот же факт говорит и за то, что поездки такого рода не были единичными. Отсутствие их фиксации в сагах заставляет лишний раз вспомнить об особенностях отражения исторической действительности в сагах.

Об "Андрее Суздальском"

Еще один фрагмент "Саги о Хаконе Хаконарсоне" содержит упоминание Суздаля как места княжения Андрея Ярославича:

У ярла Биргера было пять тысяч [человек]. Там с ним было много знатных мужей. Там был брат ярла Ульва, Карл, сын Ульва, ярл Фольки и Карл Квейса, сын Иона Энгиля, и много других знаменитых мужей из Свитьода. Был там и Андреc, конунг af Súrdölum, брат конунга Александра из Хольмгарда. Он бежал с востока от татар [Flat., III, 543-544].

Андрес, конунг af Súrdölum, – русский князь Андрей Ярославич. По предположению А.В. Экземплярского, до 1248 г. Андрей владел Суздалем как удельный князь; из летописей известно, что в 1249 г. он и его брат Александр вернулись из Орды, где Андрей был признан великим князем владимирским; в 1252 г. Александр отправился в Сарай, и Батый признал великим князем его, Андрей же отказался "цесаремъ служити" и "здума... с своими бояры бегати" [ПСРЛ, I: З, 524], и через Переяславль, Новгород, Псков, Колывань (Ревель) бежал от рати Неврюя "за море во Свейскую землю" [ПСРЛ, XXV, 141-142]. В 1256 г., примирив Андрея, вернувшегося из Швеции, с ханом, Александр дал ему Суздаль (10). "В лето 6772 (1264 г.) преставися А[н]дре и Суздальскыи" [ПСРЛ, I: 3, 524].

Итак, из источников следует, что суздальским князем Андрей был с 1256 г. до своей смерти в 1264 (или в 1265 г.). Существует предположение, что он сидел на Суздальском столе и с 1246 по 1248 г. В Швецию же он бежал после того, как три года (с 1249 по 1252 г.) был великим князем владимирским. Сага, однако, называет его Andrés, konungr af Súrdölum. Каким образом имя русского князя, находившегося в войске противника короля Хакона, шведского ярла Биргера, могло попасть в "Сагу о Хаконе Хаконарсоне", написанную в Норвегии знатным исландцем, использовавшим архивные материалы и воспоминания очевидцев? Почему сага называет Андрея суздальским князем? Ответов на эти вопросы несколько. Так, словосочетание konungr af Súrdölum могло сохраниться в памяти либо в письменной фиксации со времени пребывания Андрея в Швеции, и этому есть два объяснения: либо, будучи великим князем, Андрей продолжал именоваться суздальским по своему уделу (если он таковым владел в 1246-1248 гг.), либо он получил Суздаль в 1252 г., когда великим князем стал Александр. Кроме того, вполне вероятно (и об этом уже шла речь), что информация о Северо-Восточной Руси поступала в Норвегию через Новгород. Ведь именно Новгородская I летопись, а за ней и Московский летописный свод конца XV в. сообщают, что в 1252 г. татары пришли на князя Андрея "на Суздалкую землю" [НПЛ, 304; см. также: ПСРЛ, XXV, 141], в то время как "с большой долей вероятности можно полагать", что войско воеводы Неврюя разграбило резиденцию Андрея – город Владимир [Кучкин 1970, 106].

Еще раз о списках русских городов и княжеств

В Главе 5 достаточно подробно анализировался перечень древнерусских городов, содержащийся в исландском географическом сочинении "Какие земли лежат в мире", включенном исландцем Хауком Эрлендссоном в компиляцию древнеисландских произведений ("Книгу Хаука"). Автор этого сочинения обладает наибольшей информацией о Восточной Европе по сравнению с авторами аналогичных трудов (11) – его перечисление западных соседей Руси, как и список древнерусских городов, наиболее обширны:

В том государстве есть [часть], которая называется Руссия, мы называем ее Гардарики. Там такие главные города: Морамар, Ростова, Súrdalar, Хольмгард, Сюрнес, Гадар, Палтескья, Кэнугард [Мельникова 1986, 65].

По мнению М. Б. Свердлова, "присутствие в списке 'старших' городов Ростово-Суздальской земли (Ростов, Суздаль, Муром) и отсутствие 'младших' городов (Переяславль Залесский, Владимир), политическое и экономическое значение которых в XII в. стало не меньше 'старших' городов, а вероятно и больше, позволяет отнести список к XI в." [Свердлов 1973, 52]. Мне представляется, что аргумент ex silentio вряд ли применим к сведениям древнескандинавских памятников о русских городах, – выше я приводила данные о числе известных этим источникам и реально существовавших древнерусских городов.

О. Прицак, обращая внимание на три первых города в настоящем списке – Муром, Ростов, Суздаль, – утверждает, что перед нами, несомненно, список тех городов Руси (Rus' cities), которые лежали на волжском пути на рубеже IX-Х вв. (до начала функционирования днепровского пути). Он полагает, что Муром справедливо назван в списке раньше Ростова и Суздаля, поскольку в последующее время он уже не играл большой роли [Pritsak 1981, 537]. Археологические данные, однако, позволяют говорить о Муроме, Ростове и Суздале как о древнерусских городах лишь со второй половины Х в. (12) Наличие имен других городов в этом списке заставляет думать, что список древнерусских городов, помещенный в "Книгу Хаука", мог возникнуть и достичь Скандинавии лишь в период от второй трети Х до начала XI в.

Суздаль назван также при перечислении княжеств (ríki) в Гардарики в "Саге об Одде Стреле", точнее – только в группе поздних (XV века) рукописей этой саги (списки А, В и Е). Сага принадлежит к разряду саг о древних временах, к подгруппе саг о викингах [de Vries 1967, 483]. Она написана, по мнению Яна де Фриса, между 1265 и 1275 гг. [Ibidem, 487] (13), однако русские фрагменты в ней "представляют собой как нельзя более явные вставки, в которых очень характерно соединяются поздняя приключенческая романтика и домыслы книжной учености" [Рыдзевская 1978б, 190]. События, о которых идет речь в саге, могут быть отнесены к концу Х в. [Тиандер 1906, 265].

Они (Одд и его попутчики. – Т. Д.) направляются теперь на восток в Хольмгард. Гардарики – это такая большая страна, что там было тогда много владений конунгов (ríki): Mappo звали конунга, который правил в Морамар, эта земля – в Гардарики; Радстав звали конунга, Радстова зовется там, где он правил; Эддвал звали конунга, он правил тем владением (ríki), которое зовется Súrsdalr; Хольмгейр звали того конунга, который вслед за Квилланусом правил Хольмгардом; Палтес звали конунга, он правил Палтескьюборгом; Кёнмар звали конунга, он правил Кёнугардами, и там первым проповедовал Магок, сын Иафета, сына Ноя [Orvar-Odds s., 187].

Ниже в саге рассказывается, что конунг Хольмгарда Квилланус "собрал большое войско из Кирьялаланда и Рафесталанда, Реваланда, Вирланда, Эстланда, Ливланда, Витланда, Курланда, Ланланда, Эрмланда и Пулиналанда" [Ibidem]. Сравнение настоящего фрагмента с перечнем городов и соседящих с Гардарики земель в географическом сочинении "Какие земли лежат в мире" указывает на то, что автор саги был знаком с географическим сочинением или его источником и использовал его при написании данного текста.

Искомый топоним не тождествен в географическом сочинении "Какие земли лежат в мире" и в "Саге об Одде Стреле". Так, в первом из них при перечислении городов используется форма множественного числа Súrdalar, а во втором при перечислении владений конунгов (княжеств) – форма единственного числа Súrsdalr. Это противоречит моему заключению, что в формах множественного числа от названий древнерусских городов следует видеть наименование не городов, а княжеств, столицами каковых они являлись (14). Однако вполне очевидно, что авторы древнескандинавских сочинений не были абсолютно последовательны при передаче топонимии Древней Руси. Общий источник этих двух текстов (вероятно, ранний, так как перечень городов я считаю восходящим самое позднее к началу XI в.) должен был содержать форму единственного числа для обозначения города Суздаля (поскольку название Суздальской земли как государственного образования могло сложиться лишь после ее выделения в отдельное княжество, т. е. не ранее 30-х годов XII в.). Автор географического сочинения скорее всего случайно, а может быть, и в силу знакомства с более поздней топонимией исказил ее, автор же саги скопировал без изменений (в его контексте – ошибочно).

К вопросу о происхождении древнерусского названия города

Суздаль знает еще одна прядь "Большой саги об Олаве Трюггвасоне" по рукописи "Книга с Плоского острова" – "Прядь о Торлейве, Скальде Ярлов". Прядь рассказывает о ниде (хулительной песни), сочиненном скальдом Торлейвом и адресованном им хладирскому ярлу Хакону. Нид этот известен и из других источников, в частности из "Саги об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда Сноррасона (ок. 1190 г.), так что можно утверждать, что история взаимоотношений скальда и ярла была известна в конце XII в. Однако данная прядь, как отмечает Ян де Фрис, – более поздняя ее переработка, поскольку она содержит позднейшие висы и включает в себя большое количество сказочных мотивов [de Vries 1967, 429].

Вернувшись после странствий ко двору ярла Хакона, скальд Торлейв, согласно этой пряди, изменяет свою внешность и называет себя вымышленным именем:

Необычно мое имя, господин, потому что зовусь я Нидунг, сын Гьялланди, и родом из Syrgisdölum в Холодной Свитьод [Flat., I, 232].

Использование топонима Холодная Свитьод, связанного с эвгемеристической легендой о заселении Скандинавии [Jackson 1996, 107-114], указывает на поздний и искусственный характер данного построения, а потому фрагмент не дает оснований для возведения формы Syrgisdalar ко временам скальда Торлейва (конец Х в.) и не требует учета этой скандинавской формы при решении вопроса о происхождении названия древнерусского города "Суждаль – Суздаль", как это видится О. Прицаку [Pritsak 19881, 264-265].

О древнескандинавском наименовании Суздаля

Как можно видеть из приведенных текстов, в древнескандинавской письменности не существовало единого варианта для передачи местного имени Суздаль; это и Syðridalaríki (а также Suðrdalaríki в трех других списках той же саги), это и Súrdalar, и Surtsdalar, и Syrgisdalar, и Súrsdalr. Перед нами попытки передать местное звучание с использованием скандинавских корней. Так, если первый топоним образован от syðri – сравнительной степени прилагательного suðr "южный" (а в остальных списках – от исходной формы этого же прилагательного), то второй и пятый – от прилагательного súrr "кислый", третий – от имени мифологического великана Сурта (ср.: Hellinn Surts), четвертый – от глагола syrgja "скорбеть". Второй корень во всех пяти случаях – один и тот же: dalr "долина" (за исключением последнего топонима, – во множественном числе).

* * *

ОГЛАВЛЕНИЕ