А. А. Сванидзе

СЕВЕРНАЯ ЕВРОПА В XII-XV вв.

Первый этап развитого феодализма (XII-XIII вв.)

К концу XI в. процесс феодализации в странах Северной Европы в целом еще не завершился. История решала здесь одновременно три задачи: изживались черты "варварской" (военно-демократической) стадии; завершалось становление феодальных отношений; развертывались (особенно в XIII в.) процессы, формировались институты и явления, свойственные уже периоду развитого феодализма (1). Страны Северной Европы испытывали в эти столетия сильное влияние развитых стран (в частности, Англии и Германии), что ускоряло их включение в общеевропейскую феодальную систему.

Лидирующее положение в регионе заняла Дания. После распада империи Кнута Великого ее территория намного превышала современные границы, так как страна включала южные области Скандинавского полуострова, Сконе, Халланд, Блекинге, владела (с XI в.) герцогством Шлезвиг. Дания располагала плотным населением, обширными посевными площадями. Ее господствующий класс был сильнее, чем в Швеции в Норвегии. В XII в. в Дании уже распространилась феодальная вотчина и соседская община, сложился класс зависимого крестьянства, возникли города. Владение системой проливов, соединяющих Атлантику, Северное и Балтийское моря, давало Дании значительные торговые, финансовые и политико-стратегические преимущества.

Прочие страны Скандинавского полуострова к XII в. были заселены еще слабо. Лишь в приморских районах и вокруг больших озер население было более плотным.

Норвегия в XI-XIII вв. находилась в расцвете. Она владела наибольшей за свою историю территорией, включая будущие шведские области Емтланд, Херьедален и Бохуслен, активно разведывала север, вплоть до Фенноскании, присоединила Исландию и Гренландию. С XII в. в Норвегии ускорился процесс расслоения свободного крестьянства. Хотя бонды еще сохраняли оружие и традиции полноправия, в их среде уже давно не было равенства. Увеличился разрыв между знатью, верхушкой бондов и массой прочего свободного населения.

Швеция к началу классического средневековья располагала наименьшей за свою историю территорией: без будущих областей юга и запада (принадлежавших Дании и Норвегии), без крайнего Севера. Коммуникации страны замыкались преимущественно на внутреннем бассейне Балтики, причем главный перевалочный центр – вассал Швеции остров Готланд – жил своей жизнью, торговал от своего имени. По развитию вотчинного строя, класса крестьянства, общины, государства Швеция до конца XII в. отставала от Дании и Норвегии.

После завершения "эпохи викингов", особенно с XII в., население Северной Европы заметно возросло. В Швеции и Дании оно достигало примерно 500 тыс. человек в каждой, в Норвегии – более 300 тыс. человек. Расширяются внутренняя колонизация, распашка целины под зерновые. Земледелие продвигается в средние и северные области Скандинавского полуострова. Его технико-экономический уровень варьировал. Двух-, реже трехполье, соха, тяжелый и легкий плуг, преобладавшие на равнинах, сменялись на каменистых и покрытых густым лесом землях подсекой и перелогом, мотыгой и киркой. Урожайность зерновых и общая продуктивность земледелия в регионе из-за неблагоприятных почвенно-рельефных и климатических условий была (за исключением Дании) низкой. Наряду с рожью сеяли в значительных количествах ячмень и овес, пшеницу в Дании, кое-где в Швеции. Хозяйство оставалось экстенсивным и многоотраслевым.

Благодаря обилию вод, лесов, выпасов и природных ископаемых большую роль играли пастушество и добывающие промыслы. В XII-XIII вв. по мере роста населения, торговли и рентных обязательств расширялись привычные промыслы – наземная и морская охота, рыбная ловля, лесное дело, добыча ископаемых. Север Балтики привлекал пушниной и лососем, Далекарлия и Естрикланд – металлическими рудами, Скопе – сельдью.

Многоотраслевое хозяйство оставалось характерным для Северной Европы на протяжении всего средневековья. Однако по сравнению с предыдущим периодом земледелие как стабильный источник жизненных средств в XII-XIII вв. уже главенствовало на значительной части освоенных территорий региона, а в Дании вообще преобладало. Соответственно, главным средством извлечения дохода и показателем гражданского состояния становится земельная собственность, ее реализация в виде земельной ренты; возрастает крупное землевладение и развивается вотчина.

Наиболее распространенной в Северной Европе единицей хозяйствования и земельного владения являлся отдельный двор (горд) – устойчивый комплекс жилых и хозяйственных построек, с пашней и отчасти угодьями: лугом, рыбными ловлями, участком леса. Большинство гордов населяли индивидуальные семьи свободных крестьян – бондов. В собственности бонда была вся недвижимость – "арв" и движимость – "лёсёре" горда. Но большесемейные связи все еще играли значительную роль. Родичи участвовали в получении и уплате вергельда и сохраняли право преимущественной покупки родовой наследственной земли – одаля в случае ее отчуждения (бёрдрэтт).

Из-за особенностей рельефа в Норвегии и некоторых районах Швеции преобладали хутора (деревни свыше шести–восьми дворов уже считались там большими), в Дании – небольшие деревни, как и в шведских долинах. Поэтому на большей части региона соседскую общину составляли не столько односельчане, сколько соседи по району проживания. Социальный состав общины был смешанным: зажиточные хуторяне типа мелких вотчинников, рядовые бонды, держатели чужой земли – ландбу. Общинники совместно владели общей территорией деревни или сотни – альменнингом, из которой им в индивидуальное владение нарезались луга и дальние пашни, но не поровну, а пропорционально размеру основной (приусадебной) собственной пахотной земли. Входящими в альменнинг лесами пользовались коллективно. Видимо, только в Дании существовали чересполосица, принудительный севооборот и переделы угодий.

Повсюду общинники собирались на сход – тинг, где решали вопросы о границах участков и прирезках земли, о новопоселенцах. Общественные обязательства – охрана побережий, постройка и починка кораблей, мостов и дорог, налоги – также обсуждались на тингах. Заправляли в общине наиболее богатые крестьяне. Держатели, не имевшие своей земли, хотя и получали долю альменнинга и участвовали в повинностях общины, но не обладали правом голоса в делах о земле, не занимали публичных должностей.

До конца классического средневековья бонды – мелкие индивидуальные земельные собственники, вольные (лично свободные) хлебопашцы – все еще составляли самую обширную прослойку населения региона. Их доля в земельной собственности составляла более трети в Норвегии, около половины в Швеции и была наименьшей в Дании. В сфере феодального землевладения также преобладали мелкие вотчинники. Но наряду с ними уже в XII в. были крупные господа, которым принадлежали десятки усадеб с многочисленными держателями. Крупное землевладение раньше и шире всего распространилось в Дании, затем в Норвегии, позднее в Швеции и в целом по региону не преобладало количественно. В каждой из стран знать состояла всего из нескольких десятков родов, связанных узами родства между собой и с правящей династией. Но ее социальное и политическое положение было господствующим.

Доля церкви в земельной собственности была примерно такой же, как у дворян или бондов, в Швеции, Норвегии и наименьшей в Дании. Церковные и монастырские учреждения особенно активно участвовали в колонизации новых земель, затем присваивая их. До 5% освоенной земли держали в своих руках правители и вожди – конунги.

Еще в XI в. в Северной Европе, видимо, господствовала "переходная" вотчина – поместье дофеодального типа, где домен и наделы обслуживались трудом рабов и колонов. Однако специальные исследования последних десятилетий показали, что и в Скандинавии имела место классическая феодальная "старая" вотчина с доменом и барщинами лично зависимых земельных держателей, сочетавшая внеэкономическое и экономическое принуждение крестьян. Сохранившиеся скандинавские дипломы-завещания от 1085 г. и 60-х годов XII в. рисуют вотчину с доменом, составлявшим примерно половину земли всего владения, в виде пашен, выпасов, леса и других угодий. Другую половину земли занимали держатели; наделы их отстояли от господской усадьбы на 2-25 км и более, и на каждом сидели одна или несколько держательных семей.

Таким образом, в XII-XIII вв. скандинавские крестьяне окончательно превратились в феодально-зависимый, неполноправный класс, разделенный на две основные категории: мелких лично свободных наследственных земельных собственников – одальменов, которые подвергались преимущественно государственной эксплуатации, и разного типа зависимых земельных держателей, которые подвергались преимущественно внутривотчинной эксплуатации.

Термин "бонд", ранее обозначавший одальменов, в рассматриваемый период приобрел уже два значения. В широком смысле бонд – это все еще лично свободный, незнатный, правоспособный домо- и землевладелец (хусбонд), который, по словам законов, "может сам себя содержать"; он полноправный член общины, связанный обязательствами лишь с публичными организациями – государством и – на месте – с той же общиной. Одновременно бонд – обязанный государству налогами крестьянин, который в состоянии нести полное тягло (скаттебонд). К XIII в. слой бондов значительно сузился и категория вотчинного крестьянства количественно преобладала в Дании, где в середине XIII в. осталось всего 10 тыс. бондовых хозяйств, а возможно, и в Швеции. Кроме того, собственно бонды в это время отнюдь не составляли монолитный слой.

Земельные захваты феодалов и короны, соединение крупной земельной собственности с политической властью, развитие государства, его налогов, земельной регалии и частного права, бесконечные войны – все это привело к обеднению многих бондов. Особенно развились в то время отношения долговой кабалы и прекарные, которые фиксируются еще в начале XIV в. Обедневшие бонды передавали свою землю, прочую недвижимость и отчасти свою независимость "в дар" какому-либо состоятельному человеку, становясь его холопами или лично зависимыми земельными держателями. Такие люди имели выразительные названия: "трэль по дару", "тот, кто сел на скамью для слуг" (дат.). Одним из важнейших факторов развития прекарных отношений была долговая кабала, особенно от церковно-монастырских учреждений. Причем, если имущества несостоятельного должника не хватало на покрытие долга, он "отрабатывал телом" кредитору, превращаясь в его кабального холопа. Таких холопов, в том числе "штрафных трэлей", использовали по всей Скандинавии, особенно в имениях короля.

Размывание слоя бондов сопровождалось разрушением одаля, распадом большой семьи, дроблением земельной собственности и ее движением, что стимулировалось также развитием товарно-денежных отношений. Если раньше одальменом считался человек, владеющий одалем или арвом на протяжении трех-пяти поколений, то теперь арвом становится земля, доставшаяся от отца. В число одальменов включаются люди, получившие землю от короля или в счет уплаты вергельда.

Стремясь затормозить распад одаля, сохранить слой своих тяглецов – лично свободных крестьян-собственников, государство предпринимает консервацию бёрдрэтта, запрещает прекарные отношения, дарения земли церкви и т. п. Но, безусловно, роль государства в отношении бондов была противоречивой: ведь объективно своим правом и фискальным нажимом то же государство способствовало сокращению числа "старых" бондов и снижению их социальных позиций. Кроме того, в конце XI-XIII в. корона захватывала общинные угодья, что тяжело отражалось на хозяйстве крестьян. Большинство вновь колонизованных земель объявлялось собственностью государства, господ, церкви. Бонды вытеснялись на худшие земли, а новопоселенцы превращались в держателей земли.

В эти же столетия в Скандинавии завершилось формирование регулярных государственных налогов. Первым из них стал ледунг-лейданг, который из личной правообязанности свободных людей превратился в обязательное подоходное обложение – скатт. Кормление теперь также заменялось регулярной продуктово-фуражной повинностью (вейцла, малый скатт, спаннмоль). Прибрежные крестьяне по-прежнему несли сторожевую службу и снаряжали (либо оплачивали) суда с их командой. Бонды обязаны были предоставлять постой (естнинг) чиновникам и солдатам короля, ездить по его поручениям. Церковные поборы и судебные штрафы еще более усложняли положение бондов.

Не случайно введение регулярного государственного поземельного обложения, как и церковных поборов, вызвало в Скандинавии серию народных восстаний. В Дании крупные мятежи бондов произошли в 80-е годы XI в. – при попытке обложить их десятиной, в 1249-1250 гг. – при попытке собрать поземельную подать. В Швеции известно восстание бондов Упланда 1247 г. Обложение постоянными налогами рассматривалось бондами Норвегии и Швеции как "отнятие одаля", т. е. присвоение королями прав бонда на его наследственную землю, и как признак несвободы – установления зависимости от короля.

Теперь место хусбондов заняли скаттебонды – государственные тяглые крестьяне. Они составляли высшую, наиболее лично и хозяйственно привилегированную, состоятельную и общественно активную категорию феодально-зависимого крестьянства, внеэкономическое принуждение которой абсолютно преобладало над экономическим. Противодействие бондов королевскому фиску сохранялось долго. Бонды служили опорой областного сепаратизма, поддерживали аристократию в ее стремлении сохранить консерватизм областных законов. При этом среда скаттебондов не была однородной. Немногочисленные, так называемые "могучие" бонды (стурбонды или хольды), которые обладали значительными земельными владениями, являлись по сути мелкими вотчинниками. Часть их, поступив на службу королю, вливалась в состав служилой знати. На противоположном полюсе оказались неполнотяглые скаттебонды, которые для уплаты полного тягла объединялись в группы. Наконец, большая часть обедневших "старых" бондов (хусбондов) в XII-XIII вв. превратилась в вотчинных земельных держателей – ландбу.

Слой ландбу также претерпел изменения: теперь это преимущественно зависимое крестьянство. Оно подразделялось на несколько групп: лично наследственные и поземельно-зависимые держатели, лично свободные срочные держатели, хусманы (держатели хижины с клочком земли), дворовые холопы и наймиты. Первоначально в вотчинах решительно преобладал слой лично зависимых трэлей (бывших рабов), затем в Дании и Норвегии с XII в., в Швеции с XIII в. возобладали лично свободные держатели земли. Этот процесс был основной тенденцией развития вотчинного крестьянства в странах Северной Европы рассматриваемого периода.

Вообще личная несвобода – трэльдум – была распространена в Северной Европе вплоть до середины XIII – начала XIV в. Во всех скандинавских законах того времени имеются разделы о трэлях – безземельных людях, состоявших в полной лично наследственной зависимости. Различались трэли урожденные ("выросшие в доме"), купленные, "похолопленные" пленники и преступники, а также полные трэли и отпущенники в первом или последующих поколениях. Среди трэлей были домашние слуги, держатели земли, министериалы, не в узком смысле полный трэль – это, прежде всего, холоп.

Полный трэль не имел личных гражданских прав, он был в полной собственности господина и отчуждался подобно крупному скоту; его вира была в 10 раз ниже виры свободного лица, занятого теми же видами труда. Среди вотчинных трэлей закон особо выделяет лишь управляющего и старшую служанку, которой позволялось "сидеть рядом с госпожой". Число домашних трэлей еще в XII в. было значительным: по нескольку десятков холопов – в барских усадьбах, до трех трэлей – в гордах полноправных бондов.

Состоящий в трэльдуме земельный держатель в латиноязычных документах обычно именовался сервом, колоном или вилланом, а в скандинавоязычных – фостре ("урожденный раб") или фрельсгива ("отпущенник"), лейсинг ("лишенный"). Он обладал жилищем и каким-то хозяйством. Фрельсгива имел право защищать себя в суде, свидетельствовать по уголовным делам, а в Дании даже участвовать в ледунге, но не имел голоса в делах общины и подчинялся суду господина. За участок, на котором он сидел, не имея на него прав собственности, – размером обычно в 2/3 свободного держания – фостре нес преимущественно барщину. Более всего фостре распространились в Дании, меньше всего – в Норвегии. В обстановке широкой внутренней колонизации и растущей дробности владений фостре, которых чаще всего сажали именно на новину (нуодлинги), где использование барщины и других сервильных повинностей было затруднено, в течение нескольких поколений превращались в лично свободных срочных держателей. Кроме того, трэль мог освободиться за выкуп, по завещанию и т. д. либо убежать от хозяина, превратившись затем в бродягу, наймита, горожанина или крестьянина на слабозаселенных окраинах.

Очевидно, что трэльдум в Скандинавии XI – начала XIV в. – это состояние, охватывавшее ряд переходных типов личной зависимости, в разной мере сочетавших реликтовые формы домашнего рабства эпохи варварства, и уже феодальную лично-поземельную зависимость, аналогичную серважу во Франции, вилланству в Англии и др. К XV в. трэльдум изжил себя.

Исчезновение трэльдума (как и повсюду в Европе) было следствием изменения поместной организации под воздействием развития товарно-денежных отношений. Немаловажно также, что в скандинавских условиях того времени рост крупного землевладения усиливал его дробность; соответственно увеличивалась роль надельной системы, и соответственно уменьшалось значение сервильных обязательств, барщинного труда.

Развитие товарно-денежных отношений и значительные миграционные процессы – при широте сервильного слоя – способствовали распространению в Северной Европе свободных срочных (обычно краткосрочных) держаний, которые стали одной из обычных форм землепользования в регионе до конца средневековья. Соответственно сложилась и особая категория феодально-зависимого крестьянства – лично свободные, но неполноправные срочные земельные держатели по договору – ландбу (в Швеции и Дании), лейлейдинги (в Норвегии). Как показывают новейшие исследования, этот слой крестьянства окончательно сформировался в Скандинавии именно в XII-XIII вв. в результате двух процессов – ликвидации трэльдума и разорения части бондов.

Рента держателей состояла из оброка, достигавшего 1/6 и более дохода, небольшой барщины (несколько дней полевых работ в году), лесной повинности и многочисленных строительных заданий. При заключении и перезаключении договора феодал получал вступительный взнос: "подарки", "угощение". На держании полагалось выполнять ремонтные работы и вносить улучшения; их стоимость при необеспеченности держания фактически также входила в состав ренты.

Договор с держателем в Норвегии возобновлялся каждые три года (с XIII в.), в Швеции и Дании составлялся на шесть-восемь лет. Таким образом, земельные права держателей юридически не были обеспечены. Вместе с тем сложные условия расчетов с господином, закрепленные законами, на практике затрудняли переход ландбу или лейлейдинга от одного феодала к другому и приводили к фактическому их закабалению. В отличие от скаттебондов срочные держатели не имели права участвовать в решении земельных дел, занимать должности в общине, сотне, области и быть тингманами (полноправными участниками схода), т. е. не являлись полноправными членами общины. В целом же краткосрочное держание в Скандинавии XII-XIII вв., как и других странах Европы того времени, скрывало феодальные отношения, включая элементы внеэкономического принуждения.

Низшие позиции среди лично свободных вотчинных крестьян занимали хибарочники-хусманы, державшие жилище с огородом, но без пашни и пастбища. Их основной повинностью была полевая барщина, осуществлявшаяся при помощи хозяйского скота и орудий.

Одним из обычных вспомогательных занятий в среде скандинавских крестьян был труд по найму. В рассматриваемый период он стал основным занятием целой категории населения – лёскеров, по существу батраков. Лёскеры были не только бесправными в общественной жизни, но и подлежали прямому принуждению к труду по найму: за отказ от него они сурово наказывались. Наемный труд имел, таким образом, также значительные элементы внеэкономического принуждения.

В целом можно констатировать, что к концу XIII в. в среде вотчинного крестьянства произошла определенная нивелировка правовых статусов при усилении социально-экономических различий.

Как и в других европейских странах, весь первый период классического средневековья в Скандинавии заполнен ожесточенными междоусобицами. И здесь централизованные монархии складывались и развивались, преодолевая автономию исторических областей. Возглавлявшие их аристократические группировки и отдельные члены правящих домов вели с королями и между собой борьбу за власть. Стремясь к упрочению своей власти, короли опирались на растущие города, абсолютное большинство которых выросло на королевской земле, на торговлю, как сферу общегосударственного экономического интереса, на служилую знать, на церковь, искавшую у королей поддержки против живучего язычества. Напротив, бонды составляли тылы оппозиции: государство с его налогами и администрацией было в их глазах узурпатором старинных вольностей. И бонды активно поддерживали феодальные усобицы широкими мятежами. Политическая борьба поэтому нередко принимала характер длительных гражданских войн.

В каждой из скандинавских стран феодальные усобицы имели свои характерные особенности. В Дании в течение многих десятилетий короной "жонглировали" представители королевской династии Горма (с середины Х в.).

Борьба сопровождалась мятежами бондов и знати и серьезно осложнялась из-за вмешательства соседних германских правителей. Последний король-викинг на датском престоле – Кнут Святой (1080-1086, канонизирован в 1100 г.) попытался установить постоянные налоги: с бондов и ввести знать в рамки вассальной системы. Ответом был широкий мятеж, в ходе которого были убиты Кнут, его брат-принц и 17 хирдманов, а его вдова и малолетний сын изгнаны. В 1147 г. в стране оказалось сразу два короля: Свен Грате, избранный знатью Зеландии и Сконе, и его кузен Кнут Магнуссон. По очереди апеллируя к правителям Германии, они встретили живой интерес к датским делам у императора Фридриха I Барбароссы, герцога Генриха Льва Саксонского и в Гамбург-Бременском архиепископстве. Речь шла даже о присоединении части Дании к империи (тем более что еще в начале Х в. император Генрих I основал в Шлезвиге свою марку). Эти события по существу послужили началом многовековых датско-германских осложнений – династических, территориальных, политико-стратегических и торговых. Одновременно фактически отложился Шлезвиг. А в 1154 г. страна оказалась разделенной между тремя кузенами: в Сконе остался Свен Грате, в Зеландии – Кнут Магнуссон, а Ютландия и Шлезвиг достались Вальдемару.

В борьбе между братьями победил Вальдемар I Великий (1157-1182). Опираясь на поддержку католической церкви, он объединил королевство, закрепил трон за своим родом. При нем и его сыне Кнуте VI в Дании возводятся каменные замки, особенно на границе с германскими землями, создается рыцарское войско. Еще более усилилась центральная власть при брате и преемнике Кнута VI – короле Вальдемаре II Победителе (1202-1241), проводившем активную политику захватов в Прибалтике и Северной Германии. При нем завершается образование феодальных сословий, упорядочивается аппарат центрального управления, кодифицируются областные законы, составляется поземельная опись страны. Однако после смерти Вальдемара II снова началась более чем полустолетняя кровавая борьба за трон между его сыновьями и внуками. В ходе ее опять отложилось герцогство Шлезвиг (1241), произошло крупное восстание бондов, по Сконе и другим областям прокатились мятежи. Лишь при Эрике Менведе (1286-1319) государственная власть в стране снова временно укрепилась.

В Норвегии процесс централизации затруднялся из-за неразвитости городского строя, незначительности внутренних связей, земельного голода. Борьба за власть, доходы, ренту внутри господствующего класса обострялась вмешательством в династические распри претендующих на престол авантюристов. Сложный клубок общественных противоречий вылился здесь в широкие по размаху и социальному составу гражданские войны, которые продолжались с середины XII до середины XIII в. В политической борьбе столкнулись стремившиеся к власти знатные фамилии и верная центральному правительству служилая знать. Поднялись недовольная государственным нажимом верхушка свободных крестьян и стремившиеся как-то поправить свое положение бедняки и деклассированные элементы. В конце 70-х – начале 80-х годов XII в. бывший священник с Фарерских островов Сверрир Сигурдарсон, выдавая себя за представителя королевского рода Харфагров, предъявил права на престол, занятый тогда ставленником знати и высшего клира, сыном ярла Магнусом IV (1163 или 1164-1184).

Способный политик и военачальник, опытный демагог, Сверрир первоначально возглавил широкое движение обездоленных крестьянских низов – так называемых биркебейнеров ("лапотники", букв. – "березовоногие"), которым обещал в случае победы раздать должности и богатства знати. Затем, умело склонив на свою сторону старинные аристократические семьи, а также верхушку бондов, Сверрир захватил норвежский престол, основав новую династию. Конные биркебейнеры составили основу профессионального войска короля Сверрира (1184-1202), а само слово "биркебейнер" постепенно превратилось в почетное звание, символ служилой знати. Своим приближенным дружинникам (хирду) Сверрир роздал государственные должности и земельные владения, отнятые у истребленной и оттесненной части знати. Он укрепил судебный и фискальный аппарат. Норвежское государство при нем упрочилось.

Борьба, однако, продолжалась. Норвегия долго оставалась расколотой на два обособленных королевства: биркенбейнеров (Треннелаг и Вестланн) и баглеров (2) (Эстланн). До конца 20-х годов XIII в. продолжались крестьянские восстания, которые соперничавшие партии равно жестоко подавляли. Только при внуке Сверрира Хаконе IV (1215-1263) Норвегия стала единой централизованной монархией с упроченным престолонаследием, сословием дворян, организованной администрацией и армией.

В вассальную зависимость от нее попала Исландия. При короле Магнусе VI Исправителе Законов (1263-1280) на базе областного законодательства было создано (первое в Скандинавии) общегосударственное уложение Норвегии – Ландслов.

Шведское королевство сначала также оставалось федерацией отдельных областей; Готланд, вассал Швеции, пользовался значительной политической автономией. Главенствовала в стране область Упланд, на тинге которой провозглашался король. В XII в. общешведский престол занимали поочередно представители королевских династии Свеаланда – из рода Эрика и Ёталанда – из рода Сверкера. Но в середине столетия между наследниками этих родов вновь обострилась борьба. В нее включились мощные сепаратистские силы: старая родовая знать, которая опиралась на ополчение бондов, страдавших от государственного фискального нажима и недовольных усилением католической церкви. Оппозицию возглавил знатный упландский род Фолькунгов, который стремился закрепить выборность короля и епископов и провозглашал себя сторонником древних вольностей бондов. Опираясь на города, служилую знать и церковь, силы централизации возглавил ярл Биргер, фактически правивший при слабом короле Эрике XI. В решающей битве при Спарсетере (1247) ярл Биргер разбил ополчение бондов, и их принудили платить все государственные налоги.

В 1250 г. ярл Биргер возвел на престол своего сына Вальдемара, основав новую династию Биргерссонов. Породнившись с популярными в народе Фолькунгами и провозгласив себя их преемником, ярл Биргер покончил с усобицами знати и мятежами бондов. При нем и особенно его втором сыне – короле Магнусе Амбарном замке (1277-1290) военная повинность – ледунг окончательно заменяется поземельным налогом того же наименования. Возводятся каменные замки, оформляется сословное деление и возникают сословно-представительные собрания, укрепляется государственный аппарат. Кодифицируются областные законы и отдельно городское право.

Исландия до второй половины XIII в. была независимой аристократической республикой. Первоначально власть и земля на острове принадлежали преимущественно потомкам норвежцев-первопоселенцев – "могучих" бондов. Все дела решались на их съезде – альтинге, где выбирались и два епископа. Но к середине XIII в. рост крупного землевладения привел к усилению нескольких знатных родов, вступивших между собой и епископами в борьбу за власть. В 1262 г. альтинг заключил с норвежским королем вассальный договор, обязавшись платить ежегодный налог на условиях снабжения Исландии зерном, сохранения традиционных учреждений и обеспечения безопасности острова. Этот договор означал конец независимой исландской государственности. Одновременно к Норвегии отошла и колонизованная ранее исландцами Гренландия.

Достигнутая в результате гражданских войн политическая централизация стран Северной Европы была непрочной. Области сохраняли определенную автономию, получали частные привилегии, имели свое обычное право, хотя и подчиненное праву "главных" областей: ютландскому в Дании, упландскому в Швеции. Тем не менее, феодально-монархическая государственность в Скандинавии все более приближалась к политической организации передовых стран тогдашней Европы. Возросли удельный вес и роль служилой знати, опоры тронов. Упорядочивалось престолонаследие. В Дании и Норвегии в XII в., в Швеции в XIII в. утверждалось мнение, что в стране должны быть одна корона, один король из одного рода. Однако формально сохранялась выборность королей представителями светской знати и высшего клира, что ставило ее под контроль верхушки господствующего класса.

Короли со своими дворами часто переезжали с места на место, не имея постоянной резиденции. Слабый еще административный аппарат, несовершенные налогообложение и коммуникации не позволяли сосредоточить управление страной в одном центре. Вместе с тем росли и укреплялись будущие столицы: Копенгаген в Дании (со второй половины XII в.), Стокгольм в Швеции (с середины XIII в.), Осло в Норвегии (с конца XIII в.).

Предпринимается кодификация обычного областного права: в XII-XIII вв. в Норвегии, с начала XIII в. в Дании и Швеции. Областные правды, записанные комиссиями из местной аристократии, в условиях ее борьбы против укреплявшейся королевской власти, отличались значительным провинциальным консерватизмом, отражая идеалы родовой знати и бондов, и поэтому во многом отставали от реальной действительности. Но в эти кодексы все же были включены разделы о правах короля, "королевском мире" и престолонаследии, о привилегиях высших сословий, об обязательствах населения в отношении короля и церкви, повинностях земельных держателей, т. е. объективно фиксировали уже феодальную общественную структуру. Поэтому кодификация законов стала важной вехой в укреплении нового строя, государственности и правопорядка.

Короли становятся охранителями законности и "мира", постепенно приобретая высшие судебные и административные права. Во главе королевской администрации утверждается Государственный или Королевский совет – риксрод, конгсрод; в числе советников – ярл, дротс (гофмейстер), канцлер, епископы, некоторые лагманы, виднейшие аристократы. Риксроды действуют и как регентские советы при малолетних государях. Канцлер – хранитель королевской печати стоит во главе канцелярии, состоявшей из духовных лиц. В первой половине XII в. составляется и самая ранняя в скандинавских странах поземельная опись – "земельная книга" Дании.

Низшей судебно-административной единицей в каждой из скандинавских стран являлась сотня (хундрад, хундари), или округ (херад, херред), со своим тингом (собранием свободных), где решали судебные дела, связанные с низшей юрисдикцией, рассматривались вопросы об уплате податей, сборе военного ополчения и охране порядка, землепользовании, общественном строительстве (мостов, дорог). Области (сюслы, фюльки, ланды или лагсаги) обычно соответствовали историческим племенным территориям. Судьи и политические руководители областей – лагманы принадлежали к знати, обычно передавали свой пост по наследству. С XIII в. крупные административные единицы все более подчинялись королевским чиновникам – вейцламанам, а сотенные округа – ленсманам, в пользу которых отчуждалась часть королевских судебных прав и штрафов. Ленсманы, обычно из незнатных лиц, исполняли полицейские функции, контролировали общинные сходы, где главный голос на тинге сохраняли местная знать и "могучие" бонды.

Главным достоянием королей все еще оставались их родовые и домениальные земли, которые они всячески расширяли. Земельная регалия (грундрегален) – верховное право государя на территорию государства – еще окончательно не сформировалась. Однако, укрепляя свою верховную власть, короли фактически начали распоряжаться территорией государства как своим одалем, т. е. наследственным достоянием королевского рода. Она становится объектом фискального обложения, ее раздают в лены. Одновременно идет наступление королей на общинные земли, за счет которых приращивается королевский домен. Короли становятся собственниками земли в завоеванных и вновь колонизуемых районах, которую раздаривают своим приближенным, церквам и монастырям. Важным источником дохода короны и государства стали внешнеторговые пошлины и монополия на чеканку монеты. Сначала в Дании, затем в Швеции (первая половина XIII в.) складывается система "королевских взиманий" (regales exactiones), в число которых входит часть судебных штрафов, постой-кормление и постоянные налоги.

Король и ярл – верховные вожди в военное время. Сохраняется пешее ополчение, но основной военной силой в Дании (вторая половина XII в.), Швеции и Норвегии (первая половина XIII в.) становится профессиональный воинский контингент – рыцари (риддаре), преимущественно из "могучих" бондов, хольдов. Возникает сеть замков во главе со служилыми людьми из дворян – комендантами (хевитсманами, "капитанами") или управляющими – фогтами. Замки стали центрами административных округов – замковых ленов, часто включавших обширные территории. Скандинавские лены отличались преобладанием именно служебных функций: они были не наследственными, чаще всего краткосрочными, в них сохранялась верховная судебная и политическая власть короны. Ближе всего к континентальным образцам были так называемые "княжеские" (или "герцогские") лены, которые жаловались младшим представителям королевских фамилий (и не раз становились базой их сепаратизма), а также епископские лены.

В течение XII–XIII вв. сложилась и налоговая система путем своего рода "выкупа" лично-подворных повинностей: ледунга-лейданга, постоя-естнинга, полюдья-вейцлы, генгерда и т. д. Эти обязательства населения превратились в одноименные денежные и натуральные подати. Борьба за налоговые привилегии и одновременно вокруг распределения повинностей среди населения стала в XII-XIII вв. одним из главных стержней общественной борьбы и социального размежевания. Как и в большинстве стран Европы, от налогов оказались избавленными церковные и светские господа (херреманы), "большие люди" (стурманы), рыцари, все светские служилые люди и священнослужители, которые теперь обязывались нести конную воинскую службу королю или служить богу и составили высшее сословие – фрэльсе в Дании и Швеции, хирд в Норвегии. Одновременно часть господ, прежде всего церковники, получили и судебный иммунитет. Так, уплата государственного тягла – скатта стала основной повинностью широкого в Скандинавии слоя производительного населения, не состоявшего в частно-сеньориальной зависимости, который превратился в тягловое (скаттовое) сословие – уфрельсе.

Ранее всего судебно-налоговый иммунитет, как основная привилегия господствующего класса-сословия был оформлен в Дании ( 1241 г.), позднее – в Швеции (указы 1280, 1281 и 1305 гг.). В Норвегии иммунитетных привилегий добились лишь отдельные господа, церковные учреждения и духовные лица (последний указ 1300 г.). Складывание сословной организации закрепило неполноправие бондов, их, в конечном счете, принадлежность к феодально-зависимому населению. Но на протяжении ближайших столетий граница между фрэльсе и уфрельсе формально оставались открытой: бонд, способный нести рыцарскую службу, становился фрэльсисманом, последний же, обеднев, опускался в податное сословие.

В обществах Северной Европы сословная структура не совпадала с классовым строением. Так, господствующий класс – сословие фрэльсе состоял из двух внутрисословных групп: светской и церковной. Среднее податное сословие – уфрэльсе включало три внутрисословные группы: бонды, бюргеры и горные люди; при этом из числа бондов выделялись "королевские бонды" – мелкие землевладельцы, державшие непосредственно от короля. Широкий слой земельных держателей разного типа и вообще вотчинных крестьян (ландбу, хусманы и др.), к концу периода в массе своей лично свободных, и неуклонно возраставший слой неимущих и бродяг, которые все вместе формально входили в класс крестьянства, составляли в его среде две особые правовые группы, отличные от сословной группы бондов. Только фрэльсисманы имели доступ к высшей государственной власти. Бонды, полноправные бюргеры и горные мастера участвовали лишь в местном управлении, позднее периодически допускались в сословно-представительные собрания. Ландбу и неимущие вообще не имели политических прав.

Монополия на ренту, налоги и власть консолидировала господствующий класс, чему способствовали сословные собрания (мёте), куда съезжались все дворяне или одни магнаты, либо же духовенство, нередко – одной области; иногда собирались все господа государства (риксмёте). В Норвегии на эти собрания приглашались и по 12 назначенных властями "лучших" бондов от каждой епархии – но лишь до середины XII в. В Швеции и в Дании бонды, вероятно, как-то участвовали в выработке либо утверждении областных законов, но в центральные совещательные органы в этот период также не допускались. В этих собраниях XII-XIII вв. можно видеть зародыши будущих сословно-представительных учреждений.

Со второй половины XI в. экспансия скандинавских стран сосредоточилась преимущественно на ближайших направлениях: финско-карельских землях, Прибалтике, североатлантических островах, приобретая порой форму крестовых походов. Одновременно усилились внутрискандинавские межгосударственные войны – династические и одновременно за господство на Балтийском море. Известную роль здесь стало играть и торговое соперничество, связанное с развитием городов и товарообмена.

Норвегия на рубеже XI-XII вв. присоединила часть Оркнейских островов, вела войну в Ирландии и захватила Шетландские острова. При короле Сверрире была взята пограничная со Швецией область Емтланн (швед. Емтланд). В середине XIII в. удалось присоединить Исландию и Гренландию. Еще в IX в. Норвегия облагала данью саамов (лопарей), которые кочевали со своими оленями, на огромных просторах от Северного Ледовитого океана до Ботнического залива, Онежского и Ладожского озер. К XIII в. Норвегия обложила регулярной данью саамов современной области Финмарк, а также Кольского полуострова и стала колонизовать эту территорию. В XII-XIII вв. сюда же продвигаются союзники Новгорода – карелы и сами новгородцы, также претендовавшие на дань с саамов. В Финмарке между Норвегией и Новгородом возникли вооруженные столкновения, в которых последнему удалось остановить продвижение Норвегии к Кольскому полуострову (договор 1251 г.).

Шведское феодальное государство с 70-х годов XII в. начало серию крестовых походов в Финляндию и к 1250 г. присоединило юго-западную и южную (Тавастланд) ее части. Тогда же (1249-1250) был организован крестовый поход в центральную Финляндию, затем (1293-1300) – против Западной Карелии. Швеция стремилась овладеть также невским и ладожским водными путями и в 1240 г. вторглась в пределы Руси, но была разгромлена в Невской битве (см. гл. 8). Позднее, пользуясь ослаблением Руси вследствие татаро-монгольского ига, шведы захватили Западную Карелию и основали крепость Выборг (1293), но их попытка овладеть устьем Невы (1300-1301) снова оказалась безуспешной. Население юго-западной Финляндии и Нюланда (северное побережье Финского залива), освоенных шведами, было обложено податями. Местные земли и угодья захватывались шведскими господами и купцами. Здесь распространялись феодальные порядки: крупное землевладение, сословный строй. Возникали первые города, в их числе Або (современ. Турку), ставший значительным торговым центром Северо-Восточной Балтики.

Дания также переносит свое внимание на Балтику. Во второй половине XII–XIII в. в результате серии крестовых походов были покорены, насильственно крещены и обложены данью поморские славяне–венды, включая население острова Рюген, и города на нижней Эльбе – Гамбург, Любек. Одновременно велись войны против эстов; в 1219 г. были подчинены пять эстонских земель – преимущественно северная Эстония (с Нарвой и Таллинном) и часть западноэстонских островов. Ответом было крупное восстание североэстонских земель (1222) против датских крестоносцев.

Походы в Северную Германию увенчались было присоединением Голштинии, однако северогерманские города и крестьяне Дитмаршена поднялись против датчан, нанесли им поражение (1227) и вернулись под власть немецких князей. Дания сохранила в Восточной Балтике лишь Рюген и Северную Эстонию, но в конце 30-х годов XIII в. поделила последнюю с Ливонским орденом, совместно с которым совершала безуспешные нападения на Новгородское и Псковское княжества.

Международные контакты Северной Европы были широкими. Брачные династические союзы связывали скандинавские страны как между собой, так и с Русью, Польшей, Англией, Фландрией, Голландией, Францией, Португалией, Саксонией, Голштинией, Бранденбургом и другими немецкими землями. Наиболее регулярными были контакты скандинавов с балтийским миром, заэльбской и Восточной Европой, с Англией. С XIII в. доминирующим в Скандинавии становится северонемецкое влияние, прежде всего в Дании, которая постоянно прибегала к помощи германских князей, особенно финансовой. Немало немецких князей, рыцарей, бюргеров переселялись в Данию, привлеченные выгоднейшим расположением страны, ее рыбными богатствами и плодородными землями. В Швеции особенно мощным был приток из северонемецких, позднее ганзейских городов, прежде всего Любека и Гамбурга. Получая привилегии и оседая, немецкие переселенцы к XIV в. заняли ведущие позиции в городской жизни страны, а в крупных городах образовали основную массу полноправного бюргерства.

Еще сильнее было внедрение немцев в Норвегию. Хозяйственная бедность страны, хроническая нехватка зерна, необходимость коммерчески использовать рыболовецкий промысел поставили Норвегию в значительную зависимость от немецких купцов, которые начиная с 70-х годов XIII в. получали там привилегии. Город Берген, подобно готландскому Висбю, был фактически ганзейским.

Христианство утверждало свои позиции в глубоко языческой Северной Европе, особенно Норвегии и Швеции, относительно медленно. Но учреждения католической церкви в XI-XIII вв. сильно укрепились и заняли значительно место в обществе, став важным фактором завершения феодализационных процессов в Скандинавии. В 1104 г. было создано общескандинавское архиепископство в датском Лунде, в 1164 г. отделились архиепископства Швеции и Норвегии. В XI-XII вв. в скандинавских странах стали собирать церковную десятину, треть которой по обычаю получало местное "белое" духовенство. Возводятся первые деревянные, затем величественные каменные соборы. Появляются первые скандинавские святые. В XII-XIII вв. распространяются монастыри – цистерцианские, францисканские, доминиканские.

Церкви, монастыри и высшие церковнослужители стали богатейшими землевладельцами. Они получали крупные земельные пожалования от королей и знати и мелкие – от крестьян, вели торговлю и замаскированные ростовщические операции. На церковно-монастырских землях развивается феодально-домениальное хозяйство. Кодифицируется церковное право – в духе континентального канонического (в Исландии – лишь в 1275 г.). На Север приезжают легаты Рима, они распространяют здесь постановления римской курии, втягивают местное духовенство в важнейшие европейские события, например, в борьбу за инвеституру. Церковное законодательство оказывает значительное воздействие на местное архаическое обычное право.

В Северной Европе, как и в других регионах континента, имело место известное политическое противоборство между светской и церковной властями, в том числе из-за финансовых вопросов. Государство было заинтересовано в сохранении налогообязанного контингента, церковь же, подобно светским феодалам, стремилась разрушить архаичное земельное право и разделить ренту. Отношения особенно обострились во второй половине XII – начале XIII в., но затем было достигнуто равновесие: при сильных в Северной Европе пережитках язычества и местного сепаратизма, которые черпали силу друг в друге, церковь и государство неизбежно должны были объединяться. Духовенство получило ведущие позиции в риксродах, с XIII в. участвовало в коронации государей и прямо влияло на престолонаследие. При помощи привилегии короли сделали церковь своим союзником в борьбе против местной знати. На протяжении всего периода церковники вдохновляли, организовывали, возглавляли крестовые походы феодалов, направленные на захват новых земель.

Важным моментом жизни скандинавских стран в конце XI-XII в. стало складывание городского строя. Оно происходило здесь относительно замедленно. Сельское население на протяжении всего средневековья обеспечивало себя большинством необходимых предметов быта и орудий труда. Крестьяне занимались торговлей, особенно местной. А епископы и аббаты, знатные господа и сами короли заводили торговые корабли, вступали в контакты с торговцами из Англии, Германии, Готланда, Руси, Франции. Во внутренней торговле широко применялись натуральные платежные средства, во внешней – весовой драгоценный металл, что было особенностью всей торговли в балтийском ареале.

Городские центры, появившиеся еще в эпоху викингов, в течение X-XI вв. либо исчезли, либо потеряли былое значение. Вместо них в течение XI – начала XIII в. складывается целая сеть раннефеодальных городов. Раньше всего этот процесс реализовался в Дании, где на рубеже XI-XII вв. возникли и с середины XII в. приобрели особенный размах ютландские города Шлезвиг, Ольборг, Орхус, Рибе, зеландский Роскилле, Оденсе на острове Фюн, Лунд и ряд других городов в Сконе. 1167 год считается датой рождения Копенгагена. С конца XI в. стали развиваться и города Норвегии. По письменным источникам XII в. уже известен Осло, с конца XIII в. оказавшийся центром государственного управления, и крупный порт Берген; развиваются Нидарос, Ставангер, Тёнсберг. В Швеции тогда же стали расти, наряду со старинными Уппсалой, Сигтуной, Стренгнесом, города Энчёпинг и Фолькландстингстад, Вестерос, Сёдерчёпинг, Кальмар, Йёнчёпинг и др. С середины XIII в. ведущую политическую и экономическую роль начал играть Стокгольм.

Скандинавские города были невелики, имели в лучшем случае по несколько тысяч населения. Почти все они были связаны с морем и озерными системами, морская торговля составляла наиболее характерную и прибыльную часть их экономики. В XIII в. расширяется число городов-крепостей.

В течение второй половины XII-XIII в. одновременно с земским законодательством оформляются муниципальные привилегии скандинавских городов. Здесь не было вольных коммун, но не было и тяжкой сеньориальной власти. Города получали свои привилегии по договоренности с королем, обычно за выкуп. Как и города по всей Европе, они управлялись выборными бургомистрами и городскими советами, имели свой суд – по городскому праву, добивались монополии для своих граждан в области торговли и ремесел, платили особые городские налоги и пошлины. Полноправием в городе обладали лишь состоятельные люди – домо- и землевладельцы, члены цехов и гильдии. Они собирались на городской сход – тинг, заседали в органах самоуправления. Короли постоянно укрепляли свои позиции в городах, отношения с бюргерами и одновременно строго следили за денежными поступлениями от бюргерства, городских судов, внешней и внутренней торговли. Городскими гарнизонами командовали королевские коменданты, городские дела контролировали постоянные королевские уполномоченные – фогды. Города в скандинавских странах были важным элементом экономического и политического объединения.

Северная Европа на втором этапе развитого феодализма. Эпоха уний (XIV – начало XVI в.)

Главное содержание политической жизни региона в XIV-XV вв. составила острая борьба вокруг межскандинавских уний, в которой так или иначе участвовали все социальные слои. В истории уний можно отметить несколько этапов. В течение XIV в. преобладала тенденция к объединению всех трех скандинавских государств, которая реализовалась в создании так называемой Кальмарской унии (1397). Однако эта уния сразу же ярко продемонстрировала датскую гегемонию в ней, что было несовместимо с интересами Швеции и Норвегии. Переломным моментом стали народные войны 30-40-х годов XV в., после которых наступил этап известного равновесия сил внутри унии. С 70-х годов XV в. начался последний этап, когда уния фактически уже распалась и шла борьба за ее формальное расторжение, которое совершилось в 1523 г.

Роль отдельных скандинавских стран в борьбе за унию и их политические судьбы складывались неодинаково. Норвегия, переживавшая в XII в. "эру величия", с XIV в. попала в полосу хозяйственного упадка и подчинения более сильным соседям, что привело к потере ею политической независимости. Швеция, напротив, стала теперь заметной экономической и политической силой на Балтике. Самая населенная и хозяйственно развитая Дания утвердила еще больше свое политическое лидерство в регионе и активно включилась в борьбу за господство в Северной Европе.

И сама уния Скандинавских стран, и ее эволюция отражала в государственно-политической сфере глубинные социально-экономические процессы, характерные для Северной Европы тех столетий. Как и у других европейцев, их стержнем была общественная перестройка, вызванная так называемым аграрным кризисом, его постепенным преодолением и переходом феодального общества на новую ступень его эволюции. Уже с конца XIII в. экономика скандинавских стран стала переживать серьезные трудности. Началось забрасывание части культивированных земель, сокращение пахотных площадей. "Черная смерть" середины XIV в. (см. ч. II, гл. 2) и последующие чумные эпидемии резко усилили нехватку рабочих рук в стране. Снизились поступления от налогов и рент. Цены на зерно и другие продукты земледелия, а также на наемный труд резко повысились. Наступил аграрный кризис.

Существуют разные мнения о причинах этих явлений. Ухудшение климата, истощение почв, передислокация пашен из старых районов в новые были в числе факторов аграрного кризиса. Важнейшую роль в его возникновении, как и в других регионах Западной Европы, сыграла эпидемия чумы, резко сократившая население, восстановление которого потребовало не менее трех поколений. Особенно сильно пострадала от демографической катастрофы середины XIV в. Норвегия. Цены на землю упали там на 60-75% и лишь в XV в. достигли уровня 1348 г. Число крестьянских дворов сократилось более чем наполовину. Землевладельцы потеряли до 3/4 даже 9/10 ренты. Из 300 знатных семей сохранились или удержали свои позиции лишь 60.

Трудности, которые XIV век принес господствующему классу всех трех стран, в целом небогатому и немногочисленному, усилили нажим господ на крестьянство. С начала XIV в. ограничиваются возможности перехода держателей и усиливается правовая власть над ними господ, особенно в Дании. Резко сократился слой свободного крестьянства, что объяснялось не только демографической катастрофой, но главным образом нажимом со стороны феодалов: присвоением земель (церковью, дворянством, короной) и особенно растущим налоговым прессом. Экономические трудности еще более усилили стремление господ участвовать в разделе налога – скатта, который получало государство. Повысилось значение для дворян вейцл, сюсл и ленных пожалований короны. Вопросы, связанные с раздачей ленов, назначением фогтов, отношениями с бюргерством, надолго остались среди центральных пунктов раздоров внутри знати и, главное, ее объединенной оппозиции короне, прежде всего в Норвегии и Швеции.

В этих условиях и сложилась идея общескандинавской унии. Ее созреванию и реализации способствовали разные факторы.

В междоусобной борьбе и корона, и феодальная оппозиция постоянно использовали такие испытанные методы, как династические межгосударственные унии. Многие знатные скандинавские семьи имели владения по всей Северной Европе, общий король был бы для них гарантом сохранения и их владений, и сепаратизма. Товарообмен между жителями приграничных районов трех стран, с XIV в. получивший важное значение, также делал мир между соседями желанным. Наконец, объединению скандинавских стран способствовало их этническое, языковое, культурное родство, близость исторических судеб, соседство, многообразные связи, постоянные брачные союзы.

Важным побудительным мотивом создания унии было сопротивление растущему немецкому проникновению в Скандинавию. Внедрение немцев в Скандинавские страны на данном этапе усилилось. Оно шло по нескольким основным каналам: через города – путем оседания купцов и ремесленников из ганзейских городов, захвата ими ведущих позиций в бюргерском сословии, в городской торговле, в финансах и на промыслах; через феодальное землевладение – путем приобретения (разными путями) имений; через государственную систему – путем внедрения в вассально-ленные отношения, воздействия на государственные дела и вплоть до овладения престолом. В особенно тяжелом положении и здесь оказалась Норвегия, где ганзейцы устраивали подлинные погромы. Многие ганзейцы оставались в Северной Европе на протяжении всей жизни, сохраняя, однако, связи с северонемецкими городами и подчас отправляясь туда кончать свои дни.

Наиболее сложные отношения сложились с северонемецкими соседями у Дании, особенно при Кристофере II (1320-1326, 1330-1332), когда северонемецкие князья и дворяне держали в ленах значительную часть датской территории. Ганзейцы получили тогда большие привилегии на сконских ярмарках (1328), а Сконе и Халланд попали в залог шведскому королю (1332-1360). Герцог Шлезвига, став на несколько лет датским королем Вальдемаром III (1326-1330), способствовал тому, что датская корона сохранила лишь номинальную власть над Шлезвигом. Сын Кристофера II – воинственный Вальдемар IV Аттердаг ("Снова день", 1340-1375) – попытался снова усилить и объединить страну, вернул Дании Сконе и Халланд, а в 1361 г. напал на остров Готланд, жестоко разграбил и поставил под свою власть богатейший ганзейский город Висбю, который с тех пор так и не оправился. Политические позиции Дании, казалось, значительно упрочились. Но начавшаяся вскоре война Дании с Ганзой (1367-1370) была ею проиграна. Завершивший войну Штральзундский мир (1370) надолго закрепил господство Ганзы на Балтике. Ганзейцы получили фактическое право вмешиваться в избрание датских королей и на 15 лет стали обладателями части датских владений в Южной Скандинавии. Воспользовавшись ослаблением Дании, голштинские герцоги в 1386 г. присоединили Шлезвиг, который теперь лишь номинально составлял лен Датского королевства. В середине XIV в. Дания под давлением Тевтонского ордена и в связи с ослаблением своей власти в Эстонии в результате крестьянской войны 1343–1345 гг. продала районы Нарвы и Таллинна Тевтонскому ордену. Постоянные денежные затруднения датской короны, связанные с ее великодержавными амбициями, толкали страну на использование объединенных сил всей Скандинавии.

В Норвегии, ввиду слабости там господствующего класса, королевская власть оказалась сильнее, нежели в других странах Северной Европы. Однако она не располагала ресурсами для содержания тяжеловооруженной рыцарской конницы и силами для ликвидации экономической зависимости от городов вендской Ганзы. Разоренная аграрным кризисом и закабаляемая Ганзой, Норвегия до второй половины XIV в. также охотно шла на политическое сближение с соседями.

Швеция была активной силой в движении за унию. XIV век начался фактическим разделом страны между королем Биргером (1290-1319) и его братьями-герцогами, один из которых, Эрик, создал "пограничное" герцогство из земель всех трех скандинавских государств. Король расправился с братьями, но его крутая самовластная политика вызвала мятеж знати, поддержанный бондами (1318), в результате чего Биргер бежал и окончил свои дни в Дании (1321). На престол был возведен его малолетний племянник Магнус VII Эрикссон (1319-1363), ставший затем и королем Норвегии (1319-1355). Регенштей при нем стала мать Ингеборг Норвежская, вместе с ней правили представители высшей знати. В результате сложилась личная уния Швеции и Норвегии (1319-1343), при которой каждая страна сохраняла свои обычаи и управление. При Магнусе VII в Швеции были приняты общешведское уложение – Ландслаг, общегородское уложение – Стадслаг и ряд важных законов, которые укрепили престолонаследие, положение городов и рыцарства. При посредничестве Ганзы Магнус VII заключил первый мирный договор между Швецией и Русью, так называемый "Ореховецкий" (Нотебургский, 1323), согласно которому Приладожье осталось вне власти шведов. Шведским форпостом на границе стала крепость Выборг. Второй норвежско-новгородский договор (1326) имел целью прекратить столкновения в Финмаркене.

Норвежские дворяне были напуганы активностью короля Магнуса VII в Швеции и его уступками Ганзе за счет Норвегии. Они разорвали унию со Швецией и избрали своим королем сына Магнуса – Хакона VI (1355-1380). Вскоре он стал также королем Швеции и женился на дочери и наследнице Вальдемара IV Датского Маргарите. Династический союз с Данией показался шведской аристократии опасным, и на престол Швеции был приглашен Альбрект Мекленбургский (1363-1389). Первый король-немец на шведском престоле не оправдал надежд местной знати. Он повел жесткий курс на усиление короны: запретил дворянам приобретать скаттовую землю (дабы она не изымалась из налогообложения), попытался вернуть в казну лены, фактически ставшие наследственными. Опираясь на соотечественников-немцев, он раздавал им земли, лены, должности. Это вызвало новую резкую оппозицию знати.

Итак, в течение XIV в. скандинавские страны испытывали значительные внешние и внутренние трудности. На первый план в этих условиях вышло единство интересов знати, и ясно обрисовалась общая ее программа – программа трехсторонней унии. Дания рассчитывала использовать унию для реализации своей великодержавной политики. Шведская знать надеялась при общем короле сосредоточить государственное управление в своих руках. Наименьший энтузиазм в отношении унии испытывала Норвегия, которая к этому времени уже убедилась в невозможности вести в рамках Северной Европы самостоятельный политический курс. Все три страны видели в унии средство против внешних врагов и возможных возмущений народных масс.

Фигурой, воплотившей идею скандинавского единения, стала Маргарита Датская (1353-1412) – умный, решительный политик и государственный деятель, пользовавшаяся огромным авторитетом в скандинавском обществе. Датчане и норвежцы (1387), а затем и шведы (1388) признали Маргариту своей правительницей. Маргарита не только окончательно реализовала унию, но и сформировала общую политику Дании в рамках скандинавского единения.

В 1389 г. она добилась возведения на престол Норвегии своего внучатого племянника Эрика Померанского и организовала разгром короля Альбректа в Швеции. В 1397 г. в шведском городе Кальмаре Эрик был торжественно коронован как общескандинавский государь. Тогда же было составлено и соглашение об унии. В нем провозглашался вечный мир между странами, их обязательство иметь общего короля, получавшего власть по прямой мужской линии, а в случае бездетности государя – путем выборов представителями всех трех стран. Страны должны были оказывать друг другу помощь в случае войны или мятежа, согласовывать свои сношения с иноземными государями, не предоставлять убежища преступникам, осужденным в союзной стране. Специально оговаривались привилегии церкви. Подчеркивалось, что внутренние дела всех членов унии должны решаться в соответствии с обычаями и законами каждой страны.

Но с первых же шагов Кальмарской унии выявились различия интересов ее членов. Норвегия оказалась в унии как бы помимо ее воли: под Кальмарским соглашением нет печатей ее делегатов. В самой унии страна заняла подчиненное положение. Характерно, что на совете знати трех стран в 1401 г. среди 112 присутствовавших рыцарей было только 8 норвежцев. Государственная печать Норвегии стала храниться в Копенгагене. Маргарите удалось еще ранее (1396) навязать свою волю и шведскому риксроду, который утвердил исключительное право короля назначать и взимать налоги, право правительства редуцировать (возвращать в казну) все податные земли, которые ранее в виде королевских пожалований перешли в дворянские руки, а также запретил приобретать скаттовую землю. Эти и прочие установления Маргариты, продолжавшие политику короны в самой Дании, значительно усилили центральную власть в скандинавских странах. Аристократическим планам знати был нанесен удар.

При короле Эрике Померанском (1396-1439), самостоятельно правившем с 1412 г., продатская внешняя политика и централизаторские тенденции главы унии привели к усилению налогообложения, основной тяжестью обрушившегося на Норвегию и особенно на более богатую Швецию. Стремясь расширить свои владения к югу и господствовать на Балтике, Эрик непрерывно ввязывался в длительные и в конечном счете безрезультатные войны: с Голштинией, затем с Ганзой. Нуждаясь в средствах, он вводил в скандинавских странах все новые налоги. Их тяжесть усугублялась экстраординарными и косвенными поборами, неоднократной преднамеренной порчей монеты.

Тяжелым испытанием оказалась реализованная еще Маргаритой редукция в Дании и Швеции скаттовых и коронных земель, ранее пожалованных дворянам. На практике она более всего поразила самые богатые, влиятельные семьи местной знати, в том числе датско-шведские. Часть редуцированных земель (в Швеции до 1/4) была отобрана у церкви. Редуцированные земли король Эрик раздавал во владение и управление немцам и датчанам. Иноземцы постепенно оказались на всех наиболее важных административных и церковных должностях – сначала в Норвегии, а затем и в Швеции. Иноземные фогды и ленники возбуждали недовольство бондов, так как по немецко-датскому образцу ограничивали их свободу. Тяжелым испытанием для шведских крестьян стали фискальные реформы Эрика.

В 1413 г. в Швеции составили общую налоговую опись (так называемую земельную книгу – ёрдебук). В ней были зафиксированы положение отдельных групп крестьян, их держания и подати, что справедливо было воспринято крестьянами как шаг к их закабалению, к введению более жестких датских аграрных распорядков. В том же году был издан так называемый денежный указ (пеннингстадга), согласно которому налоги отныне должны были взиматься в строго фиксированном размере и только в денежной форме, что было трудно в условиях специфического местного рынка (см. ниже). Рифмованная хроника XV в. рассказывает, что после введения "денежного указа" по стране "стала гулять смерть", опустели деревни, "добро людское подверглось расточению".

Свою политику повел Эрик и в области торговли. Дания стала ориентировать скандинавскую торговлю на Запад (на Англию и Нидерланды), одновременно устанавливая самостоятельные торговые связи с традиционным партнером Ганзы – Новгородом. Прямым вызовом Ганзе стало введение в 1429 г. так называемой зундской пошлины, которая взималась со всех судов, проходивших через датские проливы. Пошлина давала огромные доходы, и для охраны пролива на обоих его берегах выросли крепости Хельсинборг и Хельсингёр (Эльсинор). В ответ на это ганзейские города во главе с Любеком применили против скандинавских стран торговую блокаду и присоединились к Голштинии в ее антидатской войне. Война и торговая блокада нарушили экономический режим в Северной Европе, на море усилились пираты. В особенно тяжелом положении оказалось население шведских областей Даларна и Вестманланд, чье существование зависело от горно-металлургических промыслов, а продукция последних сбывалась исстари ганзейскими купцами. Эрик был вынужден в 1433 г. заключить с Ганзой перемирие, возобновить все ее привилегии и временно отменить зундский транзитный побор.

Очевидно, что уже в первые десятилетия унии все общественные слои Северной Европы имели полное основание для недовольства ее режимом. Особенно страдали от датской политики Швеция и Норвегия. В Швеции и началось широкое выступление против унии. Застрельщиками явились вольные рудокопы Бергслагена, пострадавшие от датско-ганзейских столкновений, но уже ранним летом 1434 г. возмущение приняло характер широкой общенародной войны. Во главе повстанцев встал "человек из средних слоев", столь характерных для шведского (и вообще скандинавского) общества: горный мастер, землевладелец и мелкий дворянин Энгельбрект Энгельбректссон. В движение включились крестьяне – бонды и арендаторы, городские низы, а также противники самовластия Эрика. Восставшие грабили и жгли замки, усадьбы королевских фогдов. В течение лета 1434 г. они овладели почти всей Швецией, осадили Стокгольм. Лагман Упланда перешел на их сторону, сын его Эрик Пуке стал ближайшим соратником Энгельбректа.

Однако восстание под предводительством Энгельбректа (1434-1436) было направлено отнюдь не только против унии и датского правления, за "собственного короля". Повстанцы стремились "сами быть господами" и восстановить в стране порядки времен короля Эрика Святого (ум. ок. 1160 г.), когда, по их мнению, "не было ни пошлин, ни налогов, ни тяжелых поборов". Таким образом, в этом восстании национально-освободительное направление соединилось с антифеодальным требованием отмены или облегчения государственного тягла и поземельных повинностей, защиты личных прав. Современники-немцы сравнивали это восстание с гуситскими войнами в Чехии. Подобно гуситам, скандинавские крестьяне устраивали "вагенбурги": свои лагеря окружали повозками, которые соединяли цепями и досками.

В августе 1434 г. вождь повстанцев и его сподвижники принудили риксрод, собравшийся в Вадстене, направить особые послания королю, Немецкому (Ливонскому) ордену, ганзейским городам и норвежскому Государственному совету. От имени Швеции риксрод отказывался от присяги на верность Эрику и одобрял выступление против королевского произвола. Светская знать и духовенство официально присоединились к восстанию, крупные феодалы вошли в его руководство. К началу следующего года армия и флот Эрика были разбиты. В 1435 г. в Арбуге расширенный совет риксрода ввел Энгельбректа в свой состав, назначил главнокомандующим и наделил титулом "вождь государства". На совещании, помимо стурманов и духовенства, присутствовали также представители полноправных городов. Поэтому собрание в Арбуге в январе 1435 г. вошло в историю как первый риксдаг (сословное собрание) Швеции.

Размах движения, авторитет умного и отважного Энгельбректа пугали знать. Она начала переговоры с Эриком, и в середине 1435 г. Кальмарская уния была восстановлена. Энгельбректу предоставили замковый лен Эребру, сохранили титул и место члена риксрода. Снова подтверждались привилегии ганзейских городов. Народные массы не получили ни реальных гарантий, ни уступок. Очевидно, что знать, внедрившись в руководство восстанием, воспользовалась им для реализации аристократической программы унии. А затем риксрод перешел в открытое наступление. Майской ночью 1436 г. народный вождь был предательски убит, а затем, после поспешного суда, казнили одного из его ближайших соратников, Брудера Свенссона. Убийцы Энгельбректа из семьи Натт-о-Даг ("Ночь и День") получили охранную грамоту риксрода, которую им выдал Карл Кнутссон, вскоре занявший пост регента (1438-1441), В конце 1436 г. Эрику Пуке и его товарищам удалось поднять новое восстание в Бергслагене, но уже в следующем году они были схвачены и казнены вместе с многими повстанцами. Остальным повстанцам приказали разойтись по домам. Были восстановлены в прежнем объеме повинности держателей, бондам строжайше запретили носить оружие. Вместе с тем дворянское собрание (1437, Стренгнес) было вынуждено снизить на треть государственные налоги, запретило насильственно забирать на службу к фрэльсисманам крестьянских детей.

Лозунги восстания еще долго сохраняли популярность. Имя Энгельбректа окружили легенды, его могила в Эребру стала местом паломничества. Народное восстание 1434-1436 гг., лишенное четкой антидворянской направленности и еретической окраски, отличавшееся невыраженностью интересов отдельных податных групп, было умеренно радикальным и отвечало особенностям скандинавского феодализма с его традициями крестьянской свободы, сильным влиянием феодальной аристократии. Но это было крупнейшее народно-освободительное движение, которое положило начало борьбе скандинавов против иноземцев, за независимую местную государственность. Оно было подлинно народной войной, которая послужила примером и сигналом для классовых битв и в других странах унии.

В 1436-1438 гг. произошло восстание крестьян и низшего рыцарства в Норвегии, направленное против крупных землевладельцев и датских чиновников. Сначала поднялись юго-восточные районы (вокруг Осло), где повстанцев возглавил дворянин Амунд Сигурдссон Болт. И здесь знать попыталась использовать восстание для восстановления политической независимости страны. Риксрод, в котором участвовали Амунд и представители крестьян, направил королю Эрику послание, прося соблюдать право и законы Норвегии, не назначать на светские и церковные должности иноземцев, вернуть стране ее государственную печать и отменить незаконные налоги. В 1438 г. восстало под теми же лозунгами население Телемарка и соседних областей. Под предводительством бонда Хальварда Гротопа повстанцы двинулись к Осло, но были разгромлены норвежскими же дворянами, которые для этой цели объединились с датским фогдом. Однако и здесь восстание не было безрезультатным: как и в Швеции, оно оказалось в числе основных факторов, помешавших распространению личной зависимости держателей.

Крестьянские волнения произошли также в Дании в 1439-1443 гг. Они начались в Зеландии, где было много лично зависимого крестьянства, но наибольшего размаха достигли среди свободных крестьян Ютландии (1441-1443). Классовые столкновения в Дании были сосредоточены на борьбе крестьян против своих господ. Характерно, что и здесь основной силой движения было свободное крестьянство, выступавшее против централизованной эксплуатации и нажима на крестьянскую свободу со стороны государства. Воспользовавшись народным движением, датская знать в 1439 г. низложила короля Эрика. Вскоре к акту присоединились шведы и норвежцы.

Народные войны открыли новый этап в истории унии: тенденции единения теперь противостояла примерно равносильная тенденция разъединения. После недолгого правления нового общего короля – князя Баварского Кристофера I (1438, в Швеции 1441-1448) шведы избрали своим королем Карла Кнутссона (Бунде), который претендовал и на норвежскую корону. Датчане же пригласили на свой престол князя Ольденбургского, ставшего их королем Кристианом I, а также королем Норвегии – после того как последняя была вынуждена согласиться на провозглашение "вечной" датско-норвежской унии (1450). Вскоре между Данией и Швецией, поддержанной Ганзой, началась серия войн (1452). Изыскивая средства для войны, король Карл прибегал к экстраординарным поборам, повышая импортные пошлины, и даже попытался снова провести земельную редукцию (возвращение в казну ранее розданных земель). Это вызвало мятежи знати, которую поддерживали бюргеры Стокгольма, общины Бергслагена и Упланда. Трижды Карл Кнутссон изгонялся из страны. Летом 1457 г. корону Швеции получил было Кристиан I, что означало восстановление унии.

Однако внимание Кристиана I было отвлечено на борьбу за объединенный лен Шлезвиг-Гольштейн, где в это время пресеклась правящая голштинская династия. В результате долгой борьбы Дания потеряла сюзеренитет над Голштинией, которая стала леном германского императора. Шлезвиг, хотя формально остался леном датской короны, находился под влиянием империи. Нуждаясь в средствах для своей шлезвиг-голштинской политики, Кристиан I обложил единой податью крестьян-бондов, держателей-ландбу и бюргеров. Шведы восстали и зимой 1464 г. разбили войско короля. Уния снова распалась.

В 1471 г. регентом Швеции стал племянник незадачливого Карла Кнутссона Стен Стуре (Старший), ставленник шведской знати. Так было положено начало правлению дома Стуре (1471-1520) – активного борца за расторжение унии.

За политической борьбой внутри унии скрывались большие экономические и социальные сдвиги. В XV в. отчетливо выявилось, что аграрный кризис был одним из проявлений той хозяйственной перестройки – под воздействием товарно-денежных отношений, которая знаменовала переход феодальной организации на новую ступень. Тесно связанные с балтийским рынком, Дания и Швеция с этого времени вступили в полосу процветания. Норвегия отставала, но перестройка происходила и там.

В целом по региону численность населения к концу XV в. превысила уровень середины XIV в. Оживился процесс внутренней колонизации, особенно Далекарлии, шведского и норвежского Севера, финских земель. Увеличилась в регионе роль животноводства, продукция которого имела емкий сбыт в балтийской торговле. Одновременно сохранялась нехватка рабочих рук. Оба эти обстоятельства вели к распаду домениально-вотчинной организации и распространению надельной крупной земельной собственности, которая стала преобладать со второй половины XIV в.

Феодальные господа раздавали всю свою землю (или большую ее часть) в держания за смешанный оброк. Но если владения многих мелких и средних дворян значительно пострадали от кризиса, то могущественные господа путем покупок, захватов, ростовщических операций значительно укрупнили свои владения. Увеличилось также церковное землевладение. В Норвегии церковь уже в XIV в. завладела 3/4 земли вокруг Осло. Священнослужители и церковные учреждения в Швеции обладали более чем 1/5 освоенных земель.

Еще более усилилась имущественная дифференциация в среде крестьян. Прежде всего резко сократился слой бондов. В Норвегии число крестьянских усадеб-гордов упало с 55 тыс. до 30–35 тыс.; в Дании крестьяне занимали 14 тыс. гордов из 80 тыс.; только в Швеции скаттебонды еще владели более чем половиной гордов. Государство в интересах фиска по-прежнему стремилось поддержать среднее крестьянство, затормозить дифференциацию в его среде. Бондам запрещалось приобретать землю вне своего постоянного местожительства и в объеме, превышавшем тот, который они могут обработать силами семьи. Запрещались разделы полнотяглых дворов и продажа их не родственникам. Такой политике однако, объективно противостояла мобилизация земли, связанная с развитием рынка и семейных отношений, отчуждением земли в пользу дворян и церкви, самого государства, принимавшего одновременно меры по укреплению собственности на землю, усилению налогов. В результате в XV в. уплата полного тягла стала многим бондам не под силу, и государство ввело систему так называемых ёрдов (gard). Это коллектив, который платил сообща некий постоянный, или экстраординарный, налог. Первоначально он состоял из четырех бондов (два богатых и два бедных), с 1437 г. создавались ёрды уже из шести скаттебондов.

В течение XIV-XV вв. положение бондов и держателей продолжает сближаться. Теперь бонды, как и держатели, должны были принимать на постой королевских слуг либо выдавать соответствующий оброк деньгами или натурой. Запрет носить оружие и полное освобождение от регулярной воинской службы подчеркивали растущее сословное неполноправие бондов. Лишь узкая их верхушка, особенно из числа кронобондов, сохраняла право перехода во фрэльсе (и несения конной воинской службы короля взамен налогов).

Теперь, когда многие бонды разорились, а господа перешли на надельную систему, слой держателей – ландбу и лейлейдингов значительно расширился, стал количественно превосходить слой бондов, особенно в Дании и Норвегии. Держатели земли в Скандинавии в массе своей еще сохраняли личную свободу, однако со второй половины XIV в. наметилась тенденция их прикрепления к земле, к господину. Особенно далеко зашел нажим господ на вотчинное крестьянство в Дании, где владельцы земли получили право представлять своих крестьян в суде, взимать с них судебные штрафы, а в Зеландии даже появилась практика отчуждения земли с людьми. К тому же государство, которое по обычаю не имело права облагать держателей обычным скаттом (налогом), в течение XIV и XV вв. стало взимать с них экстраординарный налог (экстраскатт).

Значительно расширилось в XIV и особенно в XV в. число людей, которых законодательство называет "бездомными", "неимущими", "бродягами". Они жили преимущественно за счет наемного труда. С середины XIV в. в скандинавских странах начинает действовать "рабочее законодательство", ограничивавшее заработную плату наемных работников, принуждавшее их к труду за низкую оплату и ставившее их личную жизнь под опеку нанимателей. Наемный труд имел, таким образом, еще феодальные черты.

Особенностью скандинавской экономической жизни того времени было сохранение вплоть до конца XV в. продуктовой ренты: значительная доля оброков, государственных налогов, экстраординарных податей и судебных штрафов вносилась натурой. Это было следствием того, что товары, имевшие высокий спрос на балтийском рынке (продукты животноводства, рыболовецкого, горного, пушного промыслов), сбывались обычно через ганзейских купцов самими землевладельцами, получавшими их в качестве ренты и не особенно заинтересованными поэтому в коммутации последней. Проявляя деловую смекалку, скандинавские дворяне, церковь, корона приобретали лесные угодья и места рыбной ловли, мельницы, рудоносные участки и т. п., используя их для получения товарной продукции.

Со времени редукции конца XIV в. горно-металлургические промыслы в Швеции почти целиком отошли к короне, которая установила там реальный режим наподобие того, который господствовал на немецких и чешских рудниках, а с середины XV в. общему регальному уставу были подчинены и рыболовецкие становища. В Дании правительство держало в руках сельдяные промыслы.

При частых порчах монеты короне, феодалам да и ганзейцам было выгоднее применять прямую безденежную форму обмена, когда деньги участвовали в сделках лишь номинально либо для уравнивания счетов. Эта ситуация также побуждала скандинавских землевладельцев сохранять продуктовую ренту, а королей и правителей – укреплять регальные права, особенно в промысловых районах.

Втягивались в товарно-денежные отношения и крестьяне, которые не только сбывали на рынках часть продукции собственных хозяйств, но и регулярно занимались в целях подсобного заработка посреднической торговлей. Важную подсобную роль играли и промыслы (пушной, лесной, рыболовецкий, охота на морского зверя), которые сравнительно быстро товаризовались. Этими промыслами, кроме профессионалов, широко занимались крестьяне, отдавая часть продукции в виде оброка, часть сбывая на местных, а иногда и отдаленных рынках. Существенное значение среди подсобных занятий крестьян составляли также ремесла: изготовление деревянной утвари, грубого сукна, полотна, гончарных изделий, канатов и многого другого. Продукция этих деревенских ремесел также регулярно поступала на рынок скандинавских стран. В XIV и особенно XV в. на базе роста местных, мелких рынков и ярмарок в деревне стали развиваться и профессиональные ремесла, сложился слой сельских ремесленников с наделом. Рыночные отношения, как и вспомогательные занятия, углубляли дифференциацию в среде крестьянства, но вместе с тем способствовали его сохранению в Скандинавии как класса.

Многосторонняя деятельность замедляла процесс усиления экономической и правовой зависимости крестьян от землевладельцев. Она позволила крестьянам Дании и Швеции пережить кризис, а в Швеции к началу XVI в. добиться даже заметного подъема. В Норвегии же, где природные ресурсы были ограниченнее, население – реже и беднее, кризис XIV-XV вв. так и не был преодолен. В дальнейшем это отставание было закреплено датским господством. В 1468-1469 гг. Норвегия понесла и территориальные потери: Оркнейские и Шетландские острова, с их преимущественно норвежским населением, отошли к Шотландии.

Важнейшим фактором общественного прогресса Дании и Швеции на данном этапе являлись города. В Норвегии они были слабее, в Исландии вовсе отсутствовали. Развитие в деревне ремесла и промыслов, личная свобода ее жителей в известной мере тормозили рост и развитие городов. В регионе преобладали мелкие и мельчайшие города, которые насчитывали по нескольку сот жителей. В крупнейших из них – Копенгагене и Стокгольме – было соответственно не более 10 тыс. и 9 тыс. жителей. Все города сохраняли аграрные черты, горожане содержали скот, имели огороды и даже пашни. Вместе с тем именно через города велась наиболее регулярная торговля – местная, межобластная, зарубежная. Города являлись центрами дифференцированных и продвинутых профессиональных ремесел, коммуникаций, сбора налогов, монетной чеканки.

В XIV-XV вв. в шведских и датских городах появляются ремесленные цехи, оформляются их уставы, хотя цеховой строй в Северной Европе того времени не получил всеобщего распространения. Увеличилось и число купеческих гильдий; среди них наибольшее распространение имели гильдии св. Кнута, пришедшие из Дании (первый устав был принят около 1200 г. в г. Фленсборг).

В течение XV в. имущую и правящую верхушку в шведских, норвежских, отчасти датских городах все еще составляли немцы, державшие в руках внешнюю торговлю, цеховые организации, органы городского управления. Благодаря посредничеству немецких купцов из Швеции вывозились на континент медь и железо, из Швеции и Дании – продукты животноводства, а также сельдь, из Норвегии и Швеции – пушнина дерево, сушеная рыба и т. д. В Скандинавию ганзейцы поставляли вино, пиво, соль, шерстяные, льняные и шелковые ткани, пряности, предметы роскоши.

Торговый капитал ганзейцев вторгался и в производство, прежде всего в промыслы, например в промысел знаменитой эресуннской сельди, которым занимались на побережьях пролива, в Сконе и Зеландии; основные привилегии на сконских ярмарках, через которые вывозилась эта сельдь, имели ганзейцы. Но особенно значительную роль играли ганзейцы на горно-металлургических промыслах Швеции. В XIV в. они вывозили в основном медь, в XV в. – ковкое шведское железо. Емкий внешний рынок положительно сказался на технике производства: появились домны, к концу XV в. шведы научились варить чугун, делали хорошую сталь и свыше девяти сортов железа. В XV в. в шведском горно-металлургическом промысле возникли элементы раннекапиталистических отношений. Все больше места там получает фигура предпринимателя, чаще всего купца-немца, тесно связанного с верхушкой бюргерства. Такой купец финансировал горные и металлургические работы, сбывал готовую продукцию и управлял наемными рабочими.

Как отмечалось, в течение второй половины XIV и в XV в. в скандинавских странах сложились сословные монархии. Феодальная знать хотя и усилилась, но ее сепаратистские тенденции ослабели: противоречия в среде знати определялись теперь борьбой за власть, за влияние на государственную политику. Дворяне, и ранее заинтересованные в короне, сближаются с верхушкой свободного крестьянства и бюргерством. Бюргеров устраивали "свои" (а не иноземные) правители. Короли и правители также нуждались в поддержке сословий. Датские короли со второй половины XV в. стали приглашать на собрания вместе со светскими и церковными феодалами представителей от городов и крестьянских общин (впервые в 1468 г.). В Швеции общесословное собрание было созвано впервые в 1359 г. при короле-законодателе Магнусе Эрикссоне, а затем в 1435 г., но регулярный характер эти собрания получили к концу XV в. В шведском риксдаге участвовали знать, епископы и аббаты, выборные от низшего дворянства и приходского клира, от скаттебондов, горняков и непременно от торговых городов. Главным вопросом, который решался в этих сословных учреждениях, было вотирование обычных и экстраординарных налогов и пошлин; шведский риксдаг рассматривал и политические вопросы, выражал общенародную поддержку антидатской борьбе – в противовес аристократическому риксроду, что углубляло тенденцию к самостоятельной государственности.

Стен Стуре Старший решительно выступил против унии как таковой. 14 октября 1471 г. у северных предместий Стокгольма приплывшее на кораблях войско Кристиана I, состоявшее из датских рыцарей, немецких наемников и дружин верной унии части шведской знати, было наголову разбито шведским войском. Под знаменами Стуре сражались ополчения бюргеров Стокгольма и других городов, бонды ряда областей, горняки Бергслагена, значительная часть дворянства. После этой победы Стен Стуре Старший (регент в 1470-1504 гг.) принял закон, значительно ограничивавший доступ к аппарату управления, главным образом в городах, лиц нешведского происхождения, усилил государственную администрацию, расширил и укрепил финансовую базу короны, контроль за торговлей, ремеслами, промыслами и пошлинами, основал первый в Скандинавии университет (Уппсала, 1477). Он умело привлекал симпатии широких масс к своей политике. В 1495 г. созванный Стеном Стуре Старшим риксдаг торжественно отверг "иноземца в качестве господина или конунга". Однако неудачная внешняя политика регента – союз с Ливонией против Московского государства и вызванный этим союз Ивана III с датским королем Хансом I – позволила датскому королю разбить под Стокгольмом шведское войско и снова получить от риксрода шведскую корону на прежних условиях (хотя население страны отказало ему в вассальной присяге).

Следующие правители дома Стуре – Сванте Нильссон (1504-1511) и Стен Младший (1512-1520) – придерживались традиционной политики и тактики своего предшественника, и при Стене Стуре Младшем Кальмарская уния была окончательно разорвана.

Королем Дании в это время стал сын Ханса I, умный и энергичный Кристиан II (1513-1523), который, подобно регентам Стуре, покровительствовал в Дании и Норвегии средним слоям, расширял привилегии бюргерства, урезал права риксродов и усилил роль датского риксдага. Главной же своей задачей Кристиан II считал восстановление Кальмарской унии под гегемонией Дании. После неудачной для шведов войны (1517-1520) риксрод весной 1520 г. провозгласил Кристиана II королем Швеции. Взяв Стокгольм, король восстановил унию и произвел казнь сторонников Стуре – аристократов и рыцарей, епископов и священников, многих бюргеров (так называемая Стокгольмская кровавая баня). Кровавые погромы прокатились по ряду провинций. В ответ в Швеции поднялось широкое всенародное национально-освободительное движение под руководством знатного рыцаря Густава Вазы. Он вступил в соглашение с ганзейцами, которые объявили Дании морскую блокаду. В результате победы восстания Густав Ваза был избран королем Швеции (1523).

В Дании, между тем, разгорался мятеж знати, недовольной абсолютистскими притязаниями Кристиана II; поднялись и народные массы, задавленные его налогами. В 1523 г. Кристиан II был вынужден бежать. Королем Дании и Норвегии стал его дядя Фридрих I, герцог Голштинский, отменивший все реформы племянника и признавший Густава Вазу королем Швеции. Кальмарская уния завершила свое существование.

Примечания

1. Классическая скандинавская историография отрицала наличие феодализма (до XVI в.) в Северной Европе (за исключением Дании), так как там не возникли характерные вотчинная и вассально-ленная системы, отсутствовала личная зависимость крестьян, большинство которых сохраняло владельческие права на землю. Советская скандинавистика первоначально хотя и признала "скандинавский феодализм", но оценивала его как принципиально отличный от феодализма других стран Европы, поскольку он не имеет основных признаков феодализма. Современные скандинавские и некоторые советские исследователи придерживаются более взвешенной точки зрения, показывая наличие как специфических, так и типичных формационных черт в североевропейском феодализме: развитие "старой" и "новой" вотчины, ленных отношений, характерных форм ренты и, наконец, существование (задолго до XVI в.) широкой категории феодально-зависимого крестьянства. См., в частности: Сванидзе А. А. Зависимое крестьянство Швеции до конца классического средневековья // Вопросы истории, 1984. № 2.

2. Баглер (дословно "епископский посох") – обозначение сторонников рода ярла Эрлинга.

* * *

Исходные данные: История Европы. Том 2. Средневековая Европа. – М.: Наука, 1992.

ДРУГИЕ СТАТЬИ