Г. И. Анохин

ФАРЕРЦЫ
(историко-этнографический очерк)

Данный очерк имеет целью показать наиболее типичные историко-этнографические особенности фарерцев – их этнической истории, хозяйственных занятий и материальной культуры.

I.

Фарерцы – жители Фарерских островов, расположенных в северной части Атлантического океана. В 1964 году их проживало на этом архипелаге более 36 тысяч.

Архипелаг состоит из выступающих из океана частей подводного хребта Уайвилла Томсона, который соединяет Гренландию через Исландию и Фарерские острова с Шотландией. Острова находятся в районе пересечения 7° западной долготы и 62° северной широты, примерно в 450 километрах юго-восточнее Исландии и в 300 километрах севернее Шетландских островов (1). Они простираются с севера на юг на 113, а с запада на восток – на 75 километров (2). Всего здесь насчитывается 24 острова и множество выступающих из воды скальных шхер и рифов. Все они вулканического происхождения и сложены главным образом долеритами, базальтами и туфами. Помимо 17 населенных островов (3), еще три острова постоянно используются для содержания овец, а на девять шхерных выступов с клочками лугов фарерцы привозят овец для выпаса в определенное время года (4).

Общая площадь архипелага – 1396,85 кв. км (5). Берега скалистые, крутые, расчленены бухтами и фьордами: поверхность – ступенчатое плато со средней высотой 300 метров над уровнем моря. Высшая точка островов – скалистая вершина Слэттаратиндюр (882 метра над уровнем моря (6)). Морской климат смягчает зиму и делает более прохладным лето. Самая холодная годовая температура примерно соответствует марту в Дании, а самая теплая – маю. Ветры сильные, туманы являются обычными.

Растительность – травянистая или кустарниковая. Дикорастущие древовидные растения встречаются редко и, как правило, превышают полуметра высоты. Попытки насаждения растений как хвойных (в особенности благородной ели), так и лиственных (шведская рябина), показали, что на архипелаге могут расти деревья (7), но их можно встретить, как и на соседних Шетландских островах, только в "садах" и на небольших огороженных приусадебных участках.

Среди животного мира островов до поселения здесь людей не было ни млекопитающих, ни пресмыкающихся. Несколько видов крыс и мышей, очень распространенных на островах, было завезено сюда на кораблях из Европы еще в раннее средневековье. А с 1853 или 1854 года на острова завезли кроликов, которые расплодились в громадном количестве и одичали (8). Но если кроме названных млекопитающих, на островах разводятся только домашние животные или зверьки на пушных фермах, то фауна пернатых с древнейших времен была весьма разнообразной и многочисленной. Специалисты насчитывают на островах 227 видов птиц, в то время как, например, в Исландии их насчитывается всего 167, а в Гренландии – 224 (9). Фарерские острова славятся своими громадными птичьими базарами на отвесных скалах.

II.

Ни археологические раскопки, ни письменные источники раннесредневековой Европы не подтверждают того, чтобы ранее VII-VIII веков нашей эры здесь были люди. Первыми поселенцами архипелага считаются кельтские монахи-отшельники. Ирландский монах Диквил в 825 году нашей эры в сочинении "Измерение круга земного" так впервые описал положение на Фарерских островах: "На небольших островах, разделенных узкими проливами, около ста лет жили монахи-отшельники, прибывшие туда из нашего отечества – Шотландии. Эти острова были покинуты монахами из-за нападений скандинавских пиратов. На островах водится множество овец и огромное количество птиц" (10). Не исключена возможность того, что после первых набегов скандинавских викингов и бегства монахов с островов там в течение полустолетия вообще никто из людей не жил и за это время брошенные ирландцами овцы одичали и бродили бесчисленными стадами.

По-видимому, именно с овцами связано возникновение названия островов. Во всяком случае большинство специалистов считает, что название архипелага переводится как "Овечьи острова".

Впервые название островов встречается на карте 1280 года (там значится – Farei) (11) и в исландской "Фарерской саге" написано Færeyjar (написана в 1387-1394 гг. в составе рукописи Flateyjarbόk в монастыре в Исландии Йоном Турдарссоном и Магнусом Турхаллссоном. Описываются события X-XI веков). Считается, что основа слова – eyiar, oyar, øerne – острова, и определяющее слово – Far, Fær, Får – овца. Однако имеются и иночтения. Так, средневековый историк островов Лукас Якобсен Дебес ведет название определяющего слова от датского at fara – ехать, и объясняет перевод так: "Это острова, между которыми нужно ехать, плыть" (12). Ёрген Ландт в своей "Попытке описания Фарерских островов" (13) предлагает два варианта толкования определяющего слова. По одному варианту Ландт, указывая на громадное количество прилетающих сюда морских птиц, производит определяющее слово от датского fjer (соответственно новофарерскому письменному fjøður или разговорному fjøwur) – пух, перо, то есть в целом Пуховые острова, или Острова, богатые перьями, пухом. По другому варианту Ландт допускает происхождение определяющего слова от датского fjærn (соответственно новофарерскому письменному fjarur или разговорному fjæarur), что значит – дальний, далекий, отдаленный, то есть Отдаленные острова. Известный норвежский археолог А. В. Брёггер в своей работе "Норвежское поселение на Шетландских-Оркнейских островах" (14), присоединился к последнему переводу названия островов, однако выводил его не от датского, а от древнекельтского слова fearann – Далекая земля, Дальняя страна. С этим можно было бы согласиться с оговоркой, что норвежцы IX в. употребляли слово в понятном для них значении, то есть подставляли свое созвучное слово.

Может быть во всех этих разноречивых толкованиях и есть своя правда. Но кроме последнего, повсюду определяющее слово исследователи почему-то ищут в датском, а не в древненорвежском (то есть и древнефарерском) или кельтском (то есть древнеирландском) языке. Ведь логично ждать, что именно от кельтских монахов или норвежских викингов, первых поселенцев и посетителей архипелага, должно произойти название островов. Так, Овечьи острова по-древненорвежски более употребительно звучали бы как "Сейтюровы острова" (древненорвежское seyðureyjar, древнефарерское – seyðuroyar). Однако выход из разнотолкований, кажется, находит немецкий исследователь островов Эрнст Кренн, который обнаружил и в древненорвежском языке, правда, менее употребительный синоним для слова "овца" – fær (15). А датчанин Ёрген Стейнинг полагает, что fær является общескандинавским словом в норвежском произношении, соответствующем восточноскандинавскому (датскому, шведскому) far – овца (16). Исходя из этого, наиболее распространенное толкование названия Фарерских островов, как Овечьих островов, по-видимому, следует считать оправданным.

Подтверждается ли антропологически происхождение фарерцев от древних норвежцев? На этот счет мнения специалистов расходятся. Дело в том, что большинство современных фарерцев черноволосы, темноглазы и сильно отличаются от светловолосых, светлоглазых и высокорослых скандинавов, и прежде всего норвежцев, за которыми установилось понятие, как о представителях северного антропологического типа. Факт черноволосости фарерцев привел к утверждению части антропологов, что "в жилах обитателей Фарерских островов течет не только скандинавская, но и ирландская, кельтская кровь" (17). Датчанин же Сёрен Хансен, напротив, утверждает, что фарерцы – чисто скандинавского происхождения без существенных примесей извне. Это утверждение как будто бы подтверждается тем фактом, что в районах Мере и Агдер в Норвегии, откуда шел основной поток эмигрантов в IX-X веках нашей эры, среди коренного населения до настоящего времени преобладают брюнеты. Возможно, что именно брюнеты этих норвежских провинций заселили Фарерские острова (18). Но ведь до сих пор неясно происхождение и этого темноволосого компонента современных норвежцев! Составляя меньшинство в антропологическом облике современных норвежцев, брюнеты, по мнению некоторых специалистов, сами являются потомками значительной волны кельтских переселенцев в Норвегию, возможно отчасти военнопленных или захваченных во время набегов викингов кельтских женщин, составивших, видимо, более чем где-либо в другой части Скандинавии важный компонент при складывании местного антропологического типа Норвегии.

Возможно, некоторую роль в складывании антропологического, а может быть, отчасти и духовного облика современных фарерцев сыграли чешские беженцы из бывшей австрийской Южной Силезии, которые более двухсот лет назад нашли здесь постоянный приют и убежище (19). Автор не располагает пока какими-либо более подробными сведениями о численности этих переселенцев и их роли в жизни островов, но поиски таких материалов представляются многообещающими.

О средневековой истории фарерцев известно чрезвычайно мало. Острова почти в течение тысячелетия были как бы изолированы от остального человечества, и фарерцы жили замкнутой жизнью натурального хозяйства. Первые двести лет после бегства кельтов и заселения островов норвежцами, то есть древними фарерцами, архипелаг был как бы союзом свободных крестьянских семейных и сельских общин. Около 1035 года Фарерские острова, наряду с Шетландскими, стали леном Норвегии. В 1380 году они вместе с Норвегией перешли под власть Дании, но управлялись как часть норвежской земли вплоть до 1709 года, когда острова по новому церковному делению датского государства перешли в ведение одной из крупнейших епархий Дании – Зеландии. Одновременно была отменена свобода торговли островов, и датское государство присвоило себе монопольное право торговли. Впоследствии, в 1814 году, когда Норвегия отделилась от Дании, новая административная зависимость островов от епархии Зеландии оказалась достаточной причиной, чтобы оставить Фарерские острова под властью Дании (19).

Островами управлял датский правительственный чиновник – ленсманн. В качестве главы местного органа самоуправления – лагтинга – вершил дела датский чиновник – лагманн; он же возглавлял местный суд и представительствовал на переговорах по спорным вопросам с населением. В 1816 году лагтинг и должность лагманна были упразднены, а острова были превращены в рядовую датскую административную единицу – амт во главе с датским чиновником – амтманном. Если до этого в застойном мирке крестьянско-рыбацкого общества натуральное хозяйство обеспечивало почти всем необходимым семьи фарерцев, то с середины XIX века острова все более втягиваются в торговые отношения и часть продукции хозяйства – шерсть, рыба, баранина – становится все более важным товаром в обороте хозяйства.

Фарерцы не знали в прошлом развитых форм феодализма – здесь не было ни помещиков, ни крупных землевладельцев или скотовладельцев. Со времени церковной реформации бывшие епископские земли принадлежали королю, основная же часть земли являлась наследственной собственностью крестьянских хозяйств (так называемый удель).

Крестьяне, владеющие наследственной земельной собственностью – уделем, были свободны от обложений за землю. При наследовании удель делился между всеми родственниками, поэтому из поколения в поколение дробился на мелкие участки, иногда на много разбросанных в разных частях пашни неравноценных по качеству лоскутов. Известен случай с острова Саннёй, когда один наследник уделя владел 95 клочками земля, разбросанными среди владений прочих крестьян.

Сильное раздробление обрабатываемых земель повлекло за собой издание в Дании для Фарерских островов закона о выделении клочков в цельные участки. Однако установившиеся в течение столетий традиции наследственного землепользования оказывались зачастую сильнее, и крестьяне к переделам земли относились недоверчиво и неприязненно. Кое-где крестьяне даже противодействовали реализации закона, особенно после того, как в ряде мест переделы почему-либо оказывались неудачными (20).

На королевских землях поселяли безземельных крестьян – так называемых "королевских крестьян", которые обязывались за пользование землей платить подати в пользу короля. Участок, принадлежавший королевскому крестьянину, мог наследоваться только старшим сыном или одним из родственников, если не было детей, и, таким образом, не дробился между потомками. В то же время появлялись безземельные – прочие дети королевского крестьянина, не имеющие права наследования земли. Их удел – быть батраками у зажиточных крестьян. Все прочие угодья – горные пастбища, скальные отвесы с гнездованиями птиц и прилегающие морские отмели, где бывали хорошие уловы рыбы, считались общинной собственностью. Овечьи стада тоже были общинной собственностью, однако на долевых условиях – каждое крестьянское хозяйство имело право получать при убое овец и стрижке шерсти долю, соответствующую доле его пашни в данной соседской общине. Часть крестьянских хозяйств, в том числе новопоселенцы, вообще не имела пахотной земли и поэтому не имела права на долю продукции от овцеводства – на мясо и шерсть. Эти бедняки имели право взять шерсть для изготовления одежды – так называемую "вшивую шерсть" – с павших в горах овец (21), а средства для существования себе и семье добывали батрацкой работой у зажиточного крестьянина. При общих довольно суровых условиях существования на островах эксплуатация батраков в этом крестьянском обществе была не менее жестокой, чем в любой другой стране с развитыми формами феодализма.

Все большее классовое расслоение в среде крестьянства порождает, с одной стороны, экономически крепкую прослойку местных богачей – землевладельцев и скотовладельцев, владельцев судов и рыболовецкого инвентаря и торговцев, а с другой стороны – сельскую и поселковую бедноту. Зажиточная прослойка все более нуждается в гарантии своего дохода и укреплении экономического положения. Так, в середине XIX века, когда капиталистические отношения на островах упрочились, в результате требований этой прослойки датское правительство в 1852 году восстанавливает на островах лагтинг, на этот раз с функциями Совета административного района, имеющего право рекомендовать законы для Фарерских островов. Однако эти рекомендации затем нуждались в утверждении их в риксдаге в Копенгагене. Одновременно фарерцы получили право посылать в риксдаг двух депутатов (с 1947 года – трех). Следует также отметить, что фарерская сельская и промысловая буржуазия, мотивируя требования весьма суровыми условиями существования, добилась ряда важных льгот в датском государстве: фарерцы не платили государственного налога, были освобождены и вообще никогда не несли воинской повинности, а таможенные сборы здесь были ниже, чем в самой Дании. С 1 января 1856 года было снято право датской монопольной торговли, и Фарерские острова получили возможности широкого товарообмена и превращения натуральных хозяйств в капиталистические. Возникшие к концу XIX века капиталистические общественные отношения разрушали старую крестьянскую общину, основой которой было натуральное хозяйство.

Молодая и немногочисленная фарерская буржуазия (богатые крестьяне, рыбаки, торговцы и местная интеллигенция) возглавила местное национальное движение. Первоначально знаменем этого движения была борьба за культурную автономию: борьба за создание своего родного литературного, письменного языка, за сохранение традиционной и самобытной фарерской культуры. Но около конца прошлого – начала нашего столетия местная буржуазия находит все более тесные контакты с датской, а лидеры фарерских буржуазных группировок баллотируются на выборах в риксдаг страны от датских буржуазных партий венстре (левые) или хейре (правые).

Во взглядах некоторых фарерских буржуазных лидеров на судьбы своего народа наблюдаются два различных политических оттенка. Одни – группа Союза – были за поддержание прежнего положения архипелага как составной части Дании и ее административного района. Другие – группа Самоуправления – желали местного самоуправления с правом законодательства по внутренним делам островов и введения преподавания фарерского языка в местных школах. Как бы промежуточное между ними положение занимала социал-демократическая группа, которая ставила целью путем реформ добиваться улучшения экономических условий населения, однако в рамках прежней общности с Данией (22). Было и еще несколько буржуазных политических группировок, между которыми трудно уловить принципиальные различия, помимо названных. Лишь в период немецко-фашистской оккупации Дании, когда Фарерские острова были заняты англичанами и когда неограниченный спрос на рыбу в Англии привел к расцвету экономики архипелага, возникла новая группа фарерской буржуазии, ставившая целью полный разрыв с Данией. Эта группа, принявшая громкое название Народной группы или партии, дважды – в 1940 и 1943 годах – пыталась провозгласить самостоятельную Фарерскую республику, но оба раза не получила поддержки депутатов лагтинга, выполнявшего в годы войны законодательные функции.

Проведенный же уже после войны плебисцит 14 сентября 1946 года дал неожиданный результат: за отделение проголосовала треть избирателей: треть избирателей воздержалась от голосования и треть проголосовала за предложения датского правительства. Смысл этих предложений сводился к реформе управления на островах: введения местного исполнительного органа – Совета Управления в составе 4 фарерцев и датского уполномоченного взамен упраздняемой должности датского чиновинка – амтманна; лагтинг получал все полномочия во внутреннем законодательстве островов; признавался фарерский национальный флаг в качестве флага "фарерской части страны", но в то же время Даннеброг (датский флаг) рассматривался как общегосударственный.

Фарерский национальный флаг был впервые предложен фарерскими студентами еще в годы первой мировой войны. Он выглядел как бы контрастом к датскому. Если Даннеброг – белый крест на красном прямоугольнике, то фарерский флаг – красный крест в синем канте на белом прямоугольнике. Однако фарерским флагом впервые стали пользоваться только в годы второй мировой войны, когда по требованиям английских военных властей он стал подниматься на фарерских рыбачьих судах, чтобы отличить их от датских, которые вели лов рыбы для немецких оккупантов.

Так как плебисцит 14 сентября 1946 года не дал ясного ответа о формах дальнейшего управления, датское правительство распустило старый лагтинг, и новые выборы дали большинство депутатам от группы Союза с Данией. С 1 апреля 1948 года острова получили широкую областную автономию под суверенитетом Дании, причем фарерский флаг имели право носить все зарегистрированные в портах островов морские суда.

III.

Несмотря на почти тысячелетнюю зависимость фарерцев сначала от Норвегии, затем от Дании, этот маленький народ сохранил свой язык, свою специфическую материальную и духовную культуру. Фарерский язык принадлежит к западной ветви скандинавских языков и занимает промежуточное положение между западнонорвежскими диалектами (близок к ним по фонетике и лексике) и исландским языком (близок к нему по морфологии) и довольно далек от датского, а тем более от шведского языка. Фарерский язык впервые стал применяться в письменности в конце XVIII века в связи с попытками датских и местных фольклористов и лингвистов записать устную народную поэзию – народную балладу, стих которой по размеру тот же, что и в шведских и в датских народных балладах – четырехстрочная строфа с припевом (23). Фарерская орфографическая норма была впервые выработана в сороковых годах XIX века фарерским студентом-теологом, впоследствии местным пробстом (протестантским священником) Венцеславсом Ульрикусом Хаммерсхаймбом (1819-1909 гг.). Хаммерсхаймб положил также начало изданию фарерских баллад (24).

До середины XIX века фарерский язык не имел устойчивой орфографической нормы. Почти на каждом населенном острове существовал свой особый диалект, и каждый фаререц писал на нем, руководствуясь обычно личным произношением. В основу фарерской орфографии Хаммерсхаймб положил в 1846 году нормализованный древнеисландский язык и тем самым сильно приблизил внешний облик фарерского письменного языка к исландскому, правда, в то же время сильно отдалив его от фарерских разговорных диалектов (25). Как фарерские разговорные диалекты, так и современный фарерский литературный язык значительно более близки к чисто скандинавскому языковому корню, чем современный датский или даже современный норвежский язык, от которого они происходят.

В годы церковной реформации, в конце XVI – начале XVII века, на Фарерских островах вместо латыни церковным языком стал государственный датский язык, но он не получил распространения среди самих фарерцев. Датский язык был языком пробстов, даже тех, которые были фарерцами по происхождению, но должны были говорить на богослужении по-датски. Однако датский язык не стал также и повседневным языком церковных общин, хотя фарерцы читали молитвы и пели псалмы по-датски (26).

С появлением фарерского литературного языка его стала поддерживать местная буржуазия, особенно интеллигенция. Около 1890 года на Фарерских островах возникло движение за введение фарерского языка в качестве литературного языка этого маленького народа. Но только в 1937 году фарерские учителя получили право определять, на каком языке преподавать – на фарерском или датском, между которыми существует столь значительная лексическая и морфологическая разница, что фарерские дети до обучения в школе совсем не понимают датского языка (27). По закону от 1 апреля 1948 года фарерский язык признан главным языком островов, а в школах преподаются оба – фарерский и датский.

IV.

Важнейшее хозяйственное занятие фарерцев в наши дни – рыболовство. Однако еще полтора столетия назад, около 1800-го года, оно было всего лишь незначительным побочным промыслом, и более 80 процентов трудоспособного населения занималось сельским хозяйством – овцеводством, разведением крупного рогатого скота, коз и свиней, и земледелием. Важнейшей же отраслью в сельском хозяйстве в течение всей истории Фарерских островов вплоть до начала нашего столетия было овцеводство (28). Продукты овцеводства играли видную роль в питании и снабжении одеждой и обувью фарерцев. Баранина составляла основу пищи населения, а шерсть и кожа шли не только на изготовление одежды и обуви, но были и важнейшими товарами в торговле с Данией. Овечья шерсть была столь важным продуктом хозяйства, что у фарерцев она получила образное название "золота Фарерских островов" (29).

Фарерских овец можно лишь весьма условно назвать домашними животными. По древней традиции овцы почти в течение всего года находятся на пастбищах под открытом небом, летом на горных пастбищах, зимой – вокруг усадьбы крестьянина. От гололеда, сильного снегопада, а также от срывов овец с травянистых полок крутых склонов, нередок большой падеж овечьего поголовья. Так, например, за первые пять месяцев 1913 года от этих опасностей погибло 20 тысяч овец (30).

Фарерские овцы – мясной породы, дают очень малый годовой настриг шерсти – только 1-1,5 кг в год с овцы. Тем не менее, валовая продукция овцеводства дает примерно такой же доход, как и от всех остальных отраслей сельского хозяйства вместе взятых – от разведения крупного рогатого скота, коз, свиней и земледелия (31).

Дважды в течение года овец собирают в стада. Весной их сгоняют для снятия шерсти. Шерсть рвут руками, а не стригут ножницами и не отрезают ножом. Такая традиция здесь существует со времен заселения островов и до наших дней. Если даже кто-нибудь берет нож, чтобы отрезать шерсть, старые крестьяне обычно недовольно говорят, что на другой год после этого трудно будет выдирать шерсть руками. Прест Ландт в конце XVIII века пытался внедрить ножницы в качестве орудия для стрижки овец среди батраков своего хозяйства и даже заставлял их тренироваться на старой сухой шкуре ягнят. Однако при массовом сборе шерсти батраки, получив для работы ножницы, все-таки выдирали шерсть руками (32).

Осенью, когда пастухи с собаками сгоняют овечьи стада с гор к усадьбам, происходит выбраковка овец на убой. Отбраковываются прежде всего слабые и больные овцы, неспособные выдержать предстоящей зимовки. Уже сам переход овец к усадьбам является отбраковкой – отстающих буквально затравливают собаками или забивают палками.

Трудная восстанавливаемость травостоя островов всегда заставляла фарерцев быть осторожными с увеличением поголовья овец. Согласно старому закону, ежегодно разрешалось содержать не более 70 тысяч голов на всем архипелаге, и этой нормы всегда придерживались на островах. Однако само население островов росло, и за последние полтора столетия оно увеличилось в семь раз. Соответственно падало относительное число овец на каждого фарерца. Так, в 1800 году на островах проживало около 5 тысяч человек и, следовательно, на каждого фарерца приходилось в среднем по 14-15 овец (33). Сто лет назад приходилось по 10 овец на каждого фарерца, а теперь только по 2 овцы на человека (34). Но даже теперь, когда значение овцеводства на островах невелико, в Данию вывозится еще много шерсти. Например, в 1951 году было вывезено 46 тонн шерсти (35).

Разведение крупного рогатого скота на островах почти столь же экстенсивное, как и овцеводство. С весны до осени коровы содержатся на пастбищах, зимой – в стойлах крестьянского двора. Основная цель разведения крупного рогатого скота получение молока для потребления в семье. Однако суровые условия, слабые корма (в основном только трава летом, и сено и кухонные отходы – зимой) и низкопородность скота были и остаются причиной крайне малых удоев. Если средний годовой удой коровы в Дании равняется 2900 литрам и это считается в мире хорошим средним удоем, то на Фарерских островах средний удой очень низок и едва достигает 1170 литров в год (36). Продукция молока на каждого фарерца в среднем равна 0,5 литра в сутки против трех литров в Дании. Нехватку молока и молочных продуктов фарерцы восполняют за счет возрастающего импорта молочных продуктов (37).

Интересно распределение рабочих обязанностей фарерцев среди мужчин и женщин в этих отраслях хозяйства. Традиционным считается, что все работы по овцеводству – мужские, а все работы с крупным рогатым скотом – женские. Работа мужчин с крупным рогатым скотом считается позорной, а наихудшая кличка для мужчин – "доярка" (Neytakona) (38).

Общее число голов крупного рогатого скота на островах все же довольно-таки велико – 5 тысяч голов (39) (то есть в среднем одна единица крупного рогатого скота на каждые 7 человек), из них 3 тысячи молочных коров (40).

Число лошадей на островах невелико. Теперь оно еще более сокращается, ибо лошади мало используются на сельскохозяйственных работах, и то лишь в качестве вьючного транспорта или изредка для верховых переездов. Свиноводство и разведение коз (коз всего около 100 голов) развиты незначительно. Правда, в годы второй мировой войны значение свиноводства весьма возросло – в ту пору для него существовала хорошая кормовая база: отходы полевых кухонь британских оккупационных войск. Но после войны, когда войска ушли и возможности кормовой базы, как и прежде, стали ограниченными, поголовье свиней резко сократилось. В годы войны, благодаря отходам тех же полевых кухонь, заметно возросло поголовье домашних птиц. И в настоящее время поголовье их остается довольно высоким: до 30 тысяч кур и до 4-5 тысяч гусей. С 1936 года на островах занимаются разведением пушного зверя, однако значение этой отрасли хозяйства невелико (41).

Развитие земледелия на островах всегда тормозилось недостатком земли, пригодной для обработки (кислые почвы, неблагоприятные условия рельефа и климата, ограничивающие выбор сельскохозяйственных культур). Только 3,5 процента площади островов ограждено под приусадебные участки, но фактически лишь около 3 процентов площади архипелага обрабатывается (42). Основной задачей фарерского земледелия всегда была добыча корма на зиму для крупного рогатого скота. Поэтому важнейшей культурой являются кормовые травы. Общая площадь под травами составляет до 94 процентов пашни (43). Сушка сена теперь производится на подставках. Однако прежде сушили в копнах. Из-за дождливого климата сушить сено трудно, и в особо дождливый 1935 год большая часть сена вообще испортилась. Годовая продукция сена обычно равна 12 тоннам. Это только половина того, что нужно для прокорма скота зимой. Недостающую часть сена импортируют.

Следующая по значению культура – картофель занимает небольшую площадь, и урожая картофеля не хватает для питания населения и подкорма скота. Поэтому картофель также импортируют.

Еще столетие назад важной земледельческой культурой был ячмень. Его урожай покрывал только четверть потребностей населения в зерне. Недостающие три четверти зерна ввозили из Дании. Сейчас посевы ячменя занимают значительно меньшую часть пашни, а его запасы составляют только 0,5 процента потребностей фарерцев в зерне и мучных запасах для еды (44).

При уборке в сентябре-октябре зерновых культур и травы на сено иногда еще и теперь пользуются серпом и ножом. Досушку и дозревание зерна производят сначала на ветру на возвышенных местах пашни, затем, оборвав колосья с помощью специального гребня, сушат их в специальном каменном помещении (sornhus) над торфяным жаром. Гребень для отделения колосьев впервые появился на островах в конце XVIII века. Вся работа с просушкой, обмолотом, очисткой и переносом зерна домой считается делом женщин, обычно более старых и опытных, в то время как уборка сена считается делом мужчин (45).

Из других культур, возделываемых на Фарерских островах, можно назвать турнепс, овес, морковь, ягоды (смородина, крыжовник).

Никаких специальных орудий для обработки земли, кроме лопаты, у фарерцев раньше не было. Именно вручную они вскапывали пашню. Первая попытка введения плуга на островах относится к 1780 году (46). Однако экономическая слабость большинства хозяйств, сильная раздробленность владений на пахотных землях, а также весьма неровный рельеф местности тормозят и до сих пор применение более совершенных орудий и машин. Посадка картофеля и других культур также производится вручную.

Некоторый прогресс в механизации сельского хозяйства островов наблюдается после первой мировой войны, когда в наиболее крепких хозяйствах стали появляться современные сельскохозяйственные орудия и машины. Так, в 1926 году на островах уже было 47 плугов, 81 борона, 3 сенокосилки и 6 конных граблей, а после второй мировой войны (в 1948 году) было 6 тракторов с соответствующими прицепными сельскохозяйственными орудиями, 25 моторных сенокосилок и некоторый другой современный инвентарь (47). С тех пор общее количество сельскохозяйственных машин и орудий увеличилось незначительно.

Рыболовство, китобойный и тюлений промыслы и птицеловство в прошлом играли подсобную роль. Рыболовство лишь эпизодически приобретало ведущее значение в жизни фарерцев. Именно в те годы, когда наблюдался массовый падеж скота (овец), фарерцы переключались на рыболовство, чтобы не умереть с голоду (48). Значительное увеличение спроса на рыбу в Западной Европе в последнее столетие и постоянная ограниченность травостоя, препятствовавшая дальнейшему увеличению поголовья овец, и в то же время быстрый рост населения островов, а также отмена датской торговой монополии в 1856 году (49) выдвинули на первый план рыболовство. Треска и сельдь в сушеном, соленом, замороженном и свежем виде в настоящее время составляют основу фарерского экспорта, преимущественно в Англию, Данию и ФРГ. Если в 1800 году 90 процентов экспорта составляли продукты сельского хозяйства – шерсть и баранина, то в настоящее время 90 процентов экспорта занимают продукты рыболовства.

V.

Фарерское рыболовство имеет две разновидности: прибрежное, лодочное, или "домашнее" и дальнее, судовое, или "морское" рыболовство. Лодочное рыболовство имеет тысячелетнюю традицию и проводится на рыболовных отмелях вблизи островов с гребных открытых лодок, сохранивших и доныне те же формы и размеры, что и лодки времен эпохи викингов. Каждая часть лодки имеет свое специальное, такое же как и в раннем средневековье, название. В последнее полстолетие наряду с гребными лодками для прибрежного рыболовства применяются лодки с подвесными моторами. Общее число лодок, используемых для "домашнего" лова в течение последнего сорокалетия остается неизменным – около полутора тысяч (50).

Прибрежным рыболовством занимаются в любое время года, но по мере нужды в рыбе в хозяйствах крестьян. Примитивные суда и способы ловли рыбы с лодок обычно не дают излишков для продажи рыбы на сторону, хотя, конечно, при особо удачных уловах излишки рыбы продают.

С 1870-х годов, когда фарерцы впервые закупили в Англии для дальнего лова палубные суда – катера и шхуны, а с 20-х годов нашего века – траулеры, все большее число рыбаков и безземельных крестьян уходит на дальний, "морской" лов. Дальний лов производится на отмелях вокруг Исландии, около Гренландии, острова Медвежьего и даже возле архипелага Шпицбергена (51). В наше время этим видом рыболовства занимаются не от случая к случаю в разные времена года, а профессионально. Основной костяк экипажей палубных судов составляют рыбаки, в прошлом выходцы из разорившихся или безземельных крестьян. Экипажи дополняются сезонниками из числа батраков или крестьян, оказавшихся почему-либо свободными в сельском хозяйстве в летнее время. Благодаря уходу всех свободных рабочих рук на дальнее рыболовство, в последние годы в летнее время значительно сократилось прибрежное рыболовство.

95-96 процентов дохода от всего фарерского рыболовства дает дальнее рыболовство, которым занята 1/8 часть всех фарерцев, или половина всего взрослого мужского населения островов (около 4 тысяч человек (52)).

Рыбаки часто и подолгу не бывают дома. Их рабочий год распределяется следующим образом: с февраля-марта до мая они рыбачат на отмелях вокруг Фарерских островов и южнее Исландии. Это лодочное, "домашнее" рыболовство по фарерской терминологии. Затем в течение двух недель рыбаки готовятся к дальнему лову на палубных судах. Этот дальний лов ведется до сентября. Осенью и зимой рыбаки вновь ловят рыбу вблизи островов.

Улов трески дальнего промысла не везут домой, а обычно солят или сушат здесь же, на прибрежных скалах тех островов, где происходит лов. Этот способ сушки рыбы на скалах фарерцы применяют и у себя на островах с 1840-х годов, когда они научились этому в Шотландии. Вся работа по отрезанию голов трески, мойке, солке, сушке на скалах и упаковке клипфиска (так называют сушеную на скалах рыбу) для продажи, отнимающая в полном цикле 1-2 месяца, выполняется преимущественно женщинами и подростками (53).

Кроме трески, в прибрежном и дальнем рыболовстве фарерцы ловят сельдь, зубатку и палтуса. Рыбу осенне-зимнего улова обычно замораживают для продажи в Англию, рыбу летнего улова солят для сбыта в Данию и Италию или в свежем виде продают в Англию (54). Клипфиск сбывают преимущественно в Испанию, отчасти в Италию, Португалию и Грецию. Однако главное место все же в экспорте рыбы составляет соленая рыба – 7/8 всей вывозимой на продажу рыбы (55).

Бурный расцвет рыболовства наблюдался в годы второй мировой войны, когда фарерские рыбаки обеспечивали сбыт от 40 до 75 процентов всего прибывающего в Англию груза рыбы. Однако расцвет рыболовства и вследствие этого значительный подъем благосостояния фарерцев не обошелся и без значительных потерь: более четверти рыболовного флота (39 судов в 5367 регистровых тонн) и половина всех умерших за годы войны взрослых фарерцев погибла в море (56).

Если лов на открытых лодках ("домашнее" рыболовство) обычно происходит на собственных лодках и проводится самими крестьянами или ремесленниками, реже батраками, работающими в крестьянских хозяйствах, то дальний лов ведется артелями, работающими на капиталистических началах, где суда и снасти – собственность богача, который получает с улова значительный процент, а небольшие доли за работу получают рыбаки. Рыболовство, особенно дальнее, очень опасный промысел. Много рыбаков погибает в море.

Рыболовство в пресных водах рек и озер островов не имеет самостоятельного значения, как хозяйственное занятие. Ловля форели, угрей и еще четырех видов пресноводных рыб скорее имеет характер любительского спорта (57).

Китобойный промысел на островах подразделяется на два вида: промысел на китов мелкой породы – на гринду, мясо которой идет в еду, и промысел на крупных китов, почти исключительно для коммерческих целей. Но если промысел на гринду имеет тысячелетнюю историю – им занимались еще в период населения островов, то промысел на крупного кита относительно молодой – он возник в конце XIX века.

Пожалуй нет ни одной страны в мире, где китобойный промысел играл бы такую большую роль для питания населения, привлекал бы столь много участников, как на Фарерских островах. Фарерцы занимают первое место в мире по потреблению в пищу мяса гринды.

Гринда – кит мелкой породы. Длина его тела – 4-5 метров, но может достигать длины 8 метров (58). Гринда встречается в северной части Атлантического океана в стадах от 100 до 1000 животных (59) и появляется у островов во все времена года, но чаще всего в июле–сентябре, реже – зимой. Сообщение о появлении гринды передается первым заметившим их рыбаком криком или жестикуляцией на другие лодки и жителям на берег, а затем дальше с острова на остров применялась дымовая сигнализация кострами. Все владельцы гребных и моторных лодок оцепляют стадо фронтом лодок и криками, бросанием камней и треском моторов гонят его в ближайшую бухту, подходящую для окружения и убоя гринды.

После того как в 1906 году на островах появился телефон, лодки для промысла на гринду собираются значительно быстрее. Оцепив выходы из бухты лодками, фарерцы ударами ручных гарпунов ранят ближайших гринд, а те бросаются вперед, к берегу, гоня туда же других. Часть гринды выбрасывается на землю, других добивают колющим оружием на мелководье. Этот промысел, особенно само побоище китов в бухте, привлекает все население ближайших пунктов, а в самом побоище участвует поголовно все мужское население и подростки. Побоище гринды столь популярно, что может рассматриваться не только как промысел ради хозяйственных и житейских нужд, но и как своеобразный спорт и массовое зрелище, которое иностранцы, сравнивая его с боем быков в Испании, образно назвали "боем быков фарерцев" (60).

Когда киты убиты и вытащены на берег, толпа участвующих в промысле фарерцев по существующей многовековой традиции избирает специального распределителя добычи. Распределитель нумерует, оценивает и делит добычу между всеми теми, кто участвовал в убое, вытаскивании туш на берег и разделке их. Прежде всего крупнейшую гринду отдают тому, кто первым заметил гринду и дал об этом знать всем. Затем наделяют долями участников преследования китов в море и убоя гринды в бухте. Около 0,5 процента добычи достается самому распределителю и по 1,8 процента тем, кто принимал участие только в разделке туш. Обычно четверть добычи делится между владельцем земли, на которой происходит разделка туш, и администрацией дистрикта (района), где происходит дележ. Даже зрители и туристы получают какую-то небольшую долю как угощение в честь удачного промысла.

В тот же вечер или ночь жители населенного пункта участники промысла и зрители – празднуют удачу в морской охоте на гринду: едят вареное и жареное мясо гринды, пьют хмельные напитки, поют традиционные песни о гринде, танцуют. Такие танцы всегда затягиваются до утра.

Помимо мяса, в пищу идет часть сала. Остатки сала и нутряного жира перетапливают, и топленый жир экспортируют в Данию, где он перерабатывается на маргарин. Отходы туши гринды, согласно местным правилам, участники дележа обязаны удалить: или увезти на лодках в море и выбросить или использовать для удобрения земли.

С 1894 года, когда на островах была создана норвежская китобойная станция, среди фарерцев возник промысел на крупные породы китов. В период второй мировой войны, 1939-1945 годов, промысел был прекращен, но уже с 1945 года возобновился, а в 1948 году 160 фарерцев занимались промыслом на крупных китов и жироварением. Китовый жир отчасти вывозится в Данию, отчасти на месте перерабатывается в маргарин, а мясо идет для кормления зверьков на пушных фермах. Основная же часть мяса и жира экспортируются в Англию и Норвегию, а различные отходы китовых туш используются для удобрения бедных почв островов. Китобойный промысел островов составляет 1-2 процента мирового (61).

В прежние времена характер самостоятельного промысла носила охота на тюленей. Тюлени здесь водятся на камнях и в пещерах у подножья скальных стен. И скальные стены, где гнездовались птицы, и пещеры под ними, и камни возле них, где бывали лежбища тюленей, в течение многих столетий по традиции принадлежали тем или иным ближайшим соседним общинам, а члены этих общин промышляли здесь на тюленей и птицу. Только в районе столицы островов Турсхавна и на Гверейри не было своих птицеловческих и тюленьих угодий.

Тюлений жир шел для освещения помещений, а кожа – для изготовления обуви, кисетов для табака и сумок (62). Ныне значение тюленьего промысла невелико.

Птицеловство – одно из древнейших и в то же время опаснейших хозяйственных занятий фарерцев. Подобно промыслу на гринду и на тюленей, оно было весьма характерно для периода господства натурального хозяйства островов и дольше их сохраняло значение важного подсобного занятия. Промыслом на птицу, как и промыслом на гринду и на тюленей, всегда занимались исключительно мужчины. Только ощипывание перьев у птицы считается здесь женской работой.

Показательны следующие данные значения птицеловства в разные периоды нашего столетия. Если в конце прошлого и начале нашего столетия ежегодно ловили 200-300 тысяч морских попугаев и 50-60 тысяч гагар, то в 30-х годах ловили почти в два раза больше птиц (63). Однако в последние два десятилетия птицеводство утратило свое значение, главным образом из-за большой занятости рабочих рук в рыболовстве.

Западные и северные берега островов обычно отвесны, и на этих отвесах, на каждом маленьком уступе, в каждой расщелине лежат гнезда, а склоны под птичьими базарами, где гнездуются миллионы птиц (24-25 видов пернатых), белы от птичьего помета. В течение всего лета фарерцы собирают птичьи яйца и ловят на стенах птиц "сачком" из сетки, приделанной к кольцу на четырехметровом шесте, или просто сетью. Для ловли птиц и сбора яиц фарерцы или подъезжают снизу к скалам на лодках, или спускаются по скалам и ходят по скальным полкам, привязанные сверху страховочной веревкой и держа в руках шест с сачком. При таком способе ловли птиц птицеловы нередко срываются и иногда гибнут.

В летнее время некоторые виды птиц настолько жиреют, что не могут быстро взлететь или вовсе не могут взлететь, и их ловят прямо над водой сачками на штанге. Хороший птицелов может при благоприятной погоде в течение дня поймать на скалах или над водой 800-900 штук птиц. Пойманных на скалах птиц птицелов не держит при себе, а по мере лова в связках по пять штук сбрасывает в лодку напарнику по охоте. Птиц фарерцы едят в свежевареном, вяленом или засоленном виде. Яйца варят для еды или жарят яичницу. Значительную часть птичьего пуха и перьев экспортируют за границу.

VI.

Фарерские острова не отличаются особенным богатством полезных ископаемых. В качестве строительных материалов в дорожном и жилищном строительстве употребляется повсеместно встречающийся базальт. Крупнейший на островах каменный карьер под Турсхавном давал ежегодно до 12 тысяч квадратных метров 20-миллиметровых базальтовых плит для строительных нужд. Вулканический пепел – туф издавна используется на островах в качестве красной малярной краски, успешно заменяя более дорогой сурик. В настоящее время туф дробят не вручную, как это было в прошлом, а на красильной фабрике в Стиккиде (64).

На острове Сюдюрё и некоторых других островах разрабатываются пласты бурого угля, который идет в качестве топлива в городские и поселковые местности и для вывоза в Данию. Толщина угольных слоев в земле различна – от менее чем 0,5 до 1,5 метра, а общие запасы исчисляют в 75-110 млн. тонн. Калорийность фарерского бурого угля весьма низка – только 5000 калорий. Между угольными пластами во многих местах располагается пласт огнеупорной глины, который годится для изготовления кирпича, каменных плит и труб для дымоходов.

Основным топливом на островах, которое видимо использовалось со времени заселения человеком архипелага, служит торф. Торфяной слой редко бывает толще 1-1,5 метра. При добыче торфа слой его режут на прямоугольники узкими деревянными лопатами. Для сохранения поверхностного слоя от вымывания и дальнейшего разрушения, на островах установлена своеобразная практика: откладывают верхний дерновый слой, изымают из-под него торф и на его место кладут дернину травостоем вверх.

Острова богаты источниками водной энергии – короткими, но круто стекающими речушками. В прошлом силу падающей воды широко использовали для приведения в движение мельниц с водяным колесом. Есть свидетельства, что такие мельницы впервые возникли здесь в первой половине XVIII века и достигли своего расцвета в XIX веке. Водяной энергией пользовались также для приведения в действие шерстепрядильни в Турсхавне (65), а частично пользуются и до наших дней.

Впервые идею постройки гидроэлектростанции на Фарерских островах, а именно на реке Фосса севернее городка Вестманна, выдвинул в начале нашего столетия королевский крестьянин Улавюр а Хейггом. Однако постройка этой электростанции затянулась, и первая станция с годовой емкостью 1,75 млн. квт была построена летом 1921 года в другом месте – в Вагюре на острове Сюдюрё. После нее с 1929 по 1931 год построили гидроэлектростанцию в Струне (66). А на реке Фосса с осени 1919 года до начала лета 1921 года измеряли поступление воды. Затем измерения производились с осени 1935 года до осени 1936 года. Уже после второй мировой войны постройка электростанции на реке Фосса происходила в три этапа. Первый этап завершился в 1953 году, а в мае 1954 год официальное открытие первой очереди электростанции. Завершение же третьего, последнего этапа затянулось до наших дней (67).

Сейчас на островах работает четыре больших коммунальных электростанции – две дизельные и две гидроэлектростанции: одна в Турсхавне, приводимая в действие дизельмотором, имеющая годовую емкость в 0,5 млн. квт·час, одна в Вагюре на острове Сюдюрё на 1,75 млн. квт·час, одна в Струнне возле Клакксвика на 1,25 млн. квт·час, и одна крупнейшая комбинированная (дизельная и гидроэлектростанция) на реке Фосса возле Вестманны для обеспечения электричеством островов Стреме, Ваге и Эстюрё с проектной мощностью в 9 млн. квт·час (68). Кроме этих крупных четырех коммунальных электростанций имеется несколько мелких гидроэлектростанций и множество частных электростанций – дизельных или ветряных для снабжения электроэнергией хуторов, – зачастую столь маломощных, что они не учитываются в Комиссии электрификации при лагтинге.

Электроэнергия используется на островах для приведения в действие некоторых промышленных предприятий, для освещения общественных и частных зданий, реже – для отопления. На островах нет ни трамваев, ни железнодорожных электричек, так как для нужд транспорта электроэнергией не пользуются.

Промышленность на островах развита слабо. До сих пор здесь много домашних кустарей, специализирующихся на вязании шерстяных свитеров. Каждый кустарь в среднем вяжет до 50 свитеров в год. Из промышленных предприятий кроме трех молочных заводов можно назвать маргариновую и мыловаренную фабрики, шерстопрядильни в Турсхавне и Клакксвике и 3 чугунолитейни. В 1938 году была построена фабрика рыбной муки и рыбьего жира. Еще в начале нашего столетия и повторно в середине тридцатых годов предпринимались попытки создать рыбоконсервные заводы. Однако отсутствие сырья для штамповки консервных банок (жести) помешало развитию этой отрасли промышленности, и заводы были закрыты. Боен на островах нет – овец и коров убивают сами крестьяне или батраки в своих хозяйствах. В Турсхавне до 1949 года работала кожедубильня. Там же с 1937-1938 годов работает корабельная верфь для постройки небольших деревянных судов, а верфь в Скали строит суда водоизмещением до 1200 тонн (69). По последним данным, которыми располагает автор, постоянную занятость в промышленности в 1948 году имели только 450 человек, из них 65 – в промышленности пищевых товаров, 70 – в промышленности по производству одежды и 250 – на корабельных верфях (70).

VII.

Транспорт на островах развит слабо. Наиболее доступный и древний вид транспорта – лодочный гребной, ныне также и моторный, ибо наиболее легкий путь между островами и населенными пунктами на них – именно по воде. Всего на островах для целей местного транспортного судоходства используется около 600 гребных и моторных лодок (71). Пароходное сообщение с внешним миром существует регулярно – обычно один раз в неделю с Данией, Норвегией и Исландией.

Транспортировка грузов по суше до начала нашего столетия осуществлялась весьма примитивно – на собственных спинах людей или на вьючных лошадях. Основной причиной этого было полное отсутствие дорог. Между населенными пунктами имелись, да и до сих пор имеются только плохо протоптанные тропинки, промаркированные для ориентировки редкими каменными турами. Мосты встречаются редко; через водные потоки брели вброд или прыгали с камня на камень.

Оригинально традиционное фарерское приспособление для транспортировки грузов – четырехгранный деревянный ящик, носящий особое название лейпюр. Лейпюр с грузом висит на спине носильщика и крепится широкой шерстяной лямкой на лбу. По два лейпюра, связанных между собой веревкой, крепят в качестве двухстороннего вьюка на спине лошади. Женщины, отправляющиеся на дойку коров на пастбище, носят деревянные ведра также на спине, крепя лямку выше груди.

Повозками в лошадиной упряжке пользовались лишь в Турсхавне. Только с 1914 года на пяти островах началась постройка дороги для колесного транспорта, и ныне общая протяженность ее превышает 200 км. Повозок еще в 1924 году было 193, и считают, что теперь их примерно столько же (72).

Автопарк островов насчитывал в 1955 году 105 мотоциклов и 459 автомашин, из них 49 мотоциклов и 178 автомашин находилось в Турсхавне. Из общего числа автомашин 282 было товарно-грузовых, 126 такси, 3 пожарная машина, 1 машина скорой помощи и 49 частных легковых автомашин (73).

Телеграфная связь на островах установлена с 1906 года, и с того времени между островами провели телефонную связь. Однако и до сих пор она существует не между всеми островами (74).

На Фарерских островах насчитывается до ста двадцати населенных местечек и поселений сельского и городского типа, из них только в шести количество жителей превышает тысячу человек (75). Эти шесть поселений считаются городами.

Поселения расположены преимущественно там же, где они возникли впервые в IX-X веках – на пологих южном и восточном берегах, в местах, где имеются основные условия для существования населенного пункта: подходящая пристань для причала лодок, более или менее ровный участок для постройки жилища и хозяйственных сооружений, земля, пригодная для сельскохозяйственного возделывания, и вода для питья.

Северные и западные берега архипелага отвесные, часто недоступные для преодоления скальные стены, нависающие прямо над морем. Однако с этой стороны есть несколько селений, расположенных наверху, на пологих участках лугов, пригодных для возделывания сельскохозяйственных культур. А под стеной, по которой на скальных полках извивается тропинка, – причал для лодки. Таковы поселения Саксюн и на острове Вагё (76).

Названия или суффиксы в названиях селений обычно говорят о характере местности, где расположено поселение: eiði – "возле узкого перешейка земли между водой", "возле начала косы, узкого полуострова", oyri – "на равнинной полосе вдоль побережья", sand – "на песке, на песчаном берегу", gjogv – "возле скальной расщелины или залива с отвесными скальными стенами", vik – "в заливе" (77).

Планировка первичных, материнских поселений, стоящих на их древних местах, – разбросанная, а плотность расположения построек в разных местах поселения различная. Все это зависит от особенностей рельефа (на более крутых перекатах склона обычно остается незастроенная прогалина), а также оттого, что между отдельными крестьянскими усадьбами, состоящими из нескольких, более компактно расположенных построек, всегда остается больший промежуток, чем между постройками в самой усадьбе. Жилое здание усадьбы, как правило, располагается посередине, в окружении хозяйственных построек. Все поселение окружено пашнями и иногда по размеру равно большой деревне.

Поздние поселения прошлого и нашего столетий строились "на выселках", в стороне от материнского, за границами приусадебных пашен, на так называемом утмарке – выгоне для скота. Эти дочерние поселения обычно возникали в виде хуторов. Жилое помещение здесь также располагалось в центре, однако планировка хозяйственных построек была хаотичной, хотя и компактной.

Расположенные вокруг поселений пашни носят название инмарк. Для предохранения посевов на инмарке от потравы пашни ограждены каменными заборами как со стороны поселений, так и со стороны пастбищ и вдоль дорог, соединяющих пастбища и поселения.

В столице Фарерских островов Турсхавне также нет четкой планировки города. Кривые и узкие улицы города расходятся радиусами от порта к окраинам и почти не имеют соединяющих их поперечных переулков (78), а дома и усадьбы расположены беспорядочно, в зависимости от особенностей неровного рельефа (79). Город сильно разбросан, но население его невелико – на 1 января 1963 года насчитывало 8361 жителя (80).

Усадьба отдельного крестьянского хозяйства или хутор у фарерцев, как и у всех скандинавских народов, носит название горд. Горд зажиточного крестьянина состоит из нескольких построек. Их тем больше, чем зажиточнее крестьянин – до десятка-полутора. Помимо жилого дома вокруг него стоят отдельными строениями хозяйственные постройки: кладовая для сушки и хранения рыбы – единственное на островах помещение, которое запирают на замок (81), коровник, гумно, сараи для торфа, зерносушилка, сарай или по крайней мере навес для укрытия лодки на берегу от непогоды, водяная мельница и кузница, последние три часто коллективные.

Лодочный сарай или навес располагается на берегу, выше максимального уровня прибоя. Конечно, когда сам горд располагается не у берега, а где-либо вверху, далеко, возле лодочного сарая на берегу стоит небольшое жилое помещение – на случай, если при возвращении с улова или поездки в плохую погоду нельзя сразу добраться в горд. Сараи для торфа, кроме одного, располагаются наверху, на горном пастбище. Кузница стоит обычно на окраине поселения или даже несколько в стороне от него, а водяная мельница – на ближайшем ручье, то есть может быть или в середине поселения, или на окраине его, иногда довольно далеко в стороне.

Планировка построек горда может быть различной, нередко хаотичной, а строения не создают закрытого двора. При разбросанном положении построек мощеные плитами площадки имеются только перед входом в помещение или, реже, плитами выложены дорожки от жилого помещения к хозяйственным постройкам. Жилое помещение обычно занимает центральное положение в горде, коровник располагается ниже других по склону. Иногда бывает, что жилое помещение стоит на краю усадьбы. Встречаются также горды, где несколько строений примыкают вплотную друг к другу, соединенные между собой общими каменными стенами, а в целом горд напоминает вытянутые в один сплошной ряд постройки. Для фарерских гордов неизвестна постоянная планировка жилища относительно стран света, как это принято, например, у датчан. Фарерский жилой дом может быть обращен фасадом с главным входом в любую сторону, в зависимости от местных условий ветра, которые на разных частях островов могут быть различными.

У безземельных или небогатых крестьян и бедных рыбаков нередко весь горд состоит из одного здания с жилыми и хозяйственными помещениями под одной крышей.

Как по планировке, так и по назначению поселений и строений горда, фарерская крестьянская усадьба показывает значительное сходство с горными скандинавскими, и прежде всего норвежским и исландским, поселением и гордом (82).

Традиционными местными строительными материалами всегда были камень и дерновый слой земли. Широко использовался прибиваемый к берегу плавник – приносимые морем стволы деревьев. С наветренной стороны и на фронтонах дома строили утолщенные стены из камня и земли, а внутри ставили столбы и деревянную панель – обшивку для большего утепления жилого дома. На столбы, вертикально поставленные вдоль каменных стен, или непосредственно на каменную стену опирались стропила двускатной крыши. Фасад снаружи обшивали досками.

Дома, вплоть до начала XX века, строили приземистыми, вкапывая задней стеной в склон так, что нижняя часть поверхности крыши со стороны склона приходилась вровень с зеленой поверхностью земли. Такая приземистость жилья лучше сберегала тепло в жилом здании. Между задней каменной стеной дома и деревянной панелью располагались альковы – закрытые ложа для сна, отделенные от жилой комнаты перегородкой с дверьми. Дверь, ведущая к такому ложу, у фарерцев носит буквальное название "двери стыда".

По стропильной обрешетке крыши набивался дощаной настил, а сверху накладывалась береста. Своей бересты на островах не было, и ее покупали в Норвегии (83). Поверх бересты накладывали слой дерна, реже – ячменную солому, а затем камни или натянутые подвешенными камнями веревки, чтобы ветер не срывал дерновый слой и бересту (84).

Разнообразие в планировке жилого дома и количество комнат зависело в основном от благосостояния хозяина. Прихожая была необязательной комнатой в жилом доме, но если имелась, то обычно в небольшой пристройке, откуда дверь вела в общую, буквально "дымную комнату" (Roykstova). Общая комната являлась одновременно кухней, столовой, рабочей и даже праздничной комнатой семьи крестьянина. У задней стены общей комнаты за "дверьми стыда" располагались ложа для сна. Из "дымной комнаты" дверь вела в гостиную комнату для приема гостей. Она имела обычно единственное в доме застекленное окно и по этому признаку получила свое местное название "стеклянной комнаты" (Glasstova). Впервые такие комнаты на Фарерских островах упоминаются с 1700-х годов (85). Иногда встречалась и вторая "стеклянная комната" для приезжего гостя, но обычно меньшего размера и расположенная в противоположном от первой конце "дымной комнаты". Чердака в таком типе фарерского дома никогда не было, ибо потолком комнат были скаты крыши.

В прошлые века на островах существовало два типа очагов: открытый очаг и камин. Фарерский открытый очаг подобен норвежскому – огонь разводился посередине комнаты на каменной площадке, выложенной кусками базальта внутри деревянного ящика (Fýrstaður), а сверху в крыше в качестве дымохода была дыра. Когда очаг протапливали, дыра закрывалась люком или служила окном в летнее время – единственным источником дневного света в "дымной комнате" (86). Закрывали дыру с помощью длинного шеста. Совершенно такие же очаги до конца прошлого столетия были распространены в норвежской горной провинции Сетесдаль.

Другой тип очага – камин – располагался не посередине "дымной комнаты", как открытый очаг, а у перегородки между "дымной" и "стеклянной" комнатами под большой, вертикально поставленной плитой и деревянным дымоходом. Дымоход начинался внизу широким раструбом, кверху сужался, а над крышей его окончание – труба, с целью большей изоляции от бокового проникновения ветра, обкладывалась вертикально поставленной ячменной соломой, перевязанной шнурами, сплетенными из сена. Огонь разводился на каменной площадке, сложенной у подножья каменной плиты. Каменная площадка была обрамлена досками или барьерчиком из камней. Рядом с открытым очагом или камином всегда стоял ящик, где подсыхало перед сожжением в очаге топливо – торф. В зимнее время сюда же, к очагу, приносили собачью будку, где содержались дворовые собаки (87). "Стеклянная комната" отапливалась своим очагом, обычно камином, который размещался по другую сторону от каменной плиты камина, а дымоход был общий для обоих каминов или смежный. Маленькая "стеклянная комната" обычно не имела отдельного очага.

Когда в очаге горел огонь, общая комната до самого конька наполнялась серо-голубым, пахнущим серой, дымом. Здесь и в будни, и в праздники в свободное от работы на пашне время собиралась вся семья. Меблировка комнат была небогатой и состояла из стола (в общей комнате не всегда) и скамей. Стол обычно имелся только в "стеклянной комнате" и стоял у окна. Скамьи тянулись вдоль стен и были прибиты к столбам. Кроме скамей имелось несколько скамеек-треног и китовых позвонков, используемых в качестве скамеек.

В общей комнате семья завтракала, обедала и ужинала, сидя на скамьях вокруг очага. Здесь же обычно женщины занимались вязанием шерстяных изделий, летом при свете из верхнего люка, зимой – при свете жирового светильника. В праздничные вечера вокруг очага пили, закусывали и здесь же танцевали традиционный народный танец цепочкой. Гостиная ("стеклянная") комната обычно пустовала. Только когда приходил гость, в гостиной угощали его, а после угощения оставляли на ночлег в алькове, дверь из которого выходила в гостиную.

С начала XX века фарерское жилище претерпело существенные изменения. Дома со стенами только из камня стали выходить из употребления. Теперь из камня стали делать только фундамент, который обычно столь высок, что под полом жилища располагают кладовые и коровник. Все остальное здание поверх фундамента строили из дерева, которое в значительно больших количествах, чем когда-либо прежде, ввозили из Норвегии. Правда, некоторые жилые здания строят полностью из базальта, однако новым строительным методом – не сухой кладкой камней, с заполнением пустых пространств землей, а на цементном скрепляющем растворе. Таким же способом выстроено и большинство современных общественных зданий, например, в Турсхавне – библиотека, сберегательная касса, коммунальная школа, жилой дом официального представителя датского правительства.

В послевоенные годы жилища старого типа с "дымными комнатами" вышли из употребления, а новые дома претерпели дальнейшие изменения и дополнения: для утепления стены покрывают рифленым (волнистым) листовым железом или цементно-асбестовыми пластинами.

Открытый очаг в жилом доме также вышел из употребления и в сельской местности, кое-где вынесен в летнюю кухню, которая строится отдельно.

В городской местности, а отчасти и в сельской, дома стали крупнее, имеют больше комнат и отдельную кухню в помещении жилого дома. Встречаются и двухэтажные жилые дома. Отапливаются современные дома плитой, расположенной в комнате-кухне, но сохраняют тепло и прилегающие к дымоходу стены. Жилые дома имеют чердак, через который проходит каменный дымоход, а само помещение чердака в летнее время используется в качестве жилой комнаты. Конек крыши стараются делать не высоким, чтобы хоть на этом сэкономить строительный лес, довольно дорогой на островах (88). К сожалению, современных научных исследований по этнографии фарерцев немного, а в тех, которые существуют, ничего нет, в частности, о планировке комнат жилого дома, а также о его интерьере.

Кроме жилого дома современный фарерский двор имеет несколько хозяйственных построек: сарай для сушки мяса и рыбы, который строят исключительно из дерева (вертикально поставленных бревен) с земляной набивкой между стеной сарая и внутренней дощатой стеной для защиты от продувания ветром (89); коровник, если коровы не помещены в каменном полуподвале под жилым домом; сеновал; помещение для досушки и дозревания ячменя, а также каменная постройка с крышей, покрытой дерном, для хранения торфа. Несколько построек для хранения торфа обычно стоят на верхнем пастбище (90). Как и прежде, лодочные сараи у воды являются частной собственностью, в то время как кузница и водяная мельница обычно остаются в общинной собственности. На горных пастбищах также много общинных построек: до 500 крытых овчарен и две тысячи открытых загонов для овец (91).

Среди утвари, мебели и инвентаря не только в городской, но и в сельской местности преобладают предметы домашнего обихода фабричного изготовления. Однако еще распространены деревянные ложки, деревянные кружки для пива, китовые позвонки вместо табуреток, старые, подвешиваемые на крючках котлы для варки баранины, рыбы и гринды, ушаты, чашечки для жировых светильников из жести или из выдолбленного камня, применяемые еще в хозяйственных постройках для освещения, чаще всего в крытых овчарнях и торфяных сараях, крючки для подвешивания котлов над очагом.

В пище фарерцев видное место занимает рыба (треска, сельдь), баранина, мясо гринды и говяжье мясо – свежевареное, соленое, жареное или сушеное. Хлеб в сельской местности пресный из ячменной или ржаной муки. Его выпекают на плите, обычно в вечернее время, только для еды на следующий день. Кислый хлеб выпекают в городских пекариях. Здесь пекут чаще всего ржаной хлеб. Напитки – кофе или чай, свежее или кислое молоко, в праздники, кроме того, – пиво и водка. Водка стала известна на островах со второй половины XVII века и впервые упоминается в письменных источниках примерно с 1670 года (92). Из жиров в пищу употребляют бараний жир, сало гринды и свиней, маргарин, сливочное масло. Заметное место в питании фарерцев составляют овечий сыр, яйца и мясо морских птиц. Птичье мясо едят вареным, вяленым или в засоленном виде. Яйца варят, едят в сыром виде или в виде яичницы. Для фарерцев характерно малое, бережное употребление соли (93).

Из вареных блюд распространен мясной или молочный суп, заправленный ячневой мукой, или ячменная каша. Высушенные тресковые головы варят, и это блюдо – распространенная еда, особенно среди бедноты. Мясо, сваренное с водорослями, в недалеком прошлом – в конце XIX века – считалось деликатесом. В качестве праздничных кушаний хозяева и гости угощаются слегка подсоленным мясом, которое сначала варят, а затем просушивают в подвешенном состоянии.

У уходящих в море рыбаков и отправляющихся на горное пастбище пастухов немалую роль в пище играет вяленая непосоленая баранина. При уловах, естественно, у рыбаков основная еда – рыба в свежеваренном виде. Для пастухов же свежая баранина, как правило, доступна только в период осеннего убоя овец, но иногда, если овца, получив повреждение, не может двигаться, ее режут, и свежая баранина дополняет стол. Традиционная национальная одежда сохранилась только у мужчин, в то время как у других народов более устойчиво сохраняется женская одежда. Женская же народная одежда была вытеснена более столетия назад датской женской народной одеждой, а с начала XX века – общеевропейской.

Фарерская мужская национальная одежда – вязаная шерстяная. Весь комплекс мужской одежды состоит из вязаного свитера коричневого цвета, поверх него – из вязаной кофты с одним рядом пуговиц, а еще поверх – из куртки с двумя рядами пуговиц, но застегивающийся только одной – возле шеи, из колпака, коротких до колен суконных черных штанов с одним рядом пуговиц сверху донизу слева и справа вдоль швов, коричневых высоких носков или чулок с подвязками и кожаных башмаков с мягкой подошвой.

Такую одежду фарерцы носят в качестве будничной и в качестве праздничной. Только кожаные башмаки с конца прошлого века нередко заменяют резиновыми галошами (94). Интересно возрастное различие фарерцев по расцветке полос на колпаках: колпаки с чередованием красных и темносиних полос носят молодые, колпаки с темносиними и светлосиними полосами – пожилые. В городах с начала XX века фарерская народная одежда отчасти вытеснена общеевропейским костюмом, в сельской местности – отдельными частями его.

Широко распространенный в прошлом мужской шерстяной вязаный капюшон, который должен полностью покрывать голову и шею, оставляя свободным только лицо, и рыбацкая одежда мужчин из дубленой овечьей кожи, состоящая из жакета и длинных штанов, которые надевались поверх будничной народной одежды, ныне почти вышли из употребления (95). Их заменили прорезиненные плащи с капюшоном фабричного изготовления и высокие резиновые сапоги вместо кожаных башмаков.

Женский национальный костюм в наши дни лишь изредка можно встретить на островах, да и то в праздничные дни (96). Костюм состоит из широкой юбки с расцветкой в мелкую вертикальную полоску, шерстяного черного лифа, вязаной с клетчатым рисунком шерстяной кофточки, которая не сходится на груди вглухую и шнуруется через свободный участок поверх лифа на шести (у девочек) – восьми (у женщин) застежках – от застежки к застежке, светлого передника с орнаментом из горизонтальных полос и наплечного шерстяного платка, у пожилых – коричневого с черной клеткой, у молодых – светлого, с цветочным орнаментом, на ногах – кожаные башмаки, которые не вышли из употребления и в наши дни. Они шьются из цельного куска желтой дубленой кожи ягненка или овцы. От башмаков тянутся две шерстяных тесьмы, которые обертываются вокруг голени каждой ноги. Традиционная фарерская мужская обувь аналогична женской по покрою, но шьется из коровьей кожи.

Декоративно-прикладное искусство фарерцев развито слабо, и дом жителя островов беден украшениями. Пропиловочная резьба по дереву с простым геометрическим орнаментом встречается на дверях спальных альковов и на амвонах сельских церквей. В широко распространенном на островах вязании шерстяных изделий на спицах и прядении грубошерстных тканей преобладает однотонный черный или коричневый цвета. Лишь на вязаных колпаках, иногда на свитерах, принят простой орнамент в виде узких горизонтальных полос, а платки молодых женщин по светлому фону украшены цветами. Декоративная живопись, ювелирное и гончарное искусство не получили развития на островах.

*

О многих сторонах общественной жизни, семейного и хозяйственного быта, материальной и духовной культуры современных фарерцев вообще нет никаких печатных материалов. Особенно это касается культуры и быта фарерцев в последнее двадцатилетие. Все вышедшие работы, на которые опирался автор данной статьи, имеют или географический уклон, или заполнены материалами по этнографии фарерцев в прошлые столетия, или внимание сосредоточено на периоде конца прошлого – начала нашего столетия.

В зарубежной Европе этнографы также мало знают о культуре и быте маленького народа на уединенном архипелаге к северу от Англии. Даже в Дании, которой Фарерские острова принадлежали в течение многих столетий и принадлежат сейчас, по признанию одного из крупнейших знатоков архипелага страноведа О. X. Камппа, "весьма мало знают о Фарерских островах и условиях жизни фарерцев – родственного нам народа" (97).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Aa. Н. Kampp. Færøerne. Folk og erhverv. København, 1950, стр. 11; Niels Arup. Færøerne. "Tidens Ekko", Bergen, 1947, № 6, стр. 3. Датский исследователь Ёрген Стейнинг указывает еще один ориентир – острова расположены на расстоянии 375 км к северу от Шотландии (Jørgen Steining. Færøerne. Fra amt til hjemmestyre. København. 1948, стр. 7).

2. Jørgen Stei ning. Færøerne..., стр. 6.

3. "Færøerne", II. København, 1958, стр. 7. Норвежский исследователь Ниле Арюп, напротив, указывает, что архипелаг, помимо множества скальных шхер и рифов, состоит только из 18 островов, из них 17 населены (Niels Arup. Færøerne..., стр. 3). Датчанин Стейнинг также дает эту цифру – 17 населенных островов (J. Steining. Færøerne..., стр. 12). А. С. O'Dell. The Scandinavian World, London, 1957, стр. 302, указывает, что "архипелаг состоит из 22 крупных островов, из которых 17 заселены, и из ряда мелких островов и скал". О. X. Кампп (Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 13) сообщает, что населено 18 островов. В печатном издании Прессбюро Министерства иностранных дел Дании ("Færøerne", København, 1959, стр. 7) указывается, что архипелаг состоит "из 18 населенных, а также нескольких меньших ненаселенных островов и островков".

4. Aa. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 13.

5. "Færøerne", II..., стр. 7; Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 13; J. Steining. Færøerne..., стр. 12; N. Arup. Færøerne..., стр. 3 и А. С. O'Dell. The Scandinavian World, стр. 302, дают другую цифру площади – 1399,9 кв. км. В советской литературе чаще встречается округленная цифра – 1,4 тыс. кв. км (БСЭ. 2-е изд. т. 44, 1956, стр. 530; МСЭ, 3-е изд. т. 9, 1960, стр. 883).

6. Aa. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 14; "Færøerne", II..., стр. 7.

7. Aa. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 21-22.

8. "Færøerne", 1. København, 1958, стр. 37.

9. Там же, стр. 78.

10. Dicuil. De mensura orbis terrae. Paris, 1807, kapitel VII.

11. "Færøerne", 1..., стр. 174.

12. Lucas Jacobsøn Debes. Færoæ et Færoa Reserata. 1673.

13. Jørgen Landt. Forsøg til en Beskrivelse over Færøerne. Kjøbenhavn, 1800.

14. A. W. Brøgger. Den norske bosetningen på Shetland-Orknøyene. Skrifter, utgitt av Det norske Videnskapsakademi i Oslo, 1930, II, 1.

15. Ernst Krenn. Der Name Föroyar. Petermanns Mitteilungen. 83. Jahrgang, тетр. 6, juni 1937, стр. 170.

16. "Færøerne", 1..., стр. 174.

17. Aa. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 26.

18. A. C. O'Dell. The Scandinavian World стр. 313.

19. Færøerne. Ungiver: Udenrigsministeriets Pressebureau. København, 1959, стр. 30.

20. Н. Rasmussen. Færøske kulturbilleder omkring Aarhundreskiftet. København, 1950. стр. 27.

21. Н. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 22.

22. Aa. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 28.

23. Э. Вессен. Скандинавские языки. Москва, 1949, стр. 68 и 69.

24. Эрнст Крен утверждал (Ernst Krenn. Указ. соч., стр. 170), что "основатель новофарерского письменного языка В. У. Хаммерсхаймб был потомком немецкого предка из бывшей австрийской Южной Силезии". То же самое он писал еще в нескольких работах тридцатых годов. Ни в датских, ни в фарерских, ни в норвежских научных работах автору этой статьи не удалось найти ни подтверждения, ни опровержения этого сообщения Э. Кренна. Однако славянское имя Хаммерсхаймба – Венцеславс как будто бы согласуется с утверждением Э. Кренна о месте происхождения Хаммерсхаймба, хотя он, видимо, и не немецкого, а славянского происхождения – потомок чешских переселенцев середины XVIII в.

25. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes natur, folk og erhverv. Grundrids ved folkelig universitetsundervisning, № 475, København, 1956, стр. 6.

26. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes nature..., стр. 6.

27. Там же, стр. 7.

28. "Die wirtschaftlichen Verhältnisse auf den Färöer". Zeitschrift für Wirtschaftsgeographie, 1960, № 7, стр. 216.

29. Прест Ландт писал в конце XVIII века (J. Landt. Forsøg til en Beskrivelse over Færøerne): "Овцы самое главное богатство, и все скорби и радости фарерцев зависят от того, хороши или плохи дела в овцеводстве; если в овцеводстве удача, то фарерцы выдерживали все другие невзгоды – и неурожай, и неудачи на рыбной ловле".

30. Aa. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 84.

31. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 10.

32. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 25.

33. О. Кампп, (Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 63), сообщая, что "овцеводство... во все времена... вращалось около разрешенных законом 70 тысяч овец", тем не менее почему-то указывает, что "около 1800 года на каждого жителя приходилось около 20 овец". Вряд ли такое соотношение могло возникнуть при "разрешенных законом 70 тысяч овец", ибо тот же О. Кампп в этой же книге на стр. 35 сообщает, что "на Фарерских островах в 1801 году проживало около 5 тысяч жителей", а следовательно, на душу населения приходилось 14-15 овец. Последней цифры и придерживается автор этой статьи.

34. А. С. O'Dell. The Scandinavian World..., стр. 315.

35. Там же.

36. Там же, стр. 315.

37. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 11.

38. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 25.

39. "Dagens nyheter", 1 XII. 1960, "Europa": Färöarna.

40. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 11.

41. Там же.

42. Там же, стр. 8.

43. "Færøerne", II, København, 1958, стр. 199.

44. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 76.

45. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 27.

46. Там же, стр. 29.

47. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 71.

48. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 32.

49. "Færøerne", II, København, 1958, стр. 158.

50. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 43.

51. Аа. Н. Kampp. Die Färöer. "Geographische Rundschau", 7. Jahrgang, № 5, Mai 1955, стр. 188.

52. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 12.

53. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 48-49.

54. Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 13.

55. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 53.

56. Там же, стр. 50.

57. Там же, стр. 53.

58. Jörgen Bruus. Färingarnas tjurfäktning. "Jorden rundt" (Länder, folk, resor och kultur), Stockholm C. № 3, март 1959, стр. 137. О. Х. Кампп указывает несколько отличные данные о размерах гринды: 2-7 м длины (Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 54), 6-7 м (Aa. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 13).

59. Jörgen Bruus. Färingarnas, стр. 137. О. Х. Кампп указывает, что стада бывают по несколько тысяч животных (Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 54).

60. Jörgen Bruus. Färingarnas..., стр. 137-141.

61. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 57.

62. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 33.

63. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 60. Ёрген Стейнинг (J. Steining. Færøerne, стр. 38) указывает цифру общего годового промысла птицы в 300 000 штук.

64. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 91.

65. Frits Harstrup. Færøernes vandkraft. "Kulturgeografi". Tidsskrift for befolkningsgeografi, København, februar 1959, 11. aargang, стр. 121.

66. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 101.

67. Frits Harstrup. Færøernes vandkraft..., стр. 121-122, 126.

68. J. Steining. Færøerne, стр. 98.

69. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 92-93.

70. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 95; Его же. Die Färöer. "Geographische Rundschau"..., стр. 190; Его же. Lidt om Færøernes..., стр. 14.

71. Аа. Н. Kampp. Die Färöer. "Geographische Rundschau"..., стр. 190.

72. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 100.

73. Аа. Н. Kampp. Lidt om Færøernes..., стр. 15.

74. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 101.

75. J. Steining. Færøerne, стр. 6.

76. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 39-40. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 11.

77. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 12.

78. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 103.

79. А. С. O'Dell. The Scandinavian World..., стр. 321-323.

80. Еженедельник "Tingakrossur" № 3, 23 января 1964, Tόrshavn, стр. 4.

81. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 19.

82. Там же, стр. 14.

83. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 104.

84. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 14.

85. Там же, стр. 18.

86. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 105; H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 16.

87. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 15.

88. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 103-105.

89. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 19; Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 105.

90. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 13,20.

91. Аа. Н. Kampp. Færøerne..., стр. 106.

92. H. Rasmussen. Færøske kulturbilleder..., стр. 36.

93. Там же.

94. Там же, стр. 37.

95. Там же.

96. Там же.

* * *

Исходные данные: Скандинавский сборник X. – Таллин: Ээсти Раамат, 1965.

ДРУГИЕ СТАТЬИ