Х. Лиги

ПИФЕЙ И БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ

В истории географии насчитывается мало событий, окутанных такой таинственностью, как путешествие Пифея, грека из Массалии (Марселя), в Британию и Фуле в IV в. до н. э. Несмотря на горячие дискуссии в течение нескольких столетий, специалисты еще не пришли к единому мнению, имел ли массалиец главным образом коммерческие или же иные цели, предпринял ли он экспедицию по собственной инициативе либо по поручению купцов родного города; неизвестно также, по какому пути он дошел (доплыл) до Британии, обогнул ли он остров или нет. Мы не знаем также, какие из связанных с Пифеем сведений о Северной Европе основываются на наблюдениях самого массалийца, что он слышал в чужих краях или на родине, а что является продуктом его теоретических рассуждений или, может быть, просто фантазией.

Проблема же достижения им Фуле считается самой большой загадкой в истории географии, и не удивительно, что Пифея вот уже свыше двух тысяч лет оценивают весьма различно: одни авторы называют его непревзойденным открывателем земель, – другие – величайшим лгуном античности. Спорным вопросом до сих пор остается судьба единственного известного нам произведения Пифея "Об океане". Все, что дошло до нас из его содержания, помещается на 4-5 страницах. При этом основными посредниками были Страбон и Плиний Старший, которые тоже не читали рукописи Пифея сами, а ознакомились с ее содержанием по работам других авторов (Полибия, Гиппарха и др.). Последними учеными, наверняка читавшими Пифея в оригинале, были Посейдоний (135-51 гг. до н. э.) и Ксенофон из Лампсакоса (II-I в. до н. э.). Этот факт заставляет отвергнуть гипотезу о том, что какая-либо рукопись дошла до конца I в. н. э., т. е. до Тацита, или даже до второй половины XI в., до времени Адама Бременского. Приходится предположить, что рукопись Пифея (может быть, единственная) погибла вместе с Александрийской библиотекой в 48 г. до н. э. Но это, конечно, не исключает возможности, что сведения Пифея о Балтийском море (если в его произведении таковые имелись) дошли до Тацита или даже до Адама Бременского косвенно, через посредство других авторов.

Пифей уделяет очень много внимания олову и янтарю. Главным месторождением последнего является юго-восточное побережье Балтийского моря, точнее – Земландский полуостров (ныне – в Калининградской области), который часто называется "страной янтаря". Исходя из этого, еще в середине прошлого столетия большинство авторов считало само собой разумеющимся, что в Балтийское море плавали еще финикийцы и что Пифей также достиг своего "острова янтаря" именно на Балтике.

К примеру, видный польский ученый И. Лелевель искал этот остров около устья Вислы (1). Немецкий ученый К. Цейс дошел до отождествления янтарного острова Базилии с островом Сааремаа, латинское название которого – Озилия (2). Такого же мнения придерживался профессор всеобщей истории Тартуского университета в 1828-1863 гг. Ф. Крузе, утверждавший, что Сааремаа (Озилия) – то же, что и Базилия или Балтия; янтарный остров Абалус – Куршская коса, янтарная река древних греков Эридан – это Неман, Вента или Западная Двина (3). Последняя, по мнению Ф. Крузе, является в то же время и северным Танаисом (Доном), т. е. границей между Европой и Азией. Добытый на Рижском побережье янтарь греки сохраняли в наиболее безопасном от внезапных нападений месте – на острове Сааремаа. На помещенной в конце своей книги карте Остзейских губерний Крузе реконструирует путь греков (в особенности Пифея) к Янтарному берегу: они плыли на северо-восток до острова Сааремаа (к теперешнему районному центру – Кингисеппу), а оттуда после непродолжительной остановки – к устью Даугавы (Западной Двины) и возвращались, уже с янтарем, на Сааремаа. Подтверждающих эту гипотезу доказательств у Крузе фактически нет (4).

Еще в 1873 г. весьма авторитетный французский ученый Л. Вивьен де Сен-Мартен разместил Янтарный остров в Балтийском море, идентифицировав его с Борнхольмом (5).

Правда, уже почти 200 лет тому назад некоторые авторы выражали мнение, что до середины I в. н. э. в средиземноморские страны янтарь привозили только с западного побережья Ютландского полуострова. В таком духе еще в 1792 г. высказывался М. Шпренгель (6), а через 12 лет И. Босс пришел к выводу, что финикийцы не плавали дальше устья Рейна (7). Видный специалист по истории географии Ф. Укерт предполагал, что янтарь привозили с полуострова Ютландия, и что дальше него не плавал и Пифей: он обогнул устье нескольких рек и, дойдя до Эльбы, был уверен, что это Танаис, пограничная река между Европой и Азией (8). Знаменитый немецкий естествоиспытатель А. Гумбольдт выразил мнение, что Пифей не плавал дальше устья Везера или Эльбы. Он указал на то, что в Германском (Северном) море, по Плинию, рассеяны Глессарийские (Янтарные) острова (9), так что не обязательно искать Янтарный остров в Балтийском море.

После опубликования капитальной работы К. Мюлленгофа по древней истории Германии (10) уже мало кто осмеливался привести Пифея на Балтику. В весьма популярном в Германии произведении К. Ломайера категорически утверждается: "Янтарной страной древности до конца I в. Римской империи было германское побережье Северного моря, и лишь начиная с этого момента Янтарной страной начинает считаться прусское побережье Балтийского моря" (11). Значит, Пифей плавал только по Северному морю. К такому же выводу приходит в своей обстоятельной статье и Ф. Вальдманн (12). В пользу этого положения ясно говорит и археологический материал, приведенный в ряде статей О. Ольсгаузена (13).

С появлением монографии Ф. Нансена (14) почти общепризнанным стало положение, что пифейская Фуле – это Норвегия, и Пифей Балтики не достиг. Авторитетный специалист по истории географии Р. Хенниг резюмировал: "Приписываемые Пифею плавания вокруг северного побережья Ютландии, в Балтийское море к Земландскому полуострову или даже к Неве представляют собой фантастические вымыслы" (15).

После появления работ Мюлленгофа, Ольсгаузена, Нансена и Хеннига казалось, что о Пифее сказано уже все и что ареал его плаваний окончательно ограничен бассейном Северного моря, – в будущем же остается лишь выяснить, какую часть Норвегии он назвал островом Фуле. Но в 1952 г. была опубликована обстоятельная источниковедческая работа о Пифее (16), а затем одна за другой появились книги, в которых пифейская проблема была поднята снова и по-новому, и Пифей опять стал связываться с Балтикой.

Немецкий исследователь Д. Штихтенот заявляет, что античные критики Пифея "спорили только о названиях, а не об обстоятельствах" (17), которые, по его мнению, более достоверны, нежели названия. Кроме того, он убежден в том, что описание святой Янтарной реки в "Аргонавтике" Аполлона Родосского основано на произведении Пифея. По мнению Штихтенота, описанию Янтарной реки соответствует только Одер. Пифею он приписывает и "Сведения о янтаре" в "Ora maritima" Авиена. Основываясь на исходящих от Пифея данных об окружности острова Британии (18) и сообщении Плиния Старшего о том, что Британией раньше назывался не только самый большой остров архипелага (Альбион), но и множество частью названных Пифеем островов вокруг него (19), Д. Штихтенот приходит к выводу, что Пифей понимал под Британией огромный треугольник – пространство, охватывающее юго-восточную половину Альбиона, Ютландию, Датские острова, почти всю Скандинавию; верхний угол "Британского треугольника" простирался до архипелага Земля Франца-Иосифа (20).

Вся сконструированная Штихтенотом "географическая система Пифея" выглядит весьма странно и никак не уживается с основанными на Пифее географическими сведениями Плиния Старшего. Начнем с того, что Плиний относит к Британии не половину Альбиона (21), как это сделал Д. Штихтенот. Составными частями пифейской Британии, по Плинию, являлись Ирландия, Оркнейские, Шетландские и Гебридские острова (Orkades, Acmodae, Hebrides) и ряд названных Плинием островов между Ирландией и Альбионом. Гораздо хуже знает он Германское (Северное) море: ему известны лишь Глессарийские острова (Electridaes) и Фуле; о местонахождении остальных названных им островов Плиний представления не имеет.

"Британский треугольник" Д. Штихтенота является весьма оригинальной, но искусственной конструкцией, при помощи которой не удается объяснить несоответствия действительности некоторых сведений Пифея о Британии. Но в этих данных, несомненно, имеется рациональное зерно: на карте Британия действительно похожа на треугольник, "как Сицилия". Мало того: соотношение сторон треугольника (3:6:8) вполне соответствует действительности.

По мнению Р. Хеннига, в преувеличении данных об окружности Британии повинны поверхностные критики Пифея: для объезда острова ему потребовалось 40 дней, и на основании этого критики подсчитали, что окружность Британии якобы составляет 40 тыс. стадий (7,4 тыс. км). Они упустили из виду, что за сутки (24 часа плавания) можно было пройти 1 тыс. стадий, т. е. 185 км (средиземноморская норма) только в знакомых морях – в незнакомых же и опасных морях мореплаватели продвигались значительно медленнее, особенно если нужно было вести различные наблюдения (22).

Нам представляется, что Р. Хенниг близок к истине. Несомненно, что в чужих водах круглосуточное плавание исключалось. Возможно также, что расстояние измерялось особой, морской стадией, длина которой составляла примерно 100 метров. Как доказал М. Нейберт, подобными стадиями пользовался в своих работах современник и соплеменник Пифея Неарх в своем путешествии с Инда к Ефрату в 325-323 гг. до н. э. (23). Проф. Прелль высказал мнение, что такие короткие морские стадии имел в виду и Пифей (24).

Гипотеза о том, что Пифей пользовался в измерениях более короткими, морскими стадиями или же вообще особым, отличным от привычного в Средиземноморском бассейне подсчетом пройденного расстояния, позволяет объяснить почти все недоразумения, возникшие у исследователей вследствие противоречий между фактическими расстояниями и сообщениями Пифея о количестве дней, потребовавшихся ему для преодоления этих расстояний.

Общеизвестно, что долины Роны и Луары были старейшей дорогой через материк, а в устье Луары находилась колония Массалии, важный торговый город Корбилон. Большинство авторов склоняется к тому, что морское путешествие Пифея началось именно оттуда. После трехдневного плавания он достиг важного центра торговли оловом – острова Уэссан (в 22 км от западного берега полуострова Бретань) (25). Расстояние между устьем Луары и Уэссаном составляет примерно 330 км, т. е. за сутки Пифей преодолел 110 км. Далее, по сообщению Пифея, другой центр торговли оловом, остров Уайт, находится "в шести днях плавания по эту сторону Британии" (a Britannia intorsus sex dierum navigatione abesse). Фактическое расстояние между устьем Луары и островом Уайт составляет примерно 600 км. Объяснить можно и сообщение Пифея о том, что морское путешествие от Гадеса до Священного мыса (мыса Сен-Винсент) продолжается 5 дней. Поскольку фактическое расстояние между ними – лишь 250 км, то остается лишь предположить, что имеется в виду плавание к мысу и обратно в Гадес.

Переместивший Британию Д. Штихтенот был вынужден таким же образом поступить и со всеми касающимися Пифея фактами. По Штихтеноту, Святая Янтарная река древних греков (Эридан) – это Одер (26): у него несколько устьев – по "Аргонавтам" же Аполлония Родосского, Эридан имеет семь устьев и, кроме того, на ее берега иногда выбрасывается янтарь. Далее, Аполлоний Родосский отмечает в связи с Эриданом кельтов и лигурийцев. В трактовке Д. Штихтенота последние становятся лугами, большим германским "народом", отмеченным Тацитом в нижнем течении Одера. В число лугов входят хельвеконы, и под Альбионом Пифей имел в виду не Англию, а страну хельвеконов (27). Остров Фуле, находящийся, по Пифею, в 6-ти днях плавания от Альбиона, т. е. страны хельвеконов, – это нынешняя Финляндия (28). До полярного круга, чтобы наблюдать полуночное солнце, Пифей доплыть не смог именно потому, что Ботнический залив до него не доходит (29).

Хиберия, по Д. Штихтеноту, – это не Пиренейский полуостров (Иберия), а Ютландия: по Пифею, у берегов Хиберии кончаются приливы и отливы, а это явление имеет место как раз у берегов Ютландского полуострова (30). В соответствии с этим, пифейский Гадир – это не Гадес в Южной Испании, а какой-то город (gard) в нижнем течении Одера. Aestiorum gentes Тацита, по Д. Штихтеноту, – просто жители aestuarium'a, т. е. морского побережья (31). Танаис же для него – Нева.

Все элементы концепции Д. Штихтенота неразрывно связаны с рассмотренным выше его "Британским треугольником", и он фактически не пытался более подробно обосновать свои положения. Поэтому и нам нет смысла больше останавливаться на их критике.

Можно лишь напомнить о том общеизвестном факте, что число "семь" имело в античности особое, полумифическое значение (семеро против Фив, семь мудрецов, семь чудес света и т. д.). Кроме семи устьев Эридана, с янтарем связывались и семь сестер Фаэтона и пр.

Думается, что Д. Штихтенот забыл и весьма важный для понимания пифейских сведений факт; Пифей прежде всего занимался описанием Мирового океана и созданием его общей теории, а не землемерными работами и не слишком интересовался культурными центрами внутренних областей континента или этнографией заселявших эти области племен. Олово же и янтарь являлись для Пифея продуктами Мирового океана.

И еще вопрос: если Пифей доплыл до Невы и до северной части Ботнического залива, чтобы дойти до полярного круга, то почему же полторы тысячи лет после его плавания Скандинавия все еще считалась островом.

Не менее важной для нашей темы является книга финского исследователя античности Т. Пекканена (32). Его интересуют в первую очередь племена ситонов, которые, по Тациту, обитали где-то в северо-восточной Германии. Но Тацит пытался представить этническое заселение южной части Балтийского бассейна в более широком плане. Пифей, наряду с Плинием Старшим, представляют для Т. Пекканена интерес только как предполагаемые источники его основного первоисточника – "Германии" Тацита. И в этой связи неизбежно встала проблема – относятся ли данные Тацита о Балтийском бассейне к его времени (конец I в. н. э.) или ко времени Пифея (конец IV в. до н. э.) – другими словами, по какому морю плавал Пифей.

По Т. Пекканену, при описании южного побережья Балтийского моря Тацит использовал сочинение Плиния Старшего. Но так как Тацит рассказывает и о племенах эстов (aestiorum gentes), о которых Плиний не упоминает, то ясно, что Тацит основывался не только на сочинении Плиния. Т. Пекканен находит, что Плиний и Тацит использовали какой-то общий греческий источник (33). Поскольку оба автора повествуют о янтаре, о застывшем море (у Плиния mare concretum, у Тацита mare pigrum) и о некоем германском племени (у Плиния quiones, у Тацита suiones), то этим автором, по мнению Т. Пекканена, мог быть именно Пифей. Правда, он отмечает, что Тацит мог и не читать сочинения Пифея.

Разумеется, вполне возможно, что исходящая от Пифея информация дошла до Тацита не только через Плиния (34), но и через других авторов. Наиболее вероятно, что Тацит знал высоко ценившееся в эллинистической и римской науке сочинение Посейдония "Об океане", от которого сохранились тоже лишь отрывки. В пользу этой гипотезы говорит не только безупречная репутация Посейдоння как ученого (в отличие от репутации Пифея), но и замечание Тацита: "Задерживаться на рассмотрении природных свойств Океана и приливов и отливов на нем не входит в задачу настоящего сочинения; да и многие уже писали об этом" (35). Посейдоний, по всей вероятности, ссылался на описание Пифея.

Однако вес это далеко не означает, что сведения о Балтийском море Тацита исходят от Пифея.

Начнем с того, что янтарь находили не только на берегах Балтийского, но и Северного моря. Из сообщения Плиния вытекает, что римляне дошли до Земландского полуострова, настоящей Страны янтаря, лишь в середине I в. н. э. Естественно, что во второй половине I в. римляне связывали янтарь именно с южным побережьем Балтики. Но Пифей не был римлянином I в., и "янтарные пути" его родного города, Массалии, четырьмя веками раньше были совсем иными.

Далее, mare pigrum Тацита связывается не только с Балтикой и янтарем, как утверждает Т. Пекканен, – оно вообще не означает "замерзшее море". Впервые mare pigrum встречается у Тацита в его "Жизнеописании Юлия Агриколы" в связи с морем, расположенным севернее довольно хорошо известной ему Британии: "Утверждают, что море там неподвижное и очень плотное, вследствие чего трудно грести; да и ветры не поднимают на нем волнения, полагаю, из-за того, что равнины и горы, в которых причина и происхождение бурь, здесь очень редки; к тому же и громада глубокого и безграничного моря медленно и с трудом раскачивается и приходит в движение" (36). Добавим, что и в другом сочинении Тацита, в "Германии", mare pigrum не связано с янтарем: о янтаре в труде говорится в связи с юго-восточной частью Свейского, т. е. Балтийского моря и с "эстиями", a mare pigrum связывается с "другим морем" (mare altius), которое находится "за свионами" (trans suionas), т. е. севернее Скандинавии, считавшейся в те времена островом. Как явствует из описания Тацита, "другое море" (оно же mare pigrum) расположено не в юго-восточной Балтике, так как им "опоясывается и замыкается земной круг, и достоверность этого подтверждается тем, что последнее сияние заходящего солнца не гаснет вплоть до его восхода и яркость его такова, что им затмеваются звезды, да и воображение добавляет к этому, будто при всплытии солнца слышится шум расступающейся пред ним пучины и видны очертания копей и лучезарная голова.

Только до этого места – и молва соответствует истине – существует природа" (37).

Совершенно ясно, что мифические представления о солнечной колеснице с везущими ее конями и "границах мира" несовместимы с подробным описанием судов свионов (38) как характеристика одной и той же местности. Мы должны признать, что "другое море" – это не Балтийское, а море, расположенное севернее Скандинавии. Также mare pigrum нельзя трактовать как замерзшее море. Это море высоких широт, море, по которому, по очень древним, во всяком случае допифейским, представлениям (39), плавать невозможно.

Мы не можем согласиться с Т. Пекканеном и в третьем вопросе. Т. Пекканен полагает, что guiones, которые, по основанному на Пифее сведению Плиния Старшего, обитали у aestuarium Metuonis и у янтарного острова Абалус и которые продавали янтарь расположенным недалеко от них тевтонам, – то же самое племя, которое Тацит называет suionas; Плиний ошибочно принял букву s за букву g. Свионы, по Т. Пекканену, заселяли юго-восточное побережье Балтики.

Так как guiones упоминаются лишь одним автором – Плинием Старшим и только один раз, то многие исследователи пытались идентифицировать их с каким-то более известным племенем. Так, например, К. Мюлленгоф отождествлял их с тевтонами (40). Того же мнения придерживались и некоторые более поздние авторы (41). Многие авторы считали guiones гутонами (готами) (42). Самым правдоподобным представляется положение Д. Детлефсена, что вместо guiones должно было быть написано inguiones (43), т. е. Пифей имел в виду одно из трех больших племенных объединений германцев, которое обитало на побережье Северного моря, между Рейном и Эльбой, и на полуострове Ютландия. В число ингвеонов входили и тевтоны, которые во времена Пифея занимались торговлей янтарем. По заслуживающей внимания гипотезе Р. Венскуса, тевтоны являлись тем родом ингвеонов, из которого избирали королей и которые обладали монопольным правом торговли янтарем (44).

По интерпретации Тацита Т. Пекканеном, свионы обитали не только на острове или на островах (ipso in oceano), но и на материке. Единственным аргументом в пользу этого служит факт, что Тацит говорит о свионах дважды – подробно в 44-й статье "Германии" и еще упоминает их после описания эстиев и янтаря, в связи с ситонами. Это отклонение от правила, но вряд ли оно является веской причиной размещения Т. Пекканеном части свионов на материке. Если бы на острове обитала лишь часть свионов, то вряд ли Тацит констатировал бы, что океан защищает свионов от внезапных нападений. К тому же свионы – единственное племя, в связи с которым Тацит говорит о существовании флота, притом сильного, и весьма подробно описывает их суда и своеобразное применение вёсел.

Остается констатировать, что интерпретация источников, в первую очередь Тацита, Т. Пекканеном далеко не безупречна. Недоказанным является и его положение, что информация, касающаяся южного побережья Балтийского моря, исходит от Пифея.

Путешествие Пифея рассматривается и в двух книгах Л. Мери (45), видного эстонского писателя, историка по образованию. В основу этих книг легли концепции Д. Штихтенота и Т. Пекканена, хотя первый и не упомянут писателем вообще. Л. Мери также приводит Пифея па Балтику; Фуле он считает островом Сааремаа, который Пифей посетил, чтобы осмотреть Каалиский метеоритный кратер (46).

Итак, как видно из приведенного выше, предпринятые в последние десятилетия попытки вновь связать Пифея с Балтийским морем успехом не увенчались. Из этого следует, что нет оснований использовать сведения Пифея в качестве источника при изучении древней истории народов Балтийского бассейна.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Lelevel J. Die Entdeckungen des Carthager und Griechen auf dem atlantischen Ocean. Berlin, 1831. S. 55.

2. Zeuss K. Die Deutschen und ihre Nachbarstämme. Munchen, 1837. S. 270.

3. Kruse F. Necrolivonica oder Alterthümer Liv-, Esth- und Curlands. Dorpat, 1842. S. 1-3 u. Tab. 80.

4. Если не считать одной греческой монеты и жалоб пастора прихода Лиепая, что весной и осенью на озере у пастората так много лебедей, что из-за их криков ему не спится (Ф. Крузе связывает это сообщение с легендой о Фаэтоне).

5. Vivien de Saint-Martin L. Histoire de la Geographic. Paris, 1973. P. 107.

6. Sprengel M. Chr. Geschichte der geographischen Entdeckungen. 1792. S. 51.

7. Voss J. H. Kritische Blätter nebst geographischen Abhandlungen. Stuttgart, 1828. Bd II. S. 387-401, 416.

8. Ukert Fr. A. Geographle der Griechen und Römer. Weimar, 1816. Bd I, Abt. II. S. 307.

9. Humboldt A. v. Kosmos: Entwurf eirier physischen Weltbeschreibung. Stuttgart; Augsburg 1847. Bd II. S. 410.

10. Müllenhoff K. Deutsche Altertümskunde. Berlin, 1870. Bd I.

11. Lohmeyer K. Geschichte von Ost- und Westpreussen. Gotha, 1880. Abt. I. S. 6-7.

12. Waldmann F. Der Bernstein im Altertum // Einladungs-Programm zu dem am 21 December 1882 im Livländischen Landesgymnasium zu Fellin stattfindenden festlichen Redeact. Fellin, 1882. S. 35.

13. Olshauseri O. Über den alien Bernsteinhandel der eirnbrischen Halbinsel und seine Beziehungen zu der Goldfunden // Ztschr. für Antropologie, Ethnologie und Urgeschichte: Verhandlungen. 1890. S. 270 ff.

14. Nansen F. Nebelheim. Leipzig, 1911. Bd I.

15. Хенниг Р. Неведомые земли. М., 1961. Т. 1. С. 192.

16. Mette U. I. Pytheas von Massalia // Kleine Texte für Vorlesungen und Übungen. 173. Berlin, 1952.

17. Stichtenolh D. Pytheas von Marseille über das Weltmeer: Die Geschichtsschreiber des deutschen Vorzeit... 103. Weimar, 1959.

18. 40 тыс. или 42,5 тыс. стадий (7400 или 7863 км) – это почти в два раза больше действительной окружности.

19. См. карту в конце книги Д. Штихтенота.

20. Основой конструкции является сообщение Пифея о том, что Британия похожа на треугольник, как и Сицилия, и длина сторон этого треугольника равна 7500, 15000 и 20000 стадиям (соответственно 1388, 2775 и 3700 км); самая короткая сторона тянется параллельно Европейскому материку.

21. Plini Secundi Naturalis Historiae. Lipsiae, 1870. Vol. I. IV, 16.

22. См.: Хенниг Р. Указ. соч. С. 184.

23. Neubert M. Die Fahrt Nearch's nach den konstanten Stadien // Petersmanns Mitteilungen. 1928. S. 136.

24. См.: Хенниг Р. Указ. соч. С. 466.

25. См.: Wenskus R. Pytheas und der Bernsteinhandel: Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und frühgeschichtlichen Zeit in Mittel- und Nordeuropa. Göttingen, 1985. T. I. S. 84-108.

26. Stichtenoth D. Op. cit., S. 87, 92.

27. Ibid. S. 85.

28. Ibid. S. 76.

29. Ibid. S. 30.

30. Ibid. S. 87, 92.

31. Ibid. S. 24, 90.

32. Pekkanen T. The ethnic Origin of the Doulosporoi // Arctos: Acta philological Fennica. Helsinki, 1968. Suppl. I.

33. Ibid. P. 21-48.

34. Плиний тоже не читал сочинений Пифея.

35. Корнелий Тацит. Соч. Л., 1969. Т. 1 С. 332.

36. Там же. С. 332.

37. Там же. С. 371-72.

38. Правдоподобие описания подтверждается данными археологии находки в болотах Хьёртспринга и Нюдама).

39. Таковы они уже, например, у Платона.

40. Müllenhoff К. Op. cit. S. 479.

41. Schmidt L. Geschichte der deutschen Stämme bis zum Ausgang der Völkerwanderung: Die Ostgermanen. München, 1934. S. 5; Schwarz E. Germanische Stammeskunde. Heidelberg, 1955. S. 43.

42. Zeuss K. Op. cit. S. 132; Schönfeld M. Wörterbuch der altgermanischen Personen- und Völkernamen. Heidelberg, 1911. S. 122; Aly W. Strabon von Amaseia: Untersuchungen über Text, Aufbau und Quellen der Geographika // Antiquitas. 1:5. Bonn, 1957. S. 307; Gimbutas M. The Balts: Ancient Peoples and Places. 33. London, 1963. P. 118.

43. Detlefsen D. Die Entdeckung des germanischen Nordens im Altertum // Quellen und Forschungen zur alten Geschichte und Georgraphie. 8. 1904. S. 6.

44. Wenskus R. Op. cit. S. 101.

45. Meri L. Höbevalge. Tallinn, 1976; Idem. Höbevalgem. Tallinn, 1984.

* * *

Исходные данные: Скандинавский сборник XXXI. – Таллин: Ээсти Раамат, 1988.