Ф. Д. Гуревич

НОРМАНСКИЙ МОГИЛЬНИК У ДЕР. ВИШНЕВО

В 2,5 км к югу от Балтийского моря и в 1 км в том же направлении от дер. Вишнево Приморского района Калининградской области в небольшом лесу расположен курганный могильник, насчитывающий свыше 500 курганов. Раскопки его начались в 1873 г. и, продолжаясь вплоть до начала XX века, были связаны с именами немецких археологов И. Гейдека и А. Бецценбергера. За этот период было исследовано свыше 250 курганов (1). Далее в нашем распоряжении имеются сведения о том, что в 1932 г. здесь были раскопаны еще 32 кургана (2). Большие работы по исследованию этого могильника, известного в литературе под наименованием курганов в лесу Кауп у с. Вискиаутен, производились также незадолго до второй мировой войны, в итоге которых памятник был почти полностью исследован (3).

Публикации материалов раскопок у дер. Вишнёво отражают, однако, лишь небольшую часть работ. Особенно невелик иллюстративный материал.

Но несмотря на то, что большая часть данных этого памятника осталась неопубликованной, немецкие археологи пользовались им для построения широких исторических выводов (4).

Судьба большой коллекции, добытой многолетними раскопками и хранившейся до второй мировой войны в Кенигсбергском музее, нам неизвестна.

В настоящей работе мы останавливаемся на характеристике лишь того материала, который добыт при раскопках могильника у дер. Вишнево Славяно-Литовским отрядом Прибалтийской экспедиции в 1956 и 1958 гг. (5) Раскопки эти были организованы на средства Калининградского областного краеведческого музея (6). Мы не привлекаем пока данных немецких археологов по исследованию этого памятника, ибо это является задачей последующей работы.

В настоящее время в лесу близ дер. Вишнево на месте могильника сохранилось немногим более 20 курганов (7). Они сосредоточены в восточной части леса, на пространстве 100 х 75 м. Так, расстояние между курганами № 2 и 7 равно 2,5 м, между курганами № 5 и 6 – 4 м, весьма близко друг к другу находятся и курганы № 1, 9, 10, 11.

Курганы представляют собой расплывшиеся сферические насыпи диаметром 4,5-6 м. Исключением является курган № III (8), диаметр которого достигает 12 метров. Высота курганов преимущественно 0,60-0,70 м. Лишь единично встречаются курганы высотой до 1 м. Вблизи курганов № 1, 5 и 10, иногда непосредственно у их подножья, лежали каменные кладки.

Характерной особенностью курганов описываемого могильника является то, что на вершине каждого из них стоял камень. Некоторые камни были смещены и обнаружены в различных местах, иногда у подножья курганов. Камни, установленные на курганах, – иногда небольшие булыжники 40-50 см длиной, а иногда валуны внушительных размеров (до 2 м длины). Размеры камней не стоят ни в какой связи с содержимым кургана. Так, .на кургане № 2, выделявшемся своими вещевыми находками, стоял совсем небольшой камень, а на кургане № 6, где найдена всего одна поделка, был водружен огромный камень, а под дерном лежал другой камень, также очень больших размеров.

За два полевых сезона нами раскопаны 14 курганов и 3 каменные кладки. Курганы, раскопанные на снос, представляли собой следующее: в насыпи, состоящей из местной суглинистой почвы, встречается множество мелких камней. Рвы у подножий не сохранились, по-видимому, они оплыли. В разных частях насыпи, иногда непосредственно под дерном, найдены единичные угли (9). В ряде курганов в насыпи и на материке лежат обожженные желуди. Они, как и угли, встречаются единично и только в кургане № 5 лежали кучкой.

В курганах № 4 и 7 на материке, несколько в сторону от центра, были открыты скопления камней, составлявших в одном случае круг, а в другом овал.

В отдельных курганах (№ II, 1, 2, 8 и др.) на глубине 40-45 см, а иногда непосредственно под дерном, в разных местах насыпи открыты скопления обожженной и необожженной глины, под которыми обычно находилось угольное пятно около 1 метра в диаметре. Здесь лежали вальцинированные кости и вещи. В других курганах кости и вещи лежали прямо на материке, без сопровождения прослойки из глины.

Из 14 исследованных курганов пережженные кости найдены в 11, причем их количество весьма различно. Так, в курганах № 5, 6, 10, 11 найдены лишь единичные косточки; в кургане № 3 количество костей было несколько большим. Больше всего костей встречено там, где открыты прослойки из глины. Особенно много их в кургане № 2, где вес кальцинированных костей достигает более 1 кг. Пережженные кости и вещи лежали на материке. Лишь в кургане № 7 вещи находились под костями в небольшой грунтовой яме.

Почти на всем инвентаре видны следы пребывания в огне. Находки из кургана № 7 по извлечении из земли представляли собой ком скипевшегося железа, в котором, после обработки его в камеральных условиях, оказалось более 10 предметов.

Характерно, что оружие, особенно ценное (меч, наконечники копий, чекан) обнаружено в согнутом или сломанном виде, а иногда, как это было с мечом, одновременно в согнутом и сломанном.

Среди исследованных курганов выделяется 6 мужских захоронений (№ I, II, 2, 5, 6, 7), 2 женских (№ 1 и 11) и 6 неопределенных. Мужские и женские погребения заметно отличаются друг от друга. Отличительным свойством первых является оружие. За исключением оружия в мужских погребениях можно встретить обломки гребней и отдельные другие бытовые находки. Из вышеперечисленных мужских захоронений в курганах № I, 5 и 6 найдены единичные вещи (часть копья, пряжка или заклепка, возможно от умбона щита), в кургане № II под глиняной прослойкой лежали нож и умбон щита. Скопление оружия обнаружено в кургане № 7. Здесь найдены: чекан, несколько наконечников копий, часть однолезвийного меча и ряд трудноопределимых предметов, в которых, вероятнее всего, также можно предполагать оружие.

Наиболее богатое мужское погребение обнаружено в кургане № 2, где найдены: меч, два наконечника копья, удила, железное кольцо, железные пластинки, железные обивки от деревянного ящичка, заклепка, неопределенные железные поделки, бронзовые стерженьки и поделки, нож, обломки трех гребней и др. Всего в этом кургане найдено 35 вещей.

Для женских погребений характерным является наличие украшений. В кургане № 1 найдены обломки бронзовых цепочек, часть фибулы, перстень и бусы. В кургане № 11 – бусы и несколько звеньев бронзовой цепочки.

В трех курганах, захоронения которых определить невозможно, встречены либо небольшое число кальцинированных костей, либо невыразительные поделки. Так, в курганах № III и 3 – это несколько кусков керамики, в кургане № 4 кальцинированных костей не было вовсе, а лежали обожженная кость собаки и две неопределенные поделки. В кургане № 9 найдены лишь обожженные желуди.

Из раскопанных нами каменных кладок, одна, расположенная у подножья кургана № 1, представляла собой прямоугольное в плане сооружение 4,5 x 0,75 м. По снятии камней на глубине 20-30 см здесь были найдены мелкие угли, зуб и несколько косточек животных, а также несколько обломков керамики.

Вторая и третья кладки, расположенные рядом и находившиеся между -курганами № 3 и 5, имели округлую форму. Диаметр кладки № 2 имел 2 метра. Здесь также, были найдены мелкие угли, единичные пережженные кости, а из вещей – часть бронзовой цепочки и обломки стеклянных оплавленных бус. Там же была найдена поделка из кремня. В кладке № 3 ничего не обнаружено.

Остановимся на характеристике вещевых находок. За время раскопок найдены: меч 1,08 м длины при длине лезвия 83 см. Перекрестье и навершье его орнаментированы ячейками, расположенными в шахматном порядке, и насечкой из серебряных нитей. Навершье меча орнаментировано еще четырьмя серебряными пластинками. Найден также однолезвийный меч, длина которого около 50 см. Интересен чекан 20 см длины с ребристым выступом на острие. Шейка его инкрустирована полосами из серебра. Следует упомянуть также 6 наконечников копий. Все они втульчатые с пером в форме ивового листа. На втулках трех наконечников сохранился орнамент в виде врезных треугольников. К числу оружия принадлежит также и умбон полусферической формы с полями (10). С конским убором связаны удила. Удила из кургана № 2 с двучленным витым стержнем имели 20 см длины. Можно отметить также железное кольцо, имеющее, возможно, также отношение к удилам. Часть железных поделок трудно определить, но, по-видимому, они имеют отношение к оружию. Таковы узкое острие, вероятно от деформированной стрелы, части лезвий и др. Из железных изделий бытового назначения отметим черенковые ножи с утолщенной спинкой длиной до 20 см, три заостренные с обеих сторон пластинки, заклепки, прямоугольные пластинки-обивки от ящичков и др.

Украшения представлены бронзовыми парными и одинарными цепочками. Найдены также: обломок овальной фибулы с врезным орнаментом, ажурная подвеска из бронзы. Какие-то сильно деформированные украшения из бронзы обнаружены в кургане № 2.

В числе других изделий следует упомянуть: серебряный перстень и стерженек из латуни. В женских захоронениях найдены бусы из стекла или пасты, преимущественно кольцевые, синего, зеленого и желтого цветов.

В заключение следует отметить также обломки трех односторонних гребней с накладками. Накладки, в одном случае, с кружковым орнаментом, в двух других – в виде перекрещивающихся линий с вертикальной насечкой по краю.

На основе раскопок погребальный обряд рассматриваемого могильника должен был совершаться следующим образом: умерший сжигался на стороне вместе с принадлежавшими ему вещами. Наиболее ценное оружие не только обжигалось, но ломалось и сгибалось. Пережженные кости, пропорционально прилагаемым вещам, вместе с остатками погребального костра переносились на место сооружения кургана. В более богатых погребениях кальцинированные кости и вещи укладывались совместно и покрывались слоем обожженной и необожженной глины. Иногда на материке сооружалась выкладка из камней, возводилась насыпь, в которую кидали горелые желуди и угли. На вершине насыпи водружался надгробный камень.

Что касается каменных кладок, то недостаток материала не дает пока основания для характеристики погребальных сооружений этого рода. Вместе с тем находки жженых костей, углей, горелых желудей и немногочисленных вещей дают возможность видеть в них погребальные памятники с тем же обрядом захоронения, который характерен для курганов.

Еще И. Гейдек, один из первых исследователей этого памятника, обратил внимание на то, что данный могильник резко отличается от массовых погребальных сооружений, расположенных на исследуемой территории. Могильники пруссов, коренных жителей этой части Балтийского побережья, представлены грунтовыми могильниками и своеобразным инвентарем, формы которого имеют свою традицию в более ранних памятниках этих земель. Что касается могильника у дер. Вишнево, то немецкие археологи справедливо сравнивали его со скандинавскими погребальными памятниками.

В 70-х годах прошлого столетия Г. Гильдебранд отмечал, что для языческих могил Швеции характерны надгробные камни на вершине кургана (11). Внешний вид курганов могильника у дер. Вишнево во многом сходен с курганами Бирки (12). Это сходство можно проследить и в обряде захоронения (13).

Почти полное совпадение со скандинавскими древностями отмечается в интервале раскапывавшегося нами могильниками (14). Одной из наиболее характерных находок этого рода является меч, аналогичные которому найдены также в Овре Сандне и в Хиелле Форте (15). Из числа прибалтийских стран за пределами Скандинавии аналогичные мечи известны также в Финляндии и в Эстонии (16).

По классификации И. Петерсена мечи этого рода относятся к типу "Е" и датируются IX веком. Б. Нерман полагает, что они могли бытовать и в начале X века (17).

Совместно с мечами типа "Е" в Швеции встречаются наконечники копий с врезным орнаментом (18).

В погребениях Бирки находим аналогии и ряду других находок из кургана могильника у дер. Вишнево. Так, сходный умбон щита найден в погребении 1098, цепочки – в кургане 479, гребень – в кургане № 2 и т. д. Ножи, железные обивки от ящиков, бусы и другие поделки во многом сходны с находками из Бирки (19).

Следовательно, курганный могильник у дер. Вишнево по обряду погребения и инвентарю имеет свои прямые аналогии в кругу древностей Скандинавии IX-X вв., времени, которым можно датировать раскопанные нами курганы.

Некоторые находки не встречаются среди скандинавских вещей. Так, выделяется по своей форме чекан. Боевые топоры Швеции имеют другую форму. Непонятным также является назначение пластинок, заостренных с обеих сторон. Аналогии для этих пластинок пока неизвестны.

В целом, однако, не подлежит сомнению, что курганный могильник у дер. Вишнево относится к памятникам скандинавской культуры IX-X вв., и старые представления о том, что здесь, на территории пруссов, существовала норманская колония, подтверждаются добытыми нами материалами.

Можно отметить, что среди раскопанных нами курганов, на фоне рядовых, а иногда и вовсе безинвентарных погребений, выделяются отдельные богатые захоронения, особенно такие, как курган № 2, который можно отнести к погребению дружинника.

Материалы, добытые в течение работ 1956 и 1958 гг., свидетельствуют о существовании здесь колонии на продолжении длительного периода. Вопрос о том, какой характер носила эта колония, может быть поставлен по привлечении всех данных указанного памятника. Сюда относится, в первую очередь, приведение всех ранее добытых материалов в соответствие с новыми данными, полученными во время раскопок 1956 и 1958 гг. Надо полагать, что делу определения характера колонии будут способствовать и раскопки немногих оставшихся курганов и каменных кладок этого памятника.

Как уже отмечалось в начале настоящей работы, публикации результатов многолетних раскопок могильника у дер. Вишнево были весьма кратки. Однако на основании небольших публикаций делались далеко идущие выводы. Скандинавские памятники объявлялись единственным источником, формировавшим культуру пруссов конца I и начала II тысячелетия, что совершенно не соответствует действительности (20).

Совершенно антинаучный характер приобрела трактовка могильника у дер. Вишнево в 30-е и 40-е годы нашего столетия в условиях фашистской Германии в работах целого ряда немецких археологов. Так, К. Энгель утверждал, что викинги, политически господствовавшие на территории пруссов, защитили последних от славянизации (21).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. J. Heydeck, Bericht über Ausgrabungen bei Wiskiauten und Wikau im Samlande. Sitzimgsberichte der Altertumsgesellschaft Prussia, 1867-1877, стр. 37-40; J. Heydeck, Die Wikingergraber der Kaup bei Wiskiauten, Kr. Fischhausen, Prussia, 1899, стр. 61; E.H о llack, Grabformenostpreussischer Gräberfelder, Zeitschrift fur Ethnologic, 1908, т. 40, стр. 182.

2. В. Nerman, Swedish viking colonies of the Baltic, Eurasia Septen rionalis Antique 1934, т. IX, стр. 372.

3. Altpreussen, 1935, Heft, 3, стр. 170.

4. W. Gaerte, Urgeschichte Ostpreussens, Königsberg, 1929, стр. 321-322.

5. Ф. Д. Гуревич, Работы Славяно-Литовского отряда Прибалтийской экспедиции в 1956 г. КСИИМК, вып. 74, 1959, стр. 91.

6. В раскопках помимо автора настоящего сообщения участвовали сотрудники Калининградского областного краеведческого музея А. Е. Цыганнова и В. Н. Балязин.

7. В 1959 г. в западной части леса нами было обнаружено еще более 20 курганов.

8. Курганы, раскопанные в 1956 г., мы отмечаем римскими цифрами, а в 1958 г. – арабскими.

9. По определению И.М.Заморина угли были березовые.

10. Ф. Д. Гуревич, указ. соч., стр. 91, рис. 41, 1.

11. Н. Hildebrand, Das heidnische Zeitalter in Schweden. Hamburg, 1873, стр. 201.

12. H. Arbman, Birka, Upsala, 1943, Text, табл. VII-IX.

13. Там же, рис. 1, 37, 41 и др.

14. Автор благодарит профессора Лундского университета X. Арбмана, ознакомившегося с материалом рассматриваемого памятника и высказавшего ряд ценных замечаний. Существенную помощь автору настоящей работы оказал также А. Н. Кирпичников.

15. J. Petersen, De norske vikingsverd, Kristiania, 1919, стр. 79, рис. 65, табл. 1, рис. 1.

16. В. Nerman, Die Verbindungen zwischen Skandinawien und Ostbaltikum, Stockholm, 1929, стр. 68; L. Kivikoski, Die Eisenzeit in Finnland, II, Helsinki, 1951, табл. 95, № 66.

17 J.Petersen, указ. соч., стр. 79; В.Nerman, указ. соч., стр. 68.

18. J. Petersen, указ. соч., стр. 27, рис. 13; H. Arbman, указ. соч., таблицы 8, 2, 3. Аналогичные наконечники копий известны в Финляндии. L.Kivikoski, указ. соч., табл. 101, № 796.

19. H. Arbman, указ. соч., табл. 16, 3; 112, 15; 165, 13; 181-183; 164.

20. Ф. Д. Гуревич, К истории древних пруссов в I тысячелетии н.э. КСИИМК, 1957, вып. 70, стр. 45.

ОГЛАВЛЕНИЕ