Древнеанглийская поэзия

БЛАЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ

Край прекрасный,

как не раз я слышал,

там, на востоке,

распростерся обширный,

всеземнознатный:

здесь, в средимирье,

та земля далекая

людям недоступна

5

вживе недостижима,

а для мужей-злотворцев

по воле Всевышнего

вовсе заповедана.

Берега богатые

благим раствореньем,

нездешним духом

чудесно овеяны;

дивно содеян

этот дольний остров

10

гордомогучим

горним создателем;

там настежь в небе

перед знатноблаженными

растворяются многократно

врат благодатных створы.

Вот под небосводом

сокровенная равнина,

лес зеленый:

ни снега, ни ливни,

15

ни дыханье стужи,

ни летучее пламя,

ни градопады пагубные,

ни доспехи ледяные,

ни сушь, ни солнце,

ни северные ветры,

ни зной, ни засуха,

ни зимние метели

ее не тревожат,

но от века покоится

20

чистая и беспечальная

счастья обитель,

цветущая непрестанно:

ни утесы, ни горы,

ни скалы клыкастые,

ни каменные уступы

в поднебесье там не вздыбаются,

как здесь повсеместно,

ни ущелия, ни лощины,

ни пещеры, ни провалы,

25

ни бугры, ни обрывы –

не уродуют земь неровности,

ни крутизна какая,

но равнина прекрасная

разлеглась под облаками,

лугами цветущая.

Та земь светозарная,

как нам сказания поведали,

как ученые мудроречивые

отмечали в писаниях,

30

над миром вздымается

на двенадцать мер –

возвышается над любой вершиной

этот тишайший остров,

под небесами высокими

вознесенный к звездам.

Светлые там приветливы

древесные рощи,

леса эти солнечны,

непрестанно плодоносящие,

35

цветы блистают,

листы зеленеют

вечные на ветках

по воле господа;

и зимой и летом

лес изобилен

дивными плодами,

и никогда не вянет

листва под небосводом,

и до века безжалостный

40

огонь ее не погубит,

покуда этот

мир не переменится

(море когда-то,

потоп жестокий

потоками водными

залил всю землю,

но зелень этой равнины

волны не потревожили;

воды не тронули,

45

прилив бурливый

счастливых пределов

не смог достигнуть

по милости господа,

берега эти берегущего),

покуда огонь не грянет,

суд божий, –

гробы умерших,

домовины человеческие

тогда отверзнутся.

50

Нет в стране той

ни ненависти, ни мести,

ни злобы, ни слабости,

ни слезной скорби,

ни старости, ни усталости,

ни жестокой смерти,

ни пагубы, ни безуспешности,

ни напастей многих,

ни греха, ни худа,

ни лихих раздоров,

55

ни голода всегоднего,

ни в богатстве недостали,

ни снов, ни печалей,

ни хворей неизлечимых,

ни под небом ненастий:

ни снежные вихри

жестокие не налетают,

ни стужа лютая

льдышками студеными

людей не колет,

60

ни градом, ни морозом

травы не покрываются,

ни туч летучих,

ни дождевых потоков

ветер не навевает,

но воды струятся,

чудным течением

ключи изливаются,

текут в берегах,

луга омывая,

65

ручьи величавые

из чащи леса;

единожды в месяц

из подземельных истоков

прозрачная через рощу

прочь устремляется

влага прохладная, –

по слову господа

ту страну всезнатную

два надесять раз,

70

тот край прекрасный,

те рощи пересекала

река, текущая

по кущам изобильным,

по угодиям богатым,

где же всегодне не увядает

сень лесов

под небесами священная,

и долу не упадают

плоды налитые,

75

дивные произведения,

но всегда великолепны

деревья под бременем

зрелых, сладких,

сочных и смачных

во всякое время.

На травяной равнине

зеленеет всеславная

роща, преукрашенная

мощью святейшей,

80

лес великий,

светлейший и благолепно

цветущий непрестанно;

святым дыханием

веяно благословенное,

от века нерушимое

и до конца, это царство,

покуда творцом не будет

разрушено древнее,

сотворенное им в начале.

В издание включена первая и наиболее знаменитая часть поэмы о Фениксе (Ex. B., fol. 55b-56a), часто публикуемая отдельно (под названием The Happy Land, например, в англосаксонской хрестоматии Г. Суита: Sweet H. An Anglo-Saxon Reader, 9 th ed. Oxford, 1928, p. 151-153). Поэма отчасти представляет собой пространную перифразу латинской поэмы Лактанция (философ и писатель, приближенный имп. Константина, ум. ок. 340 г.) De Ave Phoenice, в которой излагается сказание о Фениксе, отчасти аллегорическое истолкование этого сказания. Восставший из пепла Феникс символизирует праведных христиан, которых очистительное пламя Страшного Суда приведет к жизни вечной.

Блаженная Земля – родина Феникса, где, согласно сказанию, он живет тысячу лет, а состарившись, улетает на запад, в сирийские пустыни, дабы сжечь себя в солнечных лучах и, вновь возродившись, вернуться на родину. В общем контексте поэмы Блаженная Земля – это также земной рай. Однако, подобно тому, как описание Рая у Лактанция все пронизано реминисценциями из античной мифологии (ср. прим. ниже), англосаксонский поэт приспосабливает это описание к понятиям германской поэзии. Основная трудность состояла для него в том, что в германской поэзии почти нет идиллического пейзажа (если не считать стереотипных выражений типа "зеленые тропы" или "широкие луга"); пейзаж здесь, как правило, мрачен и враждебен человеку. Это топи, бурное море, лесные чащобы (ср. знаменитый пейзаж в "Беовульфе", ст. 1358 след.). Благоустроенность символизируется в этой поэзии пиршественными палатами, где дружинники собираются под защитой вождя. Это твердыня, противостоящая мраку и хаосу, царящим за ее стенами. Поэтому и царствие небесное в англосаксонской поэзии нередко уподобляется пиршественным палатам – средоточию всякой радости (напр., beorte burhweallas, букв. "яркие стены града" в поэме "Христос и Сатана": ср. также ст. 139 след. "Видение креста"). Рай как пейзаж, райские кущи (а таково задание в сюжете в поэме о Фениксе) могли быть изображены германским поэтому, не порывающим с традицией, только одним способом – по его несходству с традиционным пейзажем. Поэт чрезвычайно широко пользуется теми возможностями, которые предоставляет ему отрицание: земной Рай это место, где нет ни северных ветров, ни метелей, ни снов, ни печалей, куда не налетают снежные вихри, и "стужа лютая льдышками студеными людей не колет" (ср. описание пейзажа в "Морестраннике" или "Скитальце"). Такое косвенное изображение несказанно прекрасного оказывается и большой художественной удачей: отсюда тот глубокий лиризм и проникновенность, которые отмечают эту часть поэму.

Ссылки на текст Лактанция даются ниже по изданию: Allen – Calder, p. 114 ff.

2 …на востоке. – Так у Лактанция. Земной рай помещали, следуя Писанию, в Междуречье. На восток ведет и сказание о Фениксе, зародившееся в Египте и рано вошедшее в античную, а затем христианскую культуру.

3 средимирье – вся земля (middangeard).

9 …остров. – Слово, с которым для англосакса связано представление о недоступности этой земли (также ст. 3). Ср. упоминание "дальних земель в заморских странах", к которым стремится герой "Морестранника" (ст. 52).

11-12 …там настежь в небе… врат благодатных створы. – Ср. у Лактанция: "там раскрыты врата, ведущие на вечные небеса".

19-20 …но от века покоится… счастья обитель. – Образ постоянства, защищенности от всех напастей (ср. также ст. 31, 40 и др.) обладает особой значимостью для поэзии, которую столь тревожила тема непрочности всего сущего (см. прим. к элегиям).

28-29 …как нам сказания поведали… отмечали в писаниях… – Ср. у Лактанция: "но земля эта возвышается над нашими горами на дважды шесть мер" (Per bis sex ulnas).

34 …леса эти солнечны… – У Лактанция более определенно: "это роща Солнца". В латинской поэме здесь и там встречаются отголоски солярного мифа, и о самом Фениксе сказано, что он "повинуется и служит Фебу как наиславнейший его слуга".

39-40 …и до века безжалостный огонь ее не погубит… – Все, что осталось от упоминания в латинской поэме "пламени Фаэтона", которое, спалив небо, не коснулось этой земли.

41-47 …море когда-то… берега эти берегущего… – У Лактанция: "когда поток залил землю волнами, она поднялась над водами Девкалиона (Deucalioneas exsuperavit aquas)". Среди христиан была более распространена легенда, что земной рай, устроенный богом для первых людей, был смыт потопом.

47-49 …покуда огонь не грянет… тогда отверзнутся. – Пределом для этой земли, как и для всего земного мира, будет Страшный Суд, который настанет в конце времени (ср. также ст. 83-84).

ОГЛАВЛЕНИЕ